Поток

– Страх? Вы их боитесь? – Она вырвалась из хватки мужчины. – В таком случае вы только что доказали: они правы. Между ними и вами действительно есть разница. Никто из них не стал бы сомневаться. Так что сидите и пейте на здоровье. – Дочь Грааля сделала ударение на слове «сидите», прекрасно понимая, какой смысл в него вложат Умпири. Затем взяла шест, продолжая говорить: – Или продолжайте швырять бутылки на улицах. Как будто это может что-то изменить.

Колайль зарычал, как волк.

– Ты не понимаешь, что сейчас ведёшь себя хуже, чем Дрейри? Явилась сюда, потому что всех нас считаешь одинаковыми. Падшие – это падшие. Внедомные – это внедомные. Мы все, конечно, мыслим одинаково и хотим одного, так ведь? Ты, чтоб тебя вороны склевали, думаешь, что всё вот так просто? Нет, здесь никто не доверяет домам. И тебе. И друг другу.

– Именно это и держит вас в подчинении, – ответила Хирка, но почувствовала, как щёки краснеют от смущения.

Колайль был прав. Она всех мерила одной меркой и, скорее всего, переусердствовала. Но это ничего не меняло. Дочь Грааля сделала несколько шагов вверх по ступеням, повернулась и кивнула на мужчину за стойкой:

– Можешь начать с него. Ему можно доверять.

Затем поднялась по лестнице, вышла на холод и остановилась у двери. Волк посмотрел на девушку и начал вилять хвостом. Потом приблизился и позволил почесать за ушами, пока она ждала Колайля. Хирка знала, что тот выйдет вслед за ней.

Дверь открылась, показался падший. Он нахмурился и посмотрел на подопечную расстроенно и сердито, как отец на непослушного ребёнка.

– Ты знаешь, что я права, – тихо произнесла рыжая полукровка. – Это не бред, у вас действительно есть только один шанс. А я помогу вам.

– Поможешь нам? Ты хочешь натравить нас друг на друга, чтобы спасти собственный народ! – воскликнул Колайль, и волк зарычал на него. Хирка оттащила зверя подальше.

– У меня нет никакого народа! Я говорю от имени воронов и деревьев. От имени воды, которую мы пьём, и земли, которую мы возделываем. Я только на одной стороне, на стороне Потока. Но у вас есть кое-что ещё, за что можно бороться.

– У вас? Кого ты имеешь в виду? Этих? – падший указал рукой на дверь. – Горстку уставших от жизни мужчин в кабаке?

Хирка улыбнулась.

– Горстки мужчин достаточно, чтобы пошли слухи. Через несколько дней не будет ни одного падшего или внедомного, кто не знал бы о том, что сейчас произошло. И что же ты станешь делать, Колайль?

Собеседник рассмеялся так, что овечья шкура затряслась на его плечах.

– Я? Ты хочешь, чтобы я участвовал во всём этом? Чтобы я присоединился к ним?

– Нет, – ответила Хирка. – Я хочу, чтобы ты их возглавил.

Она повернулась спиной к Колайлю и зашагала прочь. Он закричал ей вслед:

– Ты меня совсем глупым считаешь?! Можно подумать, мне больше не за что рисковать жизнью и здоровьем!

Хирка пожала плечами.

– Кролики всегда умирают.

– Ты ведь даже не знаешь, что значит эта пословица!

– Нет, но я надеюсь, однажды ты мне расскажешь.





Свободный город




Когда до Равнхова оставалось полдня пути, Ример догнал остальных. Он выслушал доклад Мозга, который рассказал, что группа потратила на дорогу так много времени, потому что Колкаггам пришлось охотиться и добывать пищу для почти тридцати имлингов, которые не привыкли обеспечивать себя пропитанием. Члены семей Совета перепачкались и утомились. Они страдали от усталости, охватывающей путешественников, когда цель почти достигнута. Если верить их словам, никто из них не переживёт ещё одной ночи под открытым небом.

Ярладин и Сигра держались хорошо, но совершенно по-разному. Казалось, дикая природа ярко выявила их главные качества и отделила ненужное. Они стали более чёткой версией самих себя. Ярладину помогал выжить спокойный нрав, словно большому уравновешенному быку, которого можно изнурять целую вечность. Сигра держалась благодаря чистому упрямству. Её резко очерченное лицо казалось уродливым и целеустремлённым. Мужеподобная женщина отбрасывала в сторону преграды и без единого слова ставила на ноги упавших детей.

По мере приближения к Равнхову настроение в группе становилось всё более напряжённым. Разговоры сделались тише. Никто не представлял, как их примут. Наверняка хорошо. Иное нельзя было даже вообразить. Да, Равнхов и Маннфалла являлись старыми врагами. Но семьи членов Совета были беженцами. Никто ведь не повернётся спиной к имлингам, которые лишились всего, что имели?

Ример достаточно хорошо знал Эйрика и понимал, что он никого не прикажет казнить, но вот в остальных жителях мятежного княжества не был так уверен, а потому отправил Мозга в разведку. Какая ирония судьбы: сейчас жизнь Сигры Клейв зависела от того, окажутся ли имлинги Равнхова такими, какими она всегда их представляла – бездумными дикарями и бунтовщиками.

Ветер усилился. На землю посыпались шишки и сосновые иголки. Узкая тропинка извивалась между деревьями и вела вверх по склону. К Римеру подошёл Мозг. Он выпрямил шею и показал три пальца. Юноша кивнул. Равнхов выслал имлингов им навстречу.

Путники свернули и на вершине пригорка встретили дозорных. Инге и двух незнакомых женщин, одетых в кожаные кольчуги, с луками за плечами и развевающимися на ветру волосами. Представители Равнхова кивнули, ничего не говоря, потом развернулись и повели беженцев дальше. Ример подозревал, что Эйрик отправил к ним своих самых дипломатичных воинов. В данном случае это означало, что они оказались и самыми молчаливыми.

Тропинка постепенно перешла в дорогу, и скоро впереди стала видна городская стена. Она представляла собой случайное нагромождение камней разных размеров с массивными деревянными воротами. Тяжёлые створки распахнулись перед путниками. Мужчины, стоявшие на стене, улыбнулись Сигре и Ярладину, а потом приложили руки ко лбам в приветствии, которое, по мнению Римера, не выглядело слишком вежливым.

Город за стенами было не узнать. Открытые пространства превратились в палаточные лагеря. Над каждым тупиком имелась временная кровля, по сторонам отгороженная занавесями. Даже в конюшнях жили имлинги. Слухи об изменениях в Совете и растущей армии согнали в мятежное княжество половину Фоггарда. Судя по всему, народу здесь скопилось гораздо больше, чем в прошлый раз. Столкновение Маннфаллы и Равнхова на поле боя почти год для всех стало шоком. При жизни нынешнего поколения такого не случалось. Теперь же имлинги своими глазами видели войну. Теперь они верили. Теперь боялись.

А ещё они оказались удивительно любопытными: теснились вдоль дороги, стояли в канавах и глазели на членов Совета. Инге сбросил скорость и дождался Римера.

– Я думаю, это Тейн пустил слух, – пробормотал воин. Его слова не были похожи на извинения. Тень кривой улыбки, скользнувшая по губам, говорила как раз об обратном. Он веселился.


Вечер будет интересным.

До самой усадьбы хёвдинга вдоль дороги стояли имлинги: старики и молодёжь, мужчины и женщины. Кто-то сбежал с рабочего места с мукой в волосах или грязью на лице. На голову над остальными возвышался кузнец в кожаном переднике с молотом в руках. Ример видел, как имлинги мчатся по улицам впереди процессии и заглядывают в дома, чтобы рассказать о её приближении. Маннфалла идёт. Совет бежит в Равнхов.

Почти никто из собравшихся не вымолвил и слова. Одни улыбались и складывали руки на груди. Какая-то парочка свистела и визжала, но выглядело это убого. Ример считал, что жителям Равнхова и самим страшно было наблюдать развал Маннфаллы.

Ярладин изо всех сил старался казаться невозмутимым. Он переговаривался с членами своей семьи на последнем подъёме и пытался делать вид, что ничего особенного не происходит. Сигра гордо вскинула подбородок и сжала челюсти. Ей было нелегко вынести стыд и унижение. Римеру оставалось отдать женщине должное, ведь, несмотря ни на что, она восстала против Даркдаггара. Хотя наверняка понимала, что это означало. И всё же поступила так, как сочла верным. Возможно, сам молодой мастер Колкагг может научиться у Сигры большему, чем ему когда-то казалось.

Беженцы пересекли выкрашенный в жёлтый цвет мост, переброшенный через расселину перед усадьбой хёвдинга. Синие флаги с золотистыми коронами развевались на ветру. Во дворе собралась толпа. Имлинги выходили из домов, спускались с чердаков, стекались из конюшен и курятников. Им навстречу шагал Эйрик. Тейн следовал за отцом по пятам и явно радовался происходящему.

Ример протянул руку хёвдингу. Тот лишь фыркнул, прижал юношу к груди, как сына, и похлопал по спине. Потом отодвинул его от себя и смерил пристальным взглядом. Сверкающую синеву глаз подчёркивала подёрнутая сединой копна волос.

– Итак… – произнёс Эйрик и уставился на Сигру. Затем подал знак слугам, и те начали освобождать прибывших от мешков, сундуков и клеток с воронами. Теперь, когда путники достигли цели, они стали похожи на беженцев больше, чем раньше. Усталые, грязные, растрёпанные. Некоторые из них не могли скрыть страха. Ример услышал, как Силья прошептала одетой в синее девушке, что вообще-то не принадлежит к семьям членов Совета, а родилась в Эльверуа. В Фоггарде.

Эйрик сделал шаг в их сторону.

– Здесь места маловато…

Единственным ответом ему стал шорох ветра, который раскачивал стоявшую посреди двора огромную ель. Под ней Ример однажды сражался с Тейном. Они встретились взглядами с сыном хёвдинга. Никто из них не забыл поединка.

Сигра кивнула Эйрику, пытаясь собрать остатки достоинства, которое утратила, как только вошла в ворота. Если бы матери рода Клейв удалось настоять на своём в Совете, то Равнхова, куда можно было бы сбежать, просто не существовало бы. Этот факт она, несомненно, осознавала, как и некоторые из собравшихся вокруг имлингов.

Член Совета обвела глазами двор. На одном лице её взгляд задержался. Ример понимал почему. В толпе выделялась смуглая Рамойя. Ей удалось в целости выбраться из Маннфаллы, но вряд ли Сигра ожидала увидеть её здесь.

Эйрик пожал перекошенными плечами.

– Мы освободили для вас место в доме-корабле. Вы ведь знаете, где он находится, так?

Сигра встретилась с ним глазами.

– Я здесь впервые.

По толпе пробежал смешок.

– Хватит! – прокричал хёвдинг. – Оставьте нас. Все.

Имлинги стали неохотно расходиться, оглядываясь назад.

Эйрик подошёл к Сигре и положил мощную ладонь ей на плечо.

– Впервые, да? Дай-ка я объясню. Иди вверх по тропинке позади высокого зала, держась правее, и окажешься рядом с домом в форме корабля. С тем самым домом, куда вы послали Колкагг убить меня. Память возвращается?

Глаза Сигры засверкали. Она была сильной и мощной женщиной, но сейчас слова Эйрика и само его присутствие поставили её на колени. Ример с удивлением смотрел на них. Хёвдинг и женщина из Совета со знаком Всевидящего на лбу стояли рядом. Если бы год назад кто-нибудь сказал, что этот день наступит, юноша бы расхохотался.

Сигра не находила слов. Ей на помощь пришёл Ярладин:

– Все мы совершали ошибки, за которые нам предстоит держать ответ. Я Ярладин Ан-Сарин.

Он протянул руку. Эйрик пожал её и уточнил:

– Когда Совет принимал решение устранить меня, что ты сказал? Голосовал за или против?

– Против, – ответил Ярладин. – Но это больше не имеет значения, как я посмотрю.

Хёвдинг кивнул и взглянул на вторую собеседницу:

– А ты, Сигра Клейв? Голосовала за или против, а?

Женщина снова задрала подбородок:

– За. И поступила бы так же, если бы мир был другим.

Эйрик что-то пробормотал в бороду. Может, зарычал. Может, рассмеялся. Кто знает?

– Ну что же, Сигра… Твоя способность рассуждать здраво находится на уровне дверной ручки. Но ты, по крайней мере, не трусиха и не лгунья. Добро пожаловать в Равнхов.

По двору торопливо шла Уннгонна. На поясе у неё звенели ключи, волосы были собраны в узел. Она пробралась к тесно сбившейся группе беженцев и заявила:

– Никто не ляжет в постель, не приняв ванну! Вот так!

И увела взрослых и детей со двора.

Ример и Эйрик стояли и смотрели им вслед. Хёвдинг подёргивал себя за бороду.

– Как думаешь, я переборщил?