Практическая психология. Разрушитель

– Сопровождает Турена.



– Он не захотел показать мне лабораторию кира Мара!



– Я запретил.



– Тогда, прошу вас, покажите мне! Я хочу посмотреть на девочку в золотой маске!



– Трупы брат Искореняющий велел сжечь.



– А золото?



– В казне.



– Кир Алан, вы будете сопровождать нас с Валией на завтрашнюю службу в храм?



– Не планировал.



– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Вы никогда не ходите с нами в храм. Пожа-а-луйста!



– Хорошо!



Эвелин взвизгнула и бросилась герцогу на шею. Виктория едва удержалась, чтобы не шарахнуться. Она терпеливо переждала благодарственные обнимашки, бросая на Ворона предупредительные взгляды, но телохранитель был бесстрастен и серьезен. Это рыжий бы уже тихонько ржал.



Неженка, предупрежденный Бертом, ждал их в мастерской, большой угловой комнате с тремя окнами, стены которой были увешаны картинами, планами, набросками. Раб плавно опустился на колени, как только Алан вошел в помещение. Виктория уже не обращала на это внимания, если ему необходимо такое служение, то ради бога, лишь бы не было больше срывов. Она протянула художнику руку, которую он почтительно поцеловал.



– Леонардо, это кирена Эвелин. Я попрошу написать несколько портретов этой милой девушки. Для женихов, – добавил Алан многозначительно. – И встань уже. Ворон, прикажи подать вина.



Телохранитель вышел за дверь, и Виктория услышала короткие распоряжения. А ведь еще несколько месяцев назад телохранитель заявил бы, что приказывать слугам не входит в его обязанности.



Леонардо поднялся с колен и открыто улыбнулся, откидывая со лба длинную челку. Шрамы уже не выглядели воспаленными, но еще были красными, однако Виктория знала, что они побелеют через некоторое время и станут едва заметными. Но Неженку это больше не расстраивало. Теперь он гордился, убирал назад волосы, открывая лоб, и не опускал взгляд, когда кто-то начинал пристально на него пялиться.



– Раб, нарисуй меня у окна. Я буду смотреть на небо!



Эвелин уже успела обежать комнату, рассматривая рисунки на стенах, и теперь села у окна и, сделав одухотворенное и печальное лицо, устремила взгляд вдаль.




– Нет, кирена.



– Что? Кир Алан, прикажите, чтобы он меня слушал! Маркиза в негодовании топнула ногой.

– Эвелин, в этой комнате правит Леонардо, даже я не могу ему здесь приказывать. Он мастер, и он лучше знает, как передать твою красоту, – Алан подмигнул улыбающемуся художнику.



Парень благодарно кивнул и сел на скамью у стены, положив на колени стопку бумаги.



– Кирена, сегодня забудьте обо мне.



– Эвелин, хочешь посмотреть работы Леонардо?



– Очень!



Алан достал из шкафа большую плотную папку с завязками и расположился с ней на диванчике, Эвелин села рядом.



– Ой, это же ваш шут! Как похож! А это Тур? Он здесь такой несчастный. Кир Алан, а это вы! Ой!



Девушка закрыла рот ладошкой и густо покраснела. Алан был изображен по пояс обнаженным, с яташем в руках. Неженка сумел ухватить момент разворота и вдохнуть жизнь в карандашные штрихи.



– А вы красивый. А откуда эти шрамы? – Эвелин ткнула пальчиком в изображение.



– Я был в плену, – нехотя произнес Алан, уже жалея, что начал показывать маркизе рисунки.



– А это ваш сын? Симпатичный мальчик. А это опять вы. А это кто?



– Зира. Моя женщина.



– Красивая. А как это – ваша женщина? Вы на ней женитесь?



– Нет.



– А почему? А Валия знает, что у вас есть невеста?



– А какое до этого дело кирене Валии?



– Ну как же... ой, Рыжик! Какой красивый!



Ворон налил в кубок вина и подал герцогу, при этом бросил быстрый взгляд на рисунок. Лис был изображен во время взывания. Он сидел напротив лика Вадия, опустив голову. Вся поза послушника выражала смирение и отстраненность. Все же Леонардо гений, он смог передать покорность и силу, вдохновение и смирение.