Практическая уфология

– Собственно, как и везде, где прижали закостеневших в рамках традиции и имеющих кучу привилегий аристократов. В Англии, Франции… – Тут до него дошло, что выдал, и поспешно захлопнул пасть.

Ещё не хватает начать вещать про отрубленные головы Карла и Людовика, расстрелянного с семьёй Николая и якобинский террор. Не надо забывать, с кем беседа.

– Всё это не так просто, – сказала Юлия после длинной паузы. – Я считаю нужной и возможной модернизацию отношений и экономической системы. В конечном счёте это пойдёт на пользу стране в целом. Лучше станет и богатым и бедным. Но отказаться от своих прав… – Она, сама не замечая, вздёрнула подбородок. – Мои земли и деньги принадлежат роду. Я – лишь часть единого целого, и каждое поколение – звено в цепи предков. Мой долг – сберечь и приумножить достояние, насколько это возможно, и, когда придёт время, передать потомкам, сохранив для семьи.

– При таком подходе богатство становится тяжким бременем, – пробормотал Игорь, – и ответственность делает его не особо привлекательным.

– Это воспитание, – сказала Юлия с кривой усмешкой. – Ты должна иметь выдающуюся память, читать на трёх наречиях, – она явно цитировала, – любить и помнить историю, знать основы философских учений. И этого мало! Ты обязана обладать непогрешимым вкусом в одеяниях, понимать искусство скульптуры, живописи, может, сама рисовать. Ты должна распознавать людей с первого взгляда.

– Ваш отец хотел лучшего из возможного для дочери.

– Он мечтал получить идеальных наследников! – сказала она с горечью. – А мы просто люди. Хорошая наследственность не гарантирует требуемого результата, животноводы знали это ещё тысячу лет назад. Когда ребёнок проходит все тесты и становится ясно, что он подаёт большие надежды, цены возрастают.

А вот этого Игорь не понял. Речь идёт о рынке невест? Перебивать было бы неуместно, и он промолчал.

– Если результат оказывается отрицательным, аннулировать контракт уже не удастся. Прошли годы, и ребёнок вырос.

И опять не ясно.

– Когда отец выдавал замуж, мне и пятнадцати не исполнилось. Антонию, – в смысле мужу, об этом Игорь в курсе, – уже было глубоко за пятьдесят. Его нельзя было назвать привлекательным. Глаза мелковаты, нос длинноват, но вопреки возрасту он был такой… живой. И в отличие от отца у него не случались эти жуткие вспышки беспричинной ярости и злости. Порой папа видел во мне лишь обузу, иногда ценное приобретение, которое надлежит хранить в сундуке под замком, а случалось, и любовь всей его жизни. Я никогда не знала, что придёт ему в голову в следующую минуту. То он требовал, чтобы я сопровождала его на верховую прогулку, иногда брал меня на бой быков или религиозный праздник, а случалось, буквально месяцами не замечал.

Видимо, ей хотелось выговориться, а с чужим человеком это проще.

– В детстве всё стремилась заслужить одобрение, потом перестала. Но когда услышала о замужестве, испытала огромное облегчение. Мне Антоний нравился и, когда бывал у нас, разговаривал со мной не как с ребёнком. У него жилось намного приятнее. Два с лишним года я была почти счастлива. Муж был галантен, предупредителен и не отказывал в мелких просьбах. Если б не его дети… Они все старше меня и имели уже своих, практически ровесников новой матери. Кому такое понравится, особенно когда речь зашла о наследстве. Майорат распространяется на земельные владения, но не включает акции железных дорог или предприятий. Владелец может всё поделить между всеми наследниками, или отдать одному, или вовсе подарить первому попавшемуся нищему. Он в своём праве.

И, судя по происходящему, урок она неплохо усвоила, раз мастерские устроены отдельно от поместья.

– Как они меня ненавидели! – произнесла Юлия с тоскливой интонацией. – В глаза улыбались, за спиной шипели и готовы были на что угодно, чтобы навредить. Только я у отца прошла хорошую школу и в льстивые слова не верила, а со временем убедилась в их лицемерии. Другое дело – мне было начхать, пока муж рядом. Он лишь усмехался на очередные злые слова и вёз меня на курорт или в метрополию показать древности. А в промежутках показывал, как управляет хозяйством. Он был немножко хвастун и любил выставиться перед окружающими, однако не дурак, и втереть ему очки было невозможно. Сколько раз показывал очередной фокус вора-поставщика или работника. Потом это здорово пригодилось.

Она отмахнулась от сунувшейся в дверь горничной, держащей в руках хорька. Та понятливо исчезла. Госпоже неприлично даже на короткое время одной куда-то направляться. Тем более с толпой мужчин. Да и помочь в одевании, мытье и чём там ещё… волосы укладывать кому-то необходимо.

– Зачем же ехать к ним? – спросил Игорь в недоумении. – Если никаких тёплых чувств с обеих сторон не имеется и в прошлом ничего приятного не было.

– Я Юлия Септимия, – с ударением на фамилии, сказала она, глядя свысока. – Долг превыше обид! Ступай.

В очередной раз слишком длинный язык подвёл, осознал механик, кланяясь и исчезая. Явно у неё на душе неспокойно, вот и выдала монолог. Не для получения советов, всё давно решено. Потом припомнит излишнюю откровенность. Хотя… Ну что она такого сказала? Всем известное. Он и то слышал основные моменты…

– Давай, – сказал Поликарп, хлопая горничную по заду, – иди к хозяйке.

Девица была по-крестьянски краснощёка, крепка в кости и довольно хихикнула на обращение, нисколько не обиженная подобным поведением.

Однорукий молча дал Игорю прикурить, стоило тому извлечь папиросу. Механик обратил внимание на зажигалку. Астрик, стервец, наладился без спроса клепать его «Зиппо» ещё в госпитале и толкал потихоньку. Народ удобство оценил и с удовольствием брал. Пришлось надрать уши, чтобы помнил, кто начальник. Теперь работает исключительно в свободное время и половину прибыли с тяжкими вздохами отдаёт. Не то чтобы принципиально и это сильно помогает с наполнением кошелька, но порядок есть порядок. Мастера нужно уважать. В старые времена в Англии сознательно считали некоторые труды в гинеях. Брали не двадцать, а двадцать один шиллинг. Фунт идёт хозяину, дополнительный шиллинг – подмастерью за работу. А выполнял её частенько сам или почти сам. Но пока ниже рангом – делёжка таким образом.

– И что думаешь? – небрежно потребовал Поликарп.

– Это личному шофёру не только не положено, но и прямо запрещено.

Астрика вместе с Теодором пришлось оставить в имении. Второй его помощник уже усвоил разницу между прежней и новой работой. На заводе дрянная кормёжка, ничтожная плата и полно тяжёлой работы. Здесь питание от пуза и деньги неплохие, и хотя заставляют много работать, но в конце машут сладкой морковкой. Обещанные проценты (всё равно не ясно, во что выльется) Игорь обещал разделить с ним. Всё же большая часть труда свалилась на Теодоровы плечи.

Приказ был ясный: Теодор занимается доведением сепаратора до ума и покажет квалификацию. Ему за то и платят. У Ингвара другое основное занятие. На платформе везли тот самый лимузин. Явно для пускания пыли в глаза. Обычно хозяйка каталась на мотоцикле или при поездках в горы на лошади. А тут вынь и положь представительный вид. Ещё и кучу вещей с собой тащили. Осточертела цыганская жизнь! Только начинаешь привыкать, размещаешься, знакомишься с людьми, и тут – бац! Очередной переезд на неизвестный срок. Да не налегке, а со всем сопутствующим железом, запчастями, инструментами и приборами.

– Моё дело – баранку крутить и выполнять приказы. – Насколько собеседник доверенный человек, Игорю без разницы, но лучше всё же не выкладывать мысли. – Тем более запрещено обсуждать беседы начальников.

– Слуги делятся на три категории, – спокойно сказал Поликарп, – псы у ноги, не лающие на кормящего, цепные – сторожащие дом, разорвут чужака, и волкодавы, приученные выходить на опасного зверя. Я отношусь к третьей, а ты пытаешься изображать кота. Сам по себе. Смотри, здесь таким не место.

Ближняя собака скорее укусит, хотелось сказать Игорю, но пикироваться не тянуло. Дядя был мутный, чем-то смахивающий на тех карателей. И его в особняке побаивались, притом ни разу никого пальцем не тронул. Он не из прежних приближённых старого хозяина, совмещавших обязанности надсмотрщика и экзекутора. Юлия привезла с собой, вернувшись.

– Ты мне не придуривайся, а отвечай.

– У нас говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой», – ответил Игорь, мысленно пожав плечами.

На днях Юлия в ответ на очередной пересказ Джека Лондона, был «Кусок мяса», выдала ответно свою байку. Такое иногда случалось, и всегда в тему. Кстати, до здешней художественной литературы он так и не добрался. Хватило болтовни с библиотекарем и слугами. Многие из них читали, даже рабы. Но что! Вечный неумирающий набор о бедной сиротке и прекрасном богаче, оценившем её красоту и прочие достоинства. Не одно это, безусловно, хорошо шли исторические романы и о путешествиях. Освоение новых миров – тут непочатое поле для фантазии, куда там Жюлю Верну или Майн Риду. Неизвестных земель на картах – огромное количество, и любые звери с сокровищами могут найтись, что характерно, иногда и находятся. Ещё пользовались успехом произведения о героических подвигах. Но подавляющая часть клевала именно на слезоточивые сериалы.

А вот притча Юлии явно не оттуда и хороша.

Однажды три брата в новом мире отправились в лес за деревом для строительства дома и зашли в глухую чащу. Вдруг смотрят, в глубокой яме сидит гений[34] Счастья. Первый из братьев попросил у него денег. Он получил желаемое и ушёл счастливый. Другой брат попросил любовь красивой женщины и побежал к ней. «А тебе что нужно?» – спросил гений Счастья у третьего брата. «Да у меня вроде всё есть. И жена, и дети, и на жизнь хватает. Я вот думаю, что тебе нужно?» – ответил тот. «Вытащи меня отсюда», – попросил гений. Брат протянул руку и вытащил его из ямы, повернулся и пошёл прочь. …А Счастье пошло за ним следом.

Пересказывать разговор Игорь не собирался, но становиться в позу тоже глупо. Если доверие хозяйки распространялось настолько далеко, чтобы позволять знать о Феликсе и тот не шарахается, есть нечто в их отношениях неизвестное. Необычные господин – слуга.

– Не понимаю, в чём долг возвращаться туда, где тебя ненавидят. Были бы ещё родичи настоящие…

Ну, совсем в недоумении не оставался. Старший сын и наследник внезапно скончался, и практически никто не сомневался в неестественности смерти. Соль в том, что, несмотря на наличие доброго десятка незаконных детей, он никого из них не признал по закону и имущество отходило второму брату, тому самому, приехавшему. Однако жена третьего брата потребовала официального расследования, практически открыто показывая на убийцу. Принцип «Ищи, кому выгодно» появился давно, и слишком много улик указывало на толстяка. При этом он вопил по закону детективного жанра: «Меня подставили!» – и зачем-то настаивал на присутствии во время дознания Юлии. Последнее и вовсе не лезло ни в какие ворота. Она в поместье несколько лет не появлялась и свидетелем быть не могла.

– Тем более не нравится мне этот Василий. Он говорит двумя ртами.


Это была местная идиома. Человек лжив, лицемерен, двуличен, ему нельзя доверять.

– Все аристо такие, – сказал Поликарп. – Они считают лишь себя людьми. Думаешь, его отец или погибший брат были лучше?

– Госпожа ничего такого не говорила, – осторожно отозвался Игорь.

– Не будь идиотом, парень. Она была девчонка, и после папаши любой мог показаться прынцем на белом коне.

Он так и сказал, через «ы», с отчётливой иронией, и это была не оговорка и не акцент.

– Антоний Септимий начал служить в шестнадцать и дорос до фемарха[35]. Заслуги были, но были и знакомства. Быдлу вроде нас с тобой такая карьера не удалась бы. Надо родиться в правильной семье. За тридцать лет он со своими парнями побывал в десятке миров, воюя всерьёз и давя восстания. Он жил во дворце, но по-прежнему спал на полу, постоянно ходил в мундире, ел с солдатами из одного котла. Свой парень! Кому и знать, как не мне. Я родился на «двадцатке» в Сиракузах в семье кочегара-пьяницы. Нас было пятеро у матери, и вечно голодали. Я болтался на улице, сколько себя помню, воровал, попрошайничал и пытался подработать, приходя в наши паршивые комнаты иногда поспать. Ну и однажды попался на краже. Мелочь, но закону всё равно. И судья предложил на выбор: шахту или вербовку в армию. Полагаю, то был лучший день в моей жизни, хотя не долго так думал. Во всяком случае, дожил до седины и не сдох в канаве, а дети получат достаточно, чтоб не начинать, как я.

Двое сыновей его учились в техническом училище, ещё была дочка. Жену его Игорь так ни разу и не видел. Жутко хотелось поинтересоваться у Поликарпа последним его званием и должностью, но в такой ситуации полезнее не перебивать, а внимательно слушать.

– Я хочу, – помолчав, сказал Поликарп, – чтобы ты понял, какой он был, Антоний. Семью не видел годами, и единственная страсть – армия. Его стратиоты ни в чём не должны были нуждаться. У них было всё: оружие, амуниция, положенные выплаты и награды. И мы старались по-настоящему. А потом он вышел в отставку, поскольку его покровитель вылетел со своей должности и сменилось начальство. Антоний приехал в имение, где бывал от случая к случаю, и привнёс с собой прежние представления о жизни. Народ должен быть приохочен к дисциплине и послушанию. Все обязаны стоять по стойке смирно. Он приказывает перевести кочевников на оседлый образ жизни. Те, естественно, бунтуют. Он велит отравить колодцы, обрекая людей на голодную смерть. Кочевники продолжают сопротивляться. Тогда бывший солдафон посылает против них карательные войска, которые превращают целые округа в пустыню. Зато земля освобождается, и его владения становятся как бы не самыми крупными в степи. Он не был злым, просто окружающих, за редким исключением равных, не считал достойными внимания. Ну, как клопов. Мешают – раздави. И при этом никаких чувств. Ну, прихлопнул, и что? Очень рациональный подход, как положено истинному ромею с длинным списком аристократических предков… Что, смотришь на меня и думаешь: Qualis dominus, tales servi?[36] Так и есть. Все мы возле него разбогатели. Всё-таки Антоний не забывал помощников. Детей мог, а нас нет. Потому и верные были. Кого хочешь готовы загрызть за него. Но я всегда знал: он на нас опирается, но мы всё равно для него быдло. Такое воспитание.

– И Юлия?

– Она другая. Она тогда по молодости и наивности многого не понимала и не видела. Ей просто повезло, планы Антония по независящим причинам не осуществились.

– Прости, а попонятнее можно?

– Может, ещё увидишь, – невразумительно ответил Поликарп. – Собираться пора. Остановка скоро.





Агон 24. Путешествие с шиком




Сначала поднимаем ручник для слива конденсата. Затем вставляем ключ (фактически изогнутый штырь), тянем рычаг, запуская циркуляционный насос, и ждём не меньше десяти секунд. Включаем зажигание. Под капотом ухает, рычит и начинает низко гудеть. Это ещё на тридцать секунд. После этого можно ехать, но, если вы хотите поднять давление до полного, можно прогреть котёл в течение минуты. К счастью, кран пара (исполняющего роль добавки газа) заменён педалью, и в этом действии при некотором опыте нет ничего сложного. Коробки-то нет, но для удобства есть трёхпозиционная педаль отсечки, меняющая тягу машины и расход пара. Одна отсечка перекрывала пар на восемьдесят пять процентов рабочего хода поршня (оставшееся расстояние поршень шёл своим ходом); две отсечки – на шестьдесят пять; три – сорок пять процентов (это очень экономит пар и топливо).

А в целом котёл прогревается от тридцати секунд до полутора минут до пятидесяти атмосфер, и можно нестись с приличной скоростью. В нём есть термостат и манометрический замыкатель, который ждёт накопления рабочего давления и выключает горелку и циркуляционный насос. И автоматически же включает их, если давление упало ниже нормы. Тривиально. А вот термостат использует расширение кварцевого стержня и ждёт перегрева свыше четырехсот градусов и не только выключает горелку (тепловые процессы инерционны, и, пока там главный насос прокачает воду, змеевик может и прогореть), но и включает экстренное охлаждение, пуская воду через «байпас» мимо нижних витков.

Под капотом расположен котёл и обвес типа узла управления, генератора, насоса и т. п. Под сиденьем – бак с водой. Перед задней осью – двигатель. За ней – топливный бак. Всё очень просто, ремонтоудобно, и обслуживание не составляет труда при соответствующем обращении и регулярном осмотре. Всё доведено практически до идеала и обходится в дикие деньги. Вот последний пункт наиболее важен. То, что под капотом бомба в пятьдесят атмосфер, ерунда. Любой двигатель взрывоопасен при втыкании в стену. Если до такого не доводить, всё будет в лучшем виде. По дорогам он точно ходит не хуже, чем с двигателем внутреннего сгорания, и меньше шумит, пугая лошадей.

Подложенные под колёса железные направляющие оказались достаточно узкими, и для спуска требовался хороший глазомер. Впереди – мешающий смотреть огромный «радиатор». Совсем не то, о чём привыкли думать. Машина работает по замкнутому циклу, и пар из цилиндров здесь охлаждается и конденсируется, потому и размер пугающе велик. Проще было бы поставить обычные деревянные сходни, но они могли и не выдержать. Сто шестьдесят талантов веса, то есть где-то две с половиной тонны без пассажиров и багажа. Это вам не «Лада», а целый «лендровер». Четыре места сзади, сто пятьдесят лошадиных сил и практически полное отсутствие нормальных тормозов. Барабаны только на передних. Пришлось постараться, ставя нормальные диски.

К моменту остановки вокруг уже находилось достаточно много народа. Железнодорожники, местные жители, охрана. Больше всего детей. Наверное, не так часто приезжали на станцию подобные машины.

– Вылезай, – сказала Игорю Юлия, подойдя в сопровождении родственника, – козочку поведу я.

В отличие от оружия или грузовиков легковые машины имели названия. Данная именовалась оленской козой, или просто козочкой. Ничего смешного в том нет, если вспомнить советские паровозы серии Ов – овечка. Но в данном случае смысл совсем другой. В честь Капеллы, звёзды в созвездии Возничего, чей восход весной совпадал с началом периода дождей.

– Госпожа! – Игорь постарался передать тоном всё неприятие очередной идеи.

– Заодно кота возьмёшь на руки.

Ну да, ранец для переноски не приспособлен для стояния возле ног, а сам по себе Феликс тем более. И куда прикажете девать? А то раньше не подозревала.

– Позволяешь спорить с собой? – брюзгливо сказал толстяк.

Она промолчала, делая недвусмысленный жест.

Возражать дальше было бесполезно. Тем более на людях. Водить хозяйка умела не хуже его, да и починить способна. Убедился на практике, но зачем тогда тащить с собой лишнего человека?

– Сюда, – сказал Поликарп, кивая на заднюю дверь.

Ну, может, в том и был некий смысл. Сиденья располагались в два ряда, и они с одноруким находились теперь сзади охранников Василия. Если вдруг чего, можно и в затылок пальнуть.

Машина тронулась, сопровождаемая со всех сторон вооружёнными всадниками. Коней тоже привезли с собой, не считая доброй дюжины увешанных оружием ветеранов. Судя по возрасту и умению обращаться с карабинами и теми самыми автоматами, привезёнными Игорем, никем иным они быть не могут. Кое-кого Игорь видел прежде, но большинство незнакомые. Они где-то в других местах, не в особняке, караулили врагов. Возможно, такие же букелларии. В разговоры особо не вступали, да и механик не пытался расспрашивать. Он был для них чужой, и, в отличие от Поликарпа, с ним общаться не стремились.

– Далеко ехать? – вполголоса спросил Игорь.

– Часа три до Первого ранчо, – бросил с переднего сиденья один из телохранителей.

– Их два, – объяснил Поликарп. – На одном скот зимует, на втором поднимается летом на плато. Общая площадь около трехсот тысяч югеров. В хорошие годы продают не меньше двадцати тысяч голов скота. Прямо на станцию гонят для перевозки. Или на бойню в городке и в вагон-рефрижератор.

Игорь попытался прикинуть стоимость, но чисто по весу – одно, а с расходами – совсем другое. По-любому выходило неплохо.

– Ваша хозяйка, – негромко сказал через плечо один из телохранителей, – гораздо больше имеет. Она деньги из воздуха делает.