Предсказатель смерти

Было очевидно, что маньяк-шифровальщик ликвидирует всех, кто контактировал лично с ним в период подготовки его операции против Гурова и во время ее проведения. Омельченко был последним из тех людей, кто мог бы рассказать про человека, который стоит за всей этой серией преступлений, но и его преступник ликвидировал. Получалось, что Гурову нужно начинать расследование с самого начала, чтобы полностью воссоздать всю цепочку преступлений, но это было совершенно недопустимо, к тому же бессмысленно – новые факты, помимо уже известных, вряд ли удастся найти.

Лев мысленно выругался и, пожалуй, впервые за долгое время пожалел, что никогда не носит с собой сигарет: сейчас ему очень хотелось закурить, казалось, одна затяжка табачного дыма поможет мгновенно найти ответы на все вопросы. Он даже пошарил в столе у Крячко, но сигарет там не нашел. В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошел Сурков.

– Ты, как никогда, вовремя! – обрадовался Лев. – Игорь, дай закурить!

– Извините, Лев Иванович, не курю, – покраснел от досады аналитик.

– Жаль. Тогда сбегай и стрельни у кого-нибудь сигаретку, – попросил Гуров и добавил: – Ты зачем, собственно говоря, пришел-то?

– Я разгадал загадку, которую вы просили, – приободрился старлей. – Я пропустил тот набор фраз через специальную программу, и получилось высказывание Зигмунда Фрейда. Правда, в нем не хватает двух слов: «великим и сексуальное». А если их добавить, то выходит: «В основе всех наших поступков лежат два мотива: желание стать великим и сексуальное влечение. Каждый нормальный человек на самом деле нормален лишь отчасти». И еще. В электронную базу данных по тому архивному делу запросы чаще всего приходили с IP-адресов Прохорова. Из его рабочего кабинета, с его ноутбука и стационарного компьютера у него в квартире.

– Так вот что, значит, ты хотел оставить мне на закуску на месте взрыва, – рассмеялся Лев, которому все стало окончательно ясно. – Ну, что выросло, то выросло!

Не обращая внимания на удивленного Суркова, он набрал номер телефона Ларисы Ивлевой, подруги семьи Астаховых.

– Лариса Романовна, полковник Гуров беспокоит, – проговорил Лев, когда ему ответили на звонок. – Скажите, пожалуйста, а к какому психологу вы ходили, а затем уговорили пойти к нему Наталью Леонидовну и Федора Валерьевича?

– А это важно? – удивилась в ответ Ивлева.

– Ответьте на вопрос, пожалуйста, Лариса Романовна, – чуть жестче, чем сам того хотел, потребовал Гуров.

– К Сергею Игнатьевичу Прохорову, – чуть испуганно пролепетала женщина. – Он очень хороший специалист…

– Пожалуй, впервые в жизни мне придется с этим согласиться, – хмыкнул Лев и, отключив связь с Ивлевой, связался с дежурным по Главку. – Скажи, Скворцов, когда сегодня появился на службе психолог Прохоров?

– Минут пятнадцать назад явился, – отрапортовал дежурный. – Ему что-то передать?

– Все, что нужно, я сейчас сам ему сообщу! – коротко ответил Лев, сунул в карман пистолет и вышел из кабинета, не обращая внимания на окончательно опешившего Суркова.

Он вошел в кабинет психолога без стука. Прохоров в это время надевал пиджак, который достал из платяного шкафа, занимавшего угол кабинета. На секунду на его лице мелькнули удивление и испуг, но затем психолог, совладав с собой, широко и дружелюбно улыбнулся сыщику.

– Будем считать, Лев Иванович, что дело у вас настолько спешное, что вы задумались и забыли постучаться. Здравствуйте. Что вас ко мне привело?

– Ох и заставил ты меня попотеть в последнюю неделю, Сергей Игнатьевич, – улыбнулся в ответ Гуров. – Если честно, я тебя даже уважать начал. Это же надо, такой глубокий план придумать!.. Даже мой отпуск в схему сумел вплести. Я бы даже шляпу перед тобой снял, если бы ты, падла, не надумал Марию вместе с театром взорвать!

– Я не понимаю, о чем это вы, товарищ полковник? – прорычал Прохоров, делая шаг назад.

– Дернись, тварь! – процедил Лев, вытаскивая из кармана пистолет. – Доставь мне удовольствие, попытайся оказать сопротивление. Хрен с ним, я с десяток объяснительных напишу, отстранят меня от службы на месяц-другой, но зато я получу огромное удовольствие, полюбовавшись 9-миллиметровой дыркой у тебя во лбу. Ну? Я жду!

Прохоров медленно и осторожно поднял руки вверх и покачал головой:

– У вас против меня ничего нет, товарищ полковник.

– Тамбовский волк тебе товарищ! – отрезал Гуров. – Мордой к стене, руки за спину, ноги на ширине плеч, скотина!





Эпилог




Последние дни августа выдались просто замечательными. После аномального похолодания и последовавших за ним нескольких дней удушающей жары на улице стояла мягкая, почти июньская теплынь. На выходные вся компания решила выбраться на дачу к Орлову на Медвежьи озера, а Крячко даже привез с собой свою последнюю пассию, что делал крайне редко. Обычно Станислав не знакомил друзей со своими дамами, предпочитая вообще не обсуждать эту сторону своей личной жизни. И то исключение, которое он сделал на этот раз, говорило, что закоренелый бобыль задумался о возможном изменении в этом вопросе. Гуров с Марией наблюдали за щебетанием этой милой, чуть полноватой хохотушки, которая ничуть не смущалась новой для себя компании, почти с одинаковыми улыбками.

– Я все-таки никак не могу понять, как Прохоров заставил повеситься того мужчину на автомойке? – повернувшись к мужу, поинтересовалась Мария. – Неужели возможно психологически подтолкнуть человека к самоубийству?

– Конечно, возможно, – вместо Гурова ответил Станислав. – Статья 110 УК РФ.

– Да я не о том! – отмахнулась от него Строева. – Если над человеком долго издеваться, то можно его подтолкнуть покончить с собой. Но ведь свидетели говорят, что Ненашев в последние дни перед смертью был очень спокоен, даже выглядел счастливым. К тому же как заставить человека повеситься в нужном месте и в нужное время?

– Никак, – задумчиво произнес Лев. – Мне этот вопрос тоже не давал покоя, а Прохоров отказывался что-то объяснять, пока я не выяснил, что он с детства увлекался гипнозом, а затем, еще в институте, всерьез учился этой дисциплине. Даже опыты какие-то проводил.

– А разве под гипнозом человека можно заставить повеситься? – удивилась Мария.

– Конечно, можно! – встряла в разговор подруга Станислава Татьяна. – Гипноз – это все равно что черная магия. Если гипнотизер сильный, то может заставить человека сделать все что угодно. Даже цыгане этим пользуются, заставляя людей отдавать все, что у них имеется.

– Боюсь, вы немножко не правы, Татьяна, – улыбнулся Гуров.

– Ты! – прервала его Татьяна. – Мы же договорились, что общаемся на «ты».

– Хорошо. Ты не права, Тань. Для того чтобы заставить человека под гипнозом совершить какой-то поступок, нужно, чтобы он внутренне был готов к этому. Так называемый цыганский гипноз – это совершенно другая вещь. Какую-то определенную технику гипноза они применяют, но там еще достаточно тонкое знание психологии людей. Они отлично различают тех, кого можно обмануть, надавить, вынудить к чему-то, и только на таких людей воздействуют.


– Ну, прямо про Прохорова сказал! – рассмеялась Мария.

– Да. Согласен. Вынужден признать, он вообще уникальная личность, – хмыкнул Лев.

– Так что там с самоубийцей на автомойке? – перебила его Татьяна, ничуть не обидевшись за то, что Гуров опроверг ее утверждения о гипнотизерах.

– Там не было самоубийства. После нескольких сеансов психотерапии, которые провел с Ненашевым Прохоров, он достаточно хорошо изучил свою жертву. Предложил ему лечение депрессии гипнозом, а когда понадобилось, поставил перед жертвой простую задачу: когда пойдет за молоком, зайти на автомойку, остановиться и досчитать до тысячи. Сам Прохоров в нужный день поджидал там свою жертву. Когда Ненашев сделал то, что он ему внушил, он просто накинул петлю ему на шею и поднял его на балке. Затем поставил ящик, закрепил веревку, отрезал длинный конец и спокойно скрылся. На все это понадобилось не больше трех минут.

– А как он вообще угадывал, куда ты поедешь? – спросила Татьяна.

– Тут нужно было отличное знание психологии и детальное изучение моих методов работы, с чем Прохоров прекрасно справился, – с нотками невольного уважения ответил Гуров. – До тех пор пока я не осознал, что со мной ведут игру, я поступал стандартно. И рассчитать, когда и как я выйду на след преступников, которых Прохоров сам же и подбил нападение на Астахову совершить, было достаточно просто.

– У меня все равно не укладывается в голове, как можно провернуть такое, – вздохнула Мария. – Когда он вообще задумал эти преступления?

– Желание уничтожить меня, а заодно и тебя, любимая, появилось у него, когда я его отшил в театре, в период ухаживания за тобой, – грустно улыбнулся Лев. – Если честно, я тогда и лица-то его не запомнил. Да и что именно ему сказал, так бы и не вспомнил без его напоминания. Для меня это был просто эпизод, один из миллионов, а для Прохорова это стало самым страшным оскорблением, которое он претерпел. Он мне сказал, что я его унизил публично, а такого он не прощает. Конечно, детали он продумал позже, но сама мысль унизить меня и убить отвергнувшую его актрису родилась именно в тот момент.

– Лева, тебе говорить о работе не надоело? – требовательно оборвал его рассказ генерал. – Ну-ка, марш все к столу! И водка нагреется, и шашлыки остынут!

Орлов принес к столу в беседке десяток шампуров с хорошо пожаренным, сочным шашлыком. Снимать мясо он не стал, а разложил каждому по шампуру на тарелку, остальные оставив для тех, кто захочет добавки. Жена Орлова посыпала шашлыки нашинкованной зеленью и поставила на стол острый соус в тарелочке, который только что сама приготовила. Крячко вынул из переносного морозильника бутылку водки и разлил ее по рюмкам.

Все принялись за еду, и на некоторое время разговор перешел на сторонние темы, но вскоре все вновь вернулось к последнему громкому делу, которое смогли раскрыть Гуров с друзьями. Льву пришлось выложить все, что ему удалось вычислить самому, а также то, что ему рассказал Прохоров на допросах.

Первое время бывший психолог Главка упирался и не желал объяснять детали, но Гуров нашел и к нему особый ключик. Он понимал, что Прохорову ужасно хочется похвастаться своим планом, даже несмотря на провал. И когда он смог подтолкнуть его к откровению, Прохорова было уже не остановить. Он настолько детально все рассказывал, что протоколы допросов получались чуть ли не километровой длины.

Цель попасть в Главк психолог поставил себе сразу же после того давнего конфликта с Гуровым. Правда, тогда штатных психологов в полиции не было, и Прохоров уже собирался сменить профессию, но, к его удовольствию, руководство МВД решилось на изменения, и ему помогло знакомство с Изметьевым, жену которого он успешно лечил.

После этого Прохоров стал выбирать в среде знакомых замминистра того человека, который ему был нужен для осуществления своего плана. Надо сказать, что психологу никто не запрещал заниматься собственной практикой во время работы в Главке. Он хитро завуалировал это деятельностью по проекту изучения психотипов преступных элементов, которое финансировалось государством, а вместо реализации проекта занимался получением дополнительной прибавки к зарплате. Среди его клиентов оказалась любовница Астахова и подруга его жены Лариса Ивлева, и механизм запустился.

Благодаря болтливости женщины Прохоров был прекрасно осведомлен и о делах внутри семьи Астаховых, и о репутации его брата Ларионова, которого Ивлева терпеть не могла, и обо всем его окружении. Работа в Главке позволяла получить всю необходимую информацию о каждом человеке, заинтересовавшем его, а дальше нужно было просто подобрать нужных исполнителей своего плана. Идеальным вариантом оказались Сидорчук-Омельченко и Сердаров, которые мало того что были склонны к совершению любых преступлений, так еще и остро нуждались в деньгах. Лично познакомиться с ними и обработать обоих, подстрекая к преступлению, великолепному психологу Прохорову труда не составило. Он снабдил их всей необходимой информацией, полностью подчинив своей воле, и заставил действовать строго по разработанному плану. Оставалось только дождаться возможности отправить Гурова в отпуск.

– Кстати, а зачем ему это понадобилось? – поинтересовался Крячко, который после ареста Прохорова полностью утратил интерес к его делу, занявшись другим расследованием. – Если ему было нужно, чтобы Орлов тебя поставил на это дело, то мог и другими способами добиться этого. Петр-то в нем души не чаял!

– Да ты и сам считал, что мне нужно к Прохорову за помощью в расследовании обращаться, – рассмеялся Лев раньше, чем Орлов попытался оправдаться на высказывание Крячко. – Тут два фактора сложились, и это было вполне очевидно. Жаль, мне слишком много времени потребовалось, чтобы это понять. Во-первых, если бы Прохоров потребовал от кого-то поставить на расследование организованного им преступления именно меня, я бы непременно задумался над этим обстоятельством и начал бы вычислять, откуда у этого требования ноги растут. А во‑вторых, чтобы точно рассчитывать каждый мой шаг, Прохорову нужно было, чтобы я не занимался никакими другими делами, а заодно и немного подпортить мне репутацию. Дескать, у меня психологический спад, и мне нужна работа полегче. Как вы знаете, все это ему прекрасно удалось.

– У меня ощущение, что ты этим мерзавцем восхищаешься, – недовольно проворчал Орлов.

– Скорее не им самим, а его умом, – пожал плечами Лев. – Если бы он не стал играть со мной в загадки, у него бы получилось идеальное преступление. Мне сейчас даже трудно сказать, смог бы я выйти на его след, если бы он обошелся без рисовки. Ведь картинка бы четкая нарисовалась: два преступника совершили разбойное нападение на женщину, на эти деньги купили взрывчатку и устроили теракт в театре. Один по каким-то причинам убил другого, а затем случайно подорвал сам себя. Даже если бы от дистанционного управления бомбой остались какие-то следы после взрыва, вряд ли это натолкнуло бы на мысль, что у террористов был третий сообщник, и уж выйти таким образом на Прохорова оказалось бы очень нелегко.

– То есть желание Прохорова показать тебе, что он умнее, было его единственной ошибкой? – уточнила Мария.

– Нет, конечно. Не единственной, но главной.

– Хочешь сказать, ты его сразу заподозрил? – иронично поинтересовался Крячко.

– Не мели ерунды, Стас! – удивленно посмотрел на него Гуров, лишь потом сообразив, что этот вопрос – своеобразный способ порисоваться перед Татьяной. – То, что преступник прекрасно разбирается в психологии людей, мне стало понятно, когда я осознал, что разбойное нападение на Астахову и три следующих убийства – звенья одного преступления. А Прохорова начал подозревать лишь тогда, когда понял, что у преступника слишком свободный доступ к полицейским базам данных и архивам. Игорь Сурков мои догадки подтвердил. А окончательно психолог раскололся, когда нашли его пальчик на гильзе, обнаруженной на месте работы снайпера, убившего Омельченко. Ему опыта в этом деле не хватило. Отлетевшую гильзу искать времени не было, а про чехол на затворник он не подумал.

– А винтовку где он взял? – спросила Татьяна.

– В хранилище вещдоков, – ответил ей Крячко. – Он ее даже вернуть туда успел до того, как его Лева арестовал.

– И все равно я не пойму, откуда у человека может быть столько жестокости и мстительности? – задумчиво произнесла Мария. – Неужели раньше этого заметно не было?

– Прохоров еще в детстве был очень обидчивым ребенком и научился пакостить своим врагам исподтишка так, что на него даже подозрения не всегда падали. А с годами отточил это качество, – объяснил Гуров, – когда посчитал, что я его публично оскорбил, да еще и на глазах у женщины, чьего внимания он добивался. Он захотел просто унизить меня. Затем я его оскорбил повторно на одном из занятий, которые он проводил для личного состава Главка, а потом еще несколько раз нелицеприятно высказывался о его профессии. К тому же ты игнорировала его любовные послания, которые он тебе присылал вместе с подарками. Интересно, почему ты мне об этом не говорила?

– Лева, мне таких посланий десятки в месяц приходят, – отмахнулась Строева. – Если я на них буду обращать внимание, да еще и тебе рассказывать, у нас времени на другие занятия попросту не останется. Я все эти признания в мусорку выкидываю, даже не дочитывая до конца.

– А как этот Прохоров мог столько людей втянуть в свое преступление? – удивленно поинтересовалась Татьяна.

– Тут все просто. Прохоров вырос в обеспеченной семье, и его родители занимали высокие должности в госструктурах. Они сами старались заводить массу знакомств, да и сына к этому приучили. Тем более что он умеет быть обаятельным, когда этого хочет, да и психолог из него отличный. И еще у Прохорова есть одно важное качество: он большое внимание уделяет мелочам, кажущимся на первый взгляд незначительными, оттого достаточно быстро добивается желаемого. Он и мои привычки сумел отлично изучить. Простой пример: Прохоров знал, что в моменты эмоционального перевозбуждения я могу успокоить нервную систему парой рюмочек коньяка. Причем люблю пить только армянский. Он рассчитал, что, после того как Петр меня отправит в отпуск, я могу купить себе бутылку коньяка или выпью несколько рюмок из домашних запасов. Поэтому и подарил Марии армянские фрукты на закуску. Дескать, знайте, я начинаю игру, и вы никуда от меня не скроетесь.

– А разве он не рисковал, возобновив подношение подарков Марии? – задала новый вопрос Татьяна. – Она ведь могла его вспомнить.

– Элемент риска, конечно, присутствовал, но Прохоров рассчитывал, что Мария ни за что не сможет вспомнить его фамилию, тем более что он при знакомстве называл ее лишь один раз, – ответил Гуров. – К тому же он достаточно существенно изменял свой имидж и внешность, когда приходил к ней, и был уверен, что я не смогу опознать его по словесному описанию. А вдобавок ему нравилось рисковать. Прохоров рассчитывал, что закончит задуманное до того, как я догадаюсь, что он за всем этим стоит.

Гуров рассказал, что психолог готовился к совершению серий преступлений больше года, а в финальную стадию они вошли благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, приход на службу в Главк дал ему возможность получить массу необходимой информации. В том числе он наткнулся на старое дело серийного маньяка из 80-х, которое подтолкнуло его к мысли, как все обставить с пафосом и удовлетворить собственное раздутое самолюбие. А во‑вторых, Прохоров вышел на Сидорчука-Омельченко.

Первоначально психолог планировал использовать в своих преступлениях связку Ларионов – Сердаров, но оказалось на удивление трудным подтолкнуть обоих к теракту в театре, даже к обычному убийству. Прохоров уже подумывал, что организовать взрыв в театре придется самому, но тут неожиданно появился сослуживец Сердарова из Украины, обиженный на Россию и желающий доказать своим товарищам-экстремистам, что его зря поперли из организации. Вот уж этого националиста-бандеровца подталкивать к организации теракта почти не пришлось – Омельченко внутренне был готов к такому шагу. Остальное – дело техники. Точнее, профессионального мастерства психолога Прохорова.

Вообще, он мастерски умел получать информацию, подбирать людей, склонных совершать нужные ему поступки, и устанавливать цепочки связей между людьми. Используя свои навыки, психолог ловко переплел друг с другом Изметьева и Астаховых, используя неприязнь Ивлевой к Ларионову, вышел на Сердарова и Омельченко, а зная методы работы Гурова, достаточно легко устраивал свои «показательные выступления». Кстати, отсутствие жесткого контроля над его рабочим временем позволило Прохорову легко отлучаться из Главка, проворачивая свои собственные дела. Уже после нескольких месяцев службы в полиции он, не стесняясь, занимался частной практикой даже во время своего рабочего дня.

Самым большим недостатком Прохорова было его завышенное самомнение и абсолютная уверенность в собственном умственном превосходстве над всем миром. Он мечтал быть в центре внимания и страшно завидовал тем, о ком часто упоминалось в прессе и профессиональных кругах. Гурова он тоже считал весьма примитивным и приземленным существом, с интеллектом чуть повыше, чем у большинства людей, а застарелая ненависть к нему заставила психолога добиваться публичного унижения Гурова. Причем такого, чтобы и сам полковник осознал, насколько он жалок и бессилен.

– Мы его переиграли в самом конце, – закончил свой рассказ Гуров. – Прохоров был уверен, что весь смысл его загадок и цель, на которую была направлена серия преступлений, мне удастся понять только после того, как в театре прогремит взрыв. Именно тогда, по его замыслу, я и должен был осознать свое ничтожество, ограниченность и бессилие. Прохоров даже хотел, чтобы я заподозрил его в организации и осуществлении серии преступлений, но запланировал все так, чтобы улик против него не осталось никаких. Если бы мы не работали как сплоченная команда, вполне возможно, взрыва бы не удалось избежать.

– А как же он такую промашку в самом конце допустил? С отпечатками на гильзе? – спросила Татьяна. – Судя по твоему рассказу, Прохоров достаточно умный, чтобы и это предусмотреть.