Прежде чем мы стали чужими

– Эш, как так получилось, что ты уже так привыкла к своему отцу? Вы с ним едва знакомы.

– Не знаю, – ответила она.

– Я боюсь, ты пытаешься таким способом выместить свое горе, – сказала я.

– Мам, я думаю, ты анализируешь много лишнего. Я смотрю на него и вижу себя. Мне с ним комфортно. Плюс ко всему он очень милый и хочет быть частью моей жизни. Не надо рушить все это только потому, что ваши с ним отношения пошли к чертям.

– Я сделаю вид, что не заметила твоего хамства. – Хотя она, возможно, была права.

Мы все еще гоняли по тарелкам кускус с ягнятиной. На вкус он был таким же жутким, как и на вид. Наконец Тати первая отложила вилку.

– Ну что, ребята, закажем гамбургеры или еще что-нибудь?

Мы с Эш с готовностью закивали.

– Ты лучше приготовь спагетти, – посоветовала Эш. – Прошлый раз они у тебя получились.

– Эш, это была доставка, – сказала я, а Тати рассмеялась.

– О-о, – покраснев, буркнула Эш.

– Да ладно, – сказала Тати. – Давайте закажем гамбургеры.



Всю неделю после школы я репетировала с Тати в Нью-Йоркской филармонии. Эш каждый день ходила к Мэтту, и после, перед сном, подробно рассказывала мне, чем они занимались. Она просто влюблялась в него, как бывает у девочек с их отцами. Да и как она могла этого не делать? Я была рада, но мне было больно за наши отношения с Мэттом.

В субботу Тати предложила взять Эш в кино, а я пошла поужинать в маленькое итальянское бистро, где позволила официанту уговорить меня взять бутылку вина.

– Вы выпьете бокал, а остальное возьмете домой. Мы вам упакуем, – сказал он.

Я согласилась, но просидела там два часа и выпила как минимум три четверти всей бутылки. Сидя под мигающими лампочками, висящими возле входа, я наблюдала, как люди идут по улице, держатся за руки, целуются на углу. Музыка из «Крестного отца» и тепло от уличного обогревателя убаюкивали.

– Мадам, – спросил вдруг возникший официант, взяв бутылку. – Завернуть вам ее с собой?

Это намек, что мне надо идти. Подвыпившей даме пора домой.

– Да, спасибо, это замечательно. – Там осталось не больше стакана, но я все равно ее взяла.

Заплатив, я уже прошла квартала четыре по пути к дому, но, проходя мимо улицы Мэтта, вдруг свернула туда.

С другой стороны улицы мне был виден его лофт. Вон он сидит на своем диване и смотрит прямо перед собой. Я наблюдала за ним из темноты и думала, как странно все то, что происходит между ним, мной и Эш и что все мы не вместе в этот вечер. Он пил вино, задумчиво глядя куда-то перед собой, а может, и никуда. Интересно, что он при этом слушал. Он поднялся и подошел к окну. Я отпрянула подальше в темноту, чтобы он меня не заметил. Он стоял не шевелясь и смотрел на проезжающие машины.

О чем он думает?

Наконец я сказала себе: «Достало». Перебежала через улицу и позвонила в его квартиру.

Он быстро ответил:

– Кто там?

– Это Грейс. – От нервов у меня свело желудок.

– Заходи.

Когда двери лифта открылись, он ждал меня. Я оглядела его, с босых ног и черных джинсов, ремня и белой майки до шеи, губ, длинных волос, завязанных сзади. Меня пробрала дрожь.

– Привет, – протянула я ему бумажный пакет. Он взял его.

Вынув оттуда бутылку, он засмеялся и посмотрел на меня, криво ухмыльнувшись.

– Спасибо, Грейс. Никто никогда не дарил мне почти пустую бутылку вина.

Мое лицо не дрогнуло.

– Это хорошее вино. Я оставила тебе стаканчик.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, как бы оценивая степень моей раскрепощенности.

– А где сегодня вечером Эш?

– У Тати. Черт, я должна узнать, когда они вернутся.

Он вынул из кармана джинсов телефон и протянул мне. Я набрала номер Тати. Кино наверняка уже кончилось, а я не хотела, чтобы Эш вернулась в пустой дом.


– Алло? – Ее голос звучал как-то странно, и тут я сообразила, что она не узнает этот номер.

– Тати, это я. Вы где?

– Мы едим мороженое. Все в порядке? Чей это телефон?

– Мэтта.

Тати не ответила, но я услышала, как она, отведя телефон от уха, говорит Эш:

– Давай возьмем кино, закажем всякой вредной еды и оттянемся у меня? Мама разрешает.

– Класс, – ответила Эш.

Тати прошептала:

– Я тебя прикрыла. Увидимся завтра утром.

Я нажала на отбой и вернула телефон Мэтту.

– Что она сказала?

– Все в порядке. Эш останется у Тати ночевать.

– А ты не боишься, что Тати плохо на нее влияет? – спросил он, глядя на меня искоса.

– Послушай, Мэтт, нам больше не двадцать один. Она не сидит целыми днями, куря траву. Она музыкант мирового уровня и образованная независимая женщина. Как ты сам-то думаешь?

– Ну да, ты права, – сразу же согласился он. Я поняла, что он просто пытался сделать то, что, по его мнению, должен делать отец, и мне на секунду стало совестно. – Так чему я обязан твоим визитом?

Все шло не так, как я себе представляла.

– Не знаю… Мне было надо…

– Что? – Он поставил бутылку и повернулся ко мне: – Что тебе было надо?

Я так и не могла понять – он со мной заигрывал, я его раздражала или все вместе.

Он подошел поближе, и я почувствовала его тепло и кардамонно-сандаловый запах его геля для душа.

– Ты принимал душ?

Он моргнул:

– С чего ты взяла?

Он так и стоял не шелохнувшись, не подав мне никаких подсказок, что он чувствует по поводу меня, но мне показалось, я все же различаю под этим внешним спокойствием внутреннюю ярость и раздражение.

И я была достаточно пьяна, чтобы сказать ему об этом.

– Мэтт, на кого ты злишься?

Он даже не задумался:

– На тебя. На Элизабет. На Дэна… И на себя.

– Господи, а Дэн-то что тебе сделал?

Отстраненно ответив:

– Я ему завидую, – он заглянул мне в глаза. – Он получил все то, чего я так хотел. Ему досталось мое.

– Он не был в этом виноват. Я приняла это, и тебе придется тоже.

Он чуть-чуть придвинулся ко мне и еще пристальнее вгляделся в меня.

– Возможно. Сколько ты выпила?

– Я трезвая.

– Хочешь, я провожу тебя домой?

– Я не за этим сюда пришла.