При свете луны

Он же видел ее живой, мертвой, живой, мертвой, и холодный страх, который полз по его венам, начал превращаться в ужас.





Глава 15




Дилан обходил «Экспедишн» спереди, сквозь лучи фар, его желто-синяя рубашка, яркая, как полдень в Майами, могла исчезнуть прямо на глазах Джилли, уходя вместе с хозяином в параллельный мир, и она, наверное, удивилась бы этому, но никак не поразилась. Безумная гонка в обратном направлении, к городу, прекрасно бы вписалась в один из фильмов сериала «Сумеречная зона», а после видения в пустыне и реки белых голубей ее, похоже, уже ничто не могло поразить по эту сторону могилы.

Когда Дилан не исчез в свете фар, когда добрался до выложенной кирпичом дорожки и двинулся по ней, Джилли повернулась, чтобы посмотреть на притихшего на заднем сиденье Шепа.

Заметила, что он наблюдает за ней. Их взгляды встретились. Его зеленые глаза расширились от шока, вызванного визуальным контактом, а потом он их закрыл.

– Ты остаешься здесь, Шеп.

Он не ответил.

– Чтоб с этого сиденья никуда. Мы скоро вернемся.

Под бледными веками глаза подергивались, подергивались.

Взглянув в сторону дома, Джилли увидела, что Дилан уже на лужайке, идет к подъездной дорожке.

Перегнувшись через консоль, она выключила фары. Потом двигатель. Вытащила ключ из замка зажигания.

– Ты меня слышишь, Шеп?

Закрытые глаза не давали ответа на ее вопрос. Судя по их движениям под веками, он крепко спал и ему снился кошмар.

– Не двигайся, оставайся на месте, не двигайся, мы скоро вернемся, – инструктировала она Шепа, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья. Развернулась к ней лицом, высоко задрав ноги, чтобы не задеть Фреда.

Оливки, усыпавшие тротуар, расползались под ногами, словно недавно соседи собрались здесь на мартини-пати и выбрасывали из стаканов оливки, вместо того чтобы есть их.

По подъездной дорожке Дилан проследовал в глубокую тень гаражной пристройки, где стоял автомобиль, но Джилли различала его силуэт.

Сухой ветерок зашуршал кронами оливковых деревьев, и сквозь это шуршание до нее донеслось: «Ханнн-на-на-на-на-на!»

Его бормотание не просто проникло в уши, но, похоже, спустилось по позвоночнику, заставляя вибрировать один позвонок за другим. По телу пробежала дрожь.

Произнеся последнее «на», Дилан исчез, направившись к дальней стене гаражной пристройки.

Размазывая оливки по общественному тротуару, обтирая подошвы кроссовок о траву, чтоб почистить их, Джилли поспешила к тому месту, где темнота только что поглотила Дилана.





* * *


Ее пухлое доброе лицо, идеально подходящее для рождественских открыток, в следующий момент осунулось, вытянулось, стало напоминать маску для Хэллоуина. Седые, аккуратно зачесанные волосы вдруг перепутались, их запачкала кровь, целые пряди превратились в кровавые сосульки. Да и на самом лице появились кровоподтеки. Глаза, которые в недоумении уставились на Дилана, застыли, их заполнила смерть, но мгновением позже вновь ожили, в них вернулось недоумение.

Дилан видел ее живой, мертвой, живой, мертвой, один образ выступал из другого, обретал реальные очертания, чтобы тут же уступить место своей противоположности. Он не мог понять, что стоит за этим чередованием, что оно, собственно, означает, но с опаской взглянул на свои руки, ожидая, что они будут менять ипостась: из чистых превращаться в залитые кровью старухи, чтобы тут же вновь обрести чистоту, а потом окраситься кровью. И хотя этого не случилось и его руки, похоже, не имели никакого отношения к возможной насильственной смерти этой женщины, внутри у него все тряслось от ужаса, и он с трудом заставил себя поднять глаза и взглянуть ей в лицо, если не полностью, то наполовину убежденный: та сила, что притащила его в это место, обязательно воспользуется им как инструментом, который оборвет жизнь хозяйки этого дома.

– Чизбургеры, картофель фри, пирожки с яблоками и ванильные молочные коктейли, – она то ли доказывала, что его короткий визит в ресторан произвел на нее впечатление, то ли демонстрировала феноменальные возможности своей памяти.

Вместо того чтобы ответить ей, Дилан шагнул к столу и взял одну из пустых банок из-под «Будвайзера». Светляки вновь начали летать в каменной пещере черепа, но громкость электрического потрескивания убавилась еще заметнее, а язык за стиснутыми зубами даже не дернулся.

– Уходите из дома, – посоветовал он пожилой женщине. – Здесь вам грозит опасность. Поторопитесь, уходите немедленно.

Ушла она или осталась, он не знал, потому что, еще произнося эти слова, бросил пустую банку на стол и отвернулся от женщины. Больше не посмотрел на нее, не мог.

Он еще не достиг крайней точки своего странного путешествия, которое началось в «Экспедишн», а заканчивалось без использования механических средств передвижения. За кухней находился коридор с истертым ковром, в розочках, на полу. Ощущение, что нужно спешить, вернулось. Дилана вновь тянуло, теперь уже в глубь дома.





* * *



Добравшись до гаражной пристройки, Джилли повернулась, посмотрела на «Экспедишн». Свет уличных фонарей, просачиваясь сквозь ветви и листву оливковых деревьев, позволял разглядеть силуэт Шеперда на заднем сиденье, где ему и велели оставаться.

Она прошла мимо «Бьюика», вышла из-под навеса, поспешила к углу дома, потревожила белых мотыльков, задев куст цветущей камелии с большими и красными, как сердце девственницы, цветами.

Кухонную дверь нашла распахнутой. Прямоугольник света падал на заднее крыльцо, выкрашенное серой краской, без единой пылинки. Что казалось удивительным, учитывая, что городок стоял в пустыне.

Даже в таких экстраординарных обстоятельствах она могла остановиться на пороге, может, даже вежливо постучала бы костяшками пальцев о дверной косяк. Но, увидев на кухне знакомую седовласую женщину, которая снимала трубку с настенного телефонного аппарата, Джилли встревожилась и осмелела. Ступила с крыльца на чистенький, в желто-зеленую клетку, линолеум.

К тому времени, когда Джилли добралась до женщины, та уже успела нажать на цифры 9 и 1. Джилли забрала у нее трубку и повесила на рычаг за мгновение до того, как палец женщины вновь коснулся единицы.

Джилли понимала: если сюда вызовут полицию, то следом, пусть и не сразу, подъедут люди в черных «Субербанах».

На лице женщины не осталось и тени той улыбки, с которой она принимала и выдавала заказы, а также желала счастливого пути. Уставшая после трудового дня, встревоженная, непонимающая, что происходит в ее доме, диснеевская бабулька сцепила руки, чтобы изгнать из них дрожь. А потом узнала Джилли.

– Вы. Сандвич с курицей, картофель фри, рутбир.

– Крупный мужчина, в гавайской рубашке? – осведомилась Джилли.

Женщина кивнула.

– Он сказал, здесь мне угрожает опасность.

– Какая опасность?

– Он сказал, что я должна немедленно уйти из дома.

– Куда он пошел?

Ее рука дрожала, когда она указала на коридор за открытой дверью, освещенный мягким розовым светом.





* * *


Шагая по розам, зеленым листьям и шипам, он проходил мимо арок-дверей, ведущих в темные комнаты, где могло прятаться что угодно.

Одна комната справа и две слева встревожили его, хотя не возникло желания войти ни в одну, из чего он сделал вывод: стремление двигаться и двигаться указывало, что опасность поджидала его впереди, а не на флангах.

Он не сомневался, что ему предстоит встреча с чем-то опасным. Через Аризону его определенно тянуло не для того, чтобы он набрел на горшок с золотом, да и дом этот не стоял на краю радуги.

От значка-пуговицы к ручке автомобильной дверцы, от ручки – к банке из-под пива, он шел по следу странной энергии, которая оставалась после прикосновений женщины с седыми волосами.

Марджори. Он уже знал, что ее зовут Марджори, хотя на ее униформе не было нашивки или бейджа с именем.

Значок-пуговица с жабой привел его на кухню этого дома в поисках Марджори, потому что по невидимому осадку, который оставляли на различных предметах ее прикосновения, он прочитал судьбу женщины. Почувствовал разорванные нити в тканом полотне ее судьбы и каким-то образом узнал, что полотно разорвут здесь, в этот вечер.

А уж после контакта со смятой банкой из-под пива он шел по другому следу. Сама того не зная, Марджори стала жертвой, переступив порог собственного дома, и теперь Дилан искал ее будущего убийцу.

Частично осознав, с кем ему предстоит столкнуться, он понял, что дальнейшее продвижение вперед – свидетельство безрассудства, если не доказательство безумия, и, однако, не мог сдержать шаг. Ему не оставалось ничего другого, как идти дальше под действием неизвестной, но мощной силы, которая уже заставила его забыть о Нью-Мексико и помчаться на запад со скоростью более ста миль в час.

Коридор вывел его в холл у парадной двери, где на маленьком столике, накрытом вышитой скатертью, стояла лампа под абажуром из розового шелка. Помимо лампы в кухне, это был единственный источник света на первом этаже, и он едва освещал уходящие на второй этаж ступени и лестничную площадку.

Когда Дилан положил руку на перила, то сразу ощутил психический запах хищника, тот самый, что остался и на банке из-под пива. В этом сомнений у него не было. Индивидуальные психические запахи он различал теперь так же легко, как ищейка различает запахи физические. Запах хищника отличался от запаха Марджори, оставшегося на значке-пуговице с жабой и на ручке двери, но даже там он почувствовал исходящую от хищника злобу.

Дилан убрал руку с перил, посмотрел на уходящую вверх лестницу из темного полированного дерева в поисках доказательств, психических или физических, присутствия чего-то сверхъестественного, но ничего не нашел. Его пальцы и ладонь наложились на отпечатки пальцев и ладони человека, того самого, что пил пиво, и, хотя невооруженный взгляд этих отпечатков не видел, позднее сотрудники технической полицейской лаборатории могли их выявить с помощью специальных химических веществ, порошка и подсветки в определенном диапазоне и тем самым неопровержимо доказать его присутствие в этом доме.

Уверенность в том, что отпечатки существуют, пусть невидимые, но реальные, благодаря которым доказывалась причастность человека к любому преступлению, от кражи до убийства, помогла Дилану поверить, что, прикасаясь к чему-либо, люди оставляют не только физический след, но и психический, столь же реальный, как выделяемые кожей масла, которые формируют отпечатки, фиксируемые криминалистами.

По центру лестницы лежала дорожка с розами, такая же истертая, как и ковер в коридоре. Рисунок, правда, несколько отличался: цветов стало меньше, шипов – больше, словно Дилану давался знак свыше: путь его с каждым шагом будет тернистее.

Поднимаясь по лестнице, хотя здравый смысл не мог подсказать ни одной причины, по которой ему следовало подниматься, Дилан скользил правой рукой по перилам. Следы злобной личности опаляли огнем ладонь, покалывали пальцы, но светляки более не сверкали перед его мысленным взором. Смолкло электрическое потрескивание, более не вибрировал язык, его мозг и тело перестали оказывать сопротивление этим потокам сверхъестественных ощущений.





* * *


Даже незваные гости и известие о нависшей над ней опасности не смогли надолго подавить врожденную доброжелательность седовласой женщины, которая, несомненно, усиливалась благодаря работе в ресторане быстрого обслуживания. Написанная на лице тревога сменилась робкой улыбкой, она протянула для рукопожатия трясущуюся руку:

– Я – Марджори, дорогая. А как зовут вас?