Призрак Канта
Часть 15 из 59 Информация о книге
В ответ только хлопнула дверь. — В общем, она не против. Скорей одевайтесь и спускайтесь, Василий Васильевич! К утке что подать? Рис? Овощи? Может, поленту? Меркурьеву показалось, что Нинель Фёдоровна пребывает в прекрасном расположении духа, не то что вчера или сегодня утром. Что-то изменилось? Дом больше не продаётся, потому что один из покупателей свалился с маяка и убился до смерти? Или хозяин передумал продавать? Или ему просто показалось?… После дня в отделении — всевозможные вопросы, бумажки, протоколы, снова вопросы и бумажки, ожидание на продавленных стульях в холодном коридоре, — Меркурьева не держали ноги. Он готов был даже от утки отказаться! Залезть бы сейчас в горячую ванну, погреться как следует, а потом спать, спать, но ему нужно было кое-что уточнить, и непременно сегодня. Сотрясаясь всем телом, как при лихорадке, он стянул одежду, влез под душ и торчал под струями кипятка, пока мог терпеть. Потом вытряхнул из сумки барахло — прямо на пол. Получилась безобразная куча. Василий Васильевич порылся в куче, как собака в помойке, достал штаны — вельветовые, мягкие, любимые, — футболку и тёплую кофту на пуговицах. Он быстро напялил одежду, поискал ещё носки, не нашёл и решил — наплевать. Он уже почти вышел в коридор, но вид кучи, освещенной с одного боку электрическим светом, заставил его вернуться. Одежду ему стирала и гладила Асмира. За это он платил ей большие деньги — рублей двести за всю кучу. В Бухаре это считалось солидным приработком, и многодетная степенная Асмира очень старалась. Перед отъездом в отпуск Василий Васильевич отнёс ей одежду, она через день вернула — ровными стопками, вычищенную, выглаженную, кое-где даже пуговицы пришиты. Теперь вся работа Асмиры валялась на полу — никому не нужная, словно попранная. Меркурьев вернулся и принялся складывать вещи на диван. «Я завтра всё разберу и развешу, прямо с утра, — поклялся он себе. — Нет, с утра пойду бегать, а потом всё разберу и развешу!» Последними ему попались носки — кажется, Асмира носки гладила тоже, — и он с наслаждением натянул их на замёрзшие ноги. Итак, утка, водка и разговоры. Вперёд!.. Общество собралось в гостиной, и Виктор Захарович был там, и Нинель Фёдоровна, и утренний гость — на этот раз без шляпы и саквояжа, в старомодном трёхпуговичном пиджаке, похожем на сюртук, и нелепом галстуке. Лючия сидела в кресле возле камина, рядом маячил Стас, и было понятно, что за этот день он стал её рабом. Стас то и дело взглядывал на красавицу, и если кто-то случайно закрывал её от его взоров, сердился, вытягивал шею или пересаживался так, чтобы её видеть. Он подносил ей то воду, то пепельницу — коричневая сигарета была заправлена в длинный янтарный мундштук, — то поправлял съезжавшее на пол меховое манто, уже другое, не утреннее. Василий Васильевич, поглядывая на парочку, даже немного пожалел, что пропустил процесс обращения бородатого компьютерщика в раба. Кристина сидела на диване подле утреннего гостя, вид у неё был увлечённый, глаза блестели — натуральная мышь!.. Гость отечески ей улыбался и слушал, наклонив в её сторону ухо. Софья листала модный журнал, лицо недовольное — на неё никто не обращал внимания. — Василий, скорей, скорей, — увидев его, заторопилась Нинель Фёдоровна. — Здесь поужинаете или в столовую подать? Может, в тишине хотите побыть? — Рюмочку? — влез Виктор Захарович. — Нинуль, у нас там замороженная вроде есть, не всю эти архаровцы выпили. Ах ты, мать честная, как вспомню, что один из них… того… а вчера ещё… — Ты погоди, Виктор Захарович, — заспешила домоправительница, — не действуй людям на нервы, и так все на взводе. Без тебя знаем, что вчера было и что сегодня сделалось! Так сюда подать или в столовую, Васенька? — Конечно, сюда, что вы спрашиваете? — А водочки? — И водочки, Виктор Захарович!.. — Вот молодец! Лючия выглянула из-за Стаса, который полностью перекрывал обзор, и обратилась к Василию Васильевичу: — Что там было? Рассказывайте всё! Ну что за голос!.. Меркурьева по спине продрал мороз, и руки покрылись «гусиной кожей». — Да я сто раз уже рассказывала, — недовольно сказала Софья и с силой перелистнула глянцевую страницу. — Мы подошли к маяку, а он лежал в траве, совершенно мёртвый. — Вас там не было, — перебила Лючия. — Вы сразу же вернулись. — Это вас там не было! — огрызнулась Софья. — А я была! И всё рассказала — и ментам тоже, когда они сюда приехали! — А который из них… погиб? — спросил Меркурьев Виктора Захаровича, который вошёл с бутылкой, покрытой морозной плёнкой, и теперь возился возле буфета. — Я знаю, что Иван Николаевич, но… который из них? — Который утром похмелялся, жив-здоров и снова запил, — сообщила Кристина. — А свалился — второй. — Это понятно, — сказал Меркурьев. — Просто я вчера плохо их разглядел. — Погиб тот, который сильней шумел и громче пел, — наконец догадалась объяснить Нинель Фёдоровна, ловко расстилая на столе льняную салфетку и расставляя тарелки и приборы. — Царствие ему небесное. — Если позволите заметить, — подал голос утренний гость, — мы слишком много времени уделяем покойному. — Меркурьев внимательно посмотрел на него. — Кончина молодого человека, разумеется, составляет большой ущерб для его домашних и сферы его деятельности, но мёртвых нужно оставлять покоиться с мёртвыми. — Ещё вы нас поучите, — пробормотала Софья, — а то некому!.. — Он в самом деле упал с высоты? — спросила Лючия. Василий Васильевич кивнул. — Когда? Ночью? — Мы нашли его около одиннадцати утра, — сообщил Меркурьев. — В отделении сказали, что он пролежал уже часов семь. Да это не первый случай!.. Они говорят, оттуда время от времени кто-нибудь падает. То пьяные, то скалолазы, то разгильдяи, которые лезут селфи делать. Лестница в хорошем состоянии, забраться наверх можно. Дверь регулярно заколачивают и так же регулярно ломают. — Завалить бы вход надо, — пробормотал Виктор Захарович. — Ну, давай, Василий Васильевич, тяпнем по маленькой! Кто с нами? Стас сначала посмотрел на Лючию и только потом сказал, что не хочет, утренний гость тоже отрицательно покачал головой, сделав любезное лицо. — Благодарствуйте, — сказал он. — В такое время суток от крепких напитков можно излишне разгорячиться. Перед сном это нездорово. — А ты туда сам заходил? — спросила Кристина. — Ну, внутрь! Я, между прочим, тоже хотела на самый верх забраться и окрестности пощёлкать, но теперь не полезу, конечно. — Да ничего там нет интересного, — фыркнула Софья. Вид у неё делался всё более раздражённый. — Камни и пылища! И чайки гадят. Там кругом чайки полоумные летают. — А компаньон покойного до сих пор здесь? — спросил Меркурьев. — Жуткое дело! — подхватил Виктор Захарович. — Как узнал, что друг его погиб, в лице изменился, весь позеленел… — Мы «Скорую» хотели вызывать, — вставила Нинель Фёдоровна. — И сразу начал виски пить, — продолжал хозяин. — Когда из отделения приехали, он ещё на ногах держался, в потом уж всё. Но связно рассказал, мол, договор приехали подписывать, загуляли немного, он сам спать пошёл, а товарища, видно, на подвиги потянуло, вот он и свалился. Плакал, что не уберёг. Лючия вдруг усмехнулась, коричневый тонкий мех стёк с подлокотника на паркет. Стас кинулся, поднял и подал так осторожно, словно меховая накидка была частью прекрасной Лючии. — Документы свои показал, все бумаги подписал, а как уехали полицейские, так он виски прямо из горла залпом допил. — И ещё бутылку попросил, ноль семь, — поддержала Нинель Фёдоровна. — Я ему в комнату отнесла. С тех пор не выходит, пьёт. А может, заснул, не знаю. Ну, садись, садись, Василий Васильевич! Перед Меркурьевым оказалась чашка прозрачного, как слеза, бульона. От чашки поднимался пар. К бульону прилагались сухари и половинка сваренного вкрутую яйца. Василий Васильевич зажмурился от предвкушения, голодная слюна не помещалась во рту. — Что ж это Мура не идёт? — сама у себя просила Нинель Фёдоровна. — Или подняться к ней, что ли? Василий Васильевич глотал бульон, время от времени возводя глаза к потолку, обжигаясь и облизываясь — так ему было вкусно. — И всё же, — подала голос Лючия. — Что там на самом деле случилось? Меркурьев перестал хлебать, Виктор Захарович разливать, Нинель хлопотать, Софья читать, а Кристина и гость беседовать. Все уставились на красавицу. — Что вы на меня так смотрите? — осведомилась она. — Я что-то не то спросила? — Вы спросили, что там случилось, Лючия, — подсказал Стас, как видно наслаждаясь звучанием её чудесного имени. — Ну да. — Она обвела взглядом всю компанию. — Вы же все понимаете, что этого человека убили. Воцарилась тишина. — Убили? — переспросила Кристина. — Почему убили? — Ну, конечно, убили, — повторила Лючия, улыбаясь. — Мы ведь не можем всерьёз поверить в то, что он зачем-то среди ночи полез на старый маяк, упал и разбился. — Мы верим, — пробормотала Нинель. — Как же нам не верить?… — Стас, — попросила Лючия, — сделайте мне глоток кофе. Стас подскочил и помчался. «Глоток кофе» — это красиво, подумал Василий Васильевич. Сказано что надо! — У правоохранительных органов нет никаких сомнений, — на всякий случай сказал он. — Был пьян, залез наверх и упал. — Ах, к чему нам какие-то органы?… Конечно, его убили. — Это всего лишь предположение, — подал голос с дивана утренний гость, — умозаключать мы не можем, не располагая необходимыми сведениями. — Я как раз пытаюсь их заполучить, Емельян Иванович, — Лючия снова улыбнулась. — Наш герой наверняка ими располагает, но отчего-то не хочет делиться. Василий Васильевич наклонился к домоправительнице и уточнил тихонько: — Как-как его зовут?