Призрак Канта
Часть 27 из 59 Информация о книге
— Стасик, послушай, — говорила Лючия негромко. — Ты должен меня понять! Я хочу побыть одна, ну хоть немно-ожечко! Женщины иногда нуждаются в одиночестве гораздо больше, чем в обществе. — В лесу? — недовольно переспрашивал Стас. Он широко шагал и был обут в зелёные резиновые сапоги. — В одиночестве? Это просто опасно, Лючия! Вы должны это понимать! Одну я вас не отпущу. — Стасик. — Она остановилась, повернулась к нему и повысила голос. Меркурьев поглубже задвинулся за угол. — Стасик, ты не можешь меня отпустить или не отпустить. Я иду, куда хочу. А ты возвращайся к себе. — Лючия, я должен вас проводить. — Если ты от меня не отстанешь, я завтра же отсюда уеду, — сказала она, и непонятно, шутливой была угроза или нет. — У вас свидание? — выпалил Стас. — О господи, — пробормотала Лючия. Меркурьев скорее догадался, чем услышал. Она была одета в клетчатый твидовый костюм — длинная юбка, узенький жакет с меховым воротником и маленькая шапочка на волосах. На руках коричневые перчатки — очень по-английски! Меркурьев из-за угла любовался ею. — Стас, дальше ты не пойдёшь. Или мы незнакомы. Эта фраза — мы незнакомы, — видимо, тоже из английской жизни, решил Меркурьев. Лючия быстро пошла по дорожке, но остановилась, оглянулась, вернулась к Стасу и положила руку ему на грудь. Он моментально накрыл её своей. — Не обижайся на меня, — попросила Лючия ласково. — Мне, правда, нужно побыть одной. Я погуляю и вернусь, обещаю тебе. — Правда? — Ну, конечно! И она вновь быстро зашагала по дорожке к буковому лесу. Стас поглядел ей вслед и побрёл к дому. Возле самой двери он остановился и ещё раз оглянулся. Меркурьев голову мог дать на отсечение, что он ринется за ней — или покрадётся, как получится, — но Стас посмотрел ей вслед и вернулся в дом. Бабахнула, закрываясь, тяжёлая дверь. Ну а мы, решил Меркурьев, пристраивая чашку на каменный парапет, люди не романтические, не мистические и не тонкие. Мы, пожалуй, посмотрим, куда она направляется, наша красота. Он дождался, когда она войдёт под сень разноцветных буковых деревьев — очень высоких, странно высоких, в Средней Азии Меркурьев совсем отвык от таких деревьев, — ещё раз оглянется на дом, и отправился следом за ней. По дороге он выломал сухую ветку в ивовых кустах — если его засекут, он скажет, что ищет грибы. А что такого? Наверняка грибы ещё есть. Брусчатка уходила в лес, как дорожка в парке, и потерять Лючию Меркурьев не боялся. Вряд ли она полезет в мокрую траву! Он шёл, насвистывая, помахивал своим хлыстиком и думал о приключениях. Он не предполагал никаких приключений, когда уезжал из Бухары, мечтал только о холоде и дожде и неожиданно получил всё сполна. Ему нравилось об этом думать. В лесу было просторно и светло, на самом деле как в парке. Буковые деревья, ещё не до конца облетевшие, шелестели кронами далеко вверху, и на дорожку и на траву время от времени ворохом сыпались листья. С правой стороны мелькнули в кустах какие-то развалины — то ли беседка, то ли садовый павильон. Василий Васильевич решил, что при случае непременно их исследует. Можно позвать Антипию и исследовать развалины вместе. Она вызовет чей-нибудь дух. Интересно, духи приходят только в тёмные комнаты и непременно со столами, чтобы ими стучать, или в романтические беседки посреди леса тоже? Нужно будет спросить. Дорожка всё не кончалась, и Меркурьев удивлялся — кому и когда пришло в голову мостить дорожку посреди леса? Или здесь когда-то был парк?… Гигантский муравейник попался ему у поворота, Василий Васильевич остановился и посмотрел. Грандиозность сооружения завораживала — муравейник был Меркурьеву примерно по колено. Невозможно было представить себе, что муравьи — самые обыкновенные муравьи! — возвели такое огромное здание. Как если бы Василий Васильевич и его рабочие взяли и соорудили Фаросский маяк. Он прикинул, правильно ли пересчитал пропорции и получилось, что неправильно. Он начал вычислять, и вышло, что сооружение должно было бы иметь двести пятьдесят метров высоты и метров четыреста в поперечнике. Фаросский маяк, конечно, не кот чихнул, но до муравейника недотягивал. Лючия совсем скрылась за деревьями, но Василий Васильевич нисколько не тревожился. В конце концов, слежка была задумана и предпринята исключительно как развлечение!.. Впереди замаячило нечто, явно рукотворное и не имеющее отношения к лесу — углы, прямые линии, жёсткие грани. Виктор Захарович говорил что-то про охотничий домик Франца Фердинанда, до сих пор сохранившийся в лесу. Может, дорожка ведёт к нему?… Василий Васильевич сошёл с брусчатки, прошёл через почти облетевший черничник и стал обходить развалины по дуге — слежка так слежка!.. Между деревьями мелькнула Лючия. Видно было плоховато, от света, тени, желтизны, зелени и пурпура листьев рябило в глазах, но Меркурьеву показалось, что она стоит, задрав голову, и рассматривает небольшое, почти обвалившееся здание красного кирпича. Может, на самом деле решила просто погулять? Нет никакого свидания, и Стас не останется с носом? Проваливаясь ногами в мягкий изумрудный мох, Василий Васильевич осторожно прошёл вперёд и засел в кустах, наблюдая за красавицей. Развалины и впрямь оказались живописными — с одной стороны красный кирпич осыпался совсем, а с другой уцелела даже круглая башенка, почти такая же, как в доме Виктора Захаровича. Перед строением когда-то была довольно широкая площадка, тоже, по всей видимости, замощенная. Лючия, заложив руки за спину, прыгала по уцелевшим камням, постукивали каблуки её туфель, словно она играла сама с собой в классики. Нет, подумал Меркурьев из засады, кого-то она поджидает. Не просто так взыскует одиночества!.. И сам удивился — поджидает? В лесу? Может быть, у неё ревнивый муж-кентавр, а из леса должен прибежать пылкий поклонник-фавн?… Он захрюкал от смеха так, что затряслись и задрожали кусты, в которых он сидел. С них посыпались листья. Как тогда Антипия сказала про помехи? Кто-то их наводит? Судя по всему, такие мысли, которым решительно неоткуда было взяться в голове у Василия Васильевича, тоже кто-то наводит!.. Он уже решил было выбраться из кустов и выйти ей навстречу — сидеть в засаде ему надоело, и ноги промокли, — когда увидел, что с другой стороны через лес пробирается человек. Василий Васильевич замер в кустах. Лючия тоже увидела движение в лесу, потому что остановилась, и спина у неё напряглась. Человек вышел к развалинам. Это был самый обычный грибник — в ватнике, кепочке и резиновых сапогах. На локте широкая корзина. — Ну? — негромко сказал грибник. Лючия покачала головой. — Что? — Пока ничего нет. Василий Васильевич вытянулся в струнку и почти не дышал — чтобы лучше слышать. Мужик в кепочке нагнулся, сорвал травинку и сунул себе в зубы. — Что так? Лючия помедлила, потом ответила, голос звучал виновато: — Непредвиденные обстоятельства. — Какие ещё обстоятельства! — сказал человек с досадой. — Всё проще пареной репы. — Нет, — возразила Лючия. — Не проще. — Хорошо, — согласился мужик. — Когда? Я каждый божий день не могу сюда шляться. Лючия ещё немного помолчала. — Давай послезавтра. — В это же время, — сказал незнакомец утвердительно. Огляделся по сторонам и стал уходить в ту же сторону, откуда пришёл. Василию Васильевичу из разговора показалось, что человек этот — начальник, а Лючия — подчинённая. Она немного подождала, постояла, глядя ему вслед, потом медленно пошла по дорожке к дому. Меркурьев, сидя в кустах, прикидывал, о чём могла идти речь. Какие непредвиденные обстоятельства? Что проще пареной репы? Что должно было быть сегодня, но не получилось?… Потом он перестал прикидывать, понимая, что ничего путного не надумает — у него не было никаких фактов, из которых можно делать выводы, и посмотрел на часы-компьютер. Сориентировавшись и установив, в какой стороне море, Василий Васильевич двинул напрямик через лес. По его подсчетам, выходило, что он спустится к морю метрах в четырёхстах от начала «променада», но промахнулся. Он скатился с обрыва в совершенно незнакомом месте и долго оглядывался, прежде чем сообразил, куда идти. Со всех стороны были песчаные дюны и море. Далеко на горизонте облака собирались в длинные полоски. Меркурьев так и сяк изучал часы-компьютер, но они мало помогали. В конце концов, он сообразил, что если солнце от него слева, то нужно забирать правее, и пошёл. Он шёл по песку довольно долго, ноги стали уставать, и очень хотелось остановиться, куда-нибудь сесть и сидеть долго-предолго, как вдруг на мысу он увидел маяк совсем с другой стороны! — Ты даешь, Василий Васильевич, — себе под нос пробормотал Меркурьев. — А ещё тёзка знаменитого артиста, и все барханы в Бухаре тебе известны. Он повернул в ту сторону и пошёл. Ноги заплетались и путались. Как это он так промахнулся?! И часы-компьютер, выходит, промахнулись тоже?… — Ва-а-ся-я! Э-гей!.. Меркурьев приставил руку козырьком ко лбу и посмотрел. Стас радостно махал ему со стороны моря. Меркурьев вяло помахал в ответ. Он так устал, что даже дышал тяжело. — Здорово, Вася! Откуда идёшь? Он показал, откуда именно. — Так там ничего нет, — удивился Стас. — Я все окрестности знаю. Если в ту сторону идти, сначала будет пляж, километра три, а потом обрывы начинаются. А больше ничего!..