Призрак Канта
Часть 45 из 59 Информация о книге
Что-то явно не сходилось у него в голове, делилось на странные части, как неравенство Бесселя. В первый раз увидев Саню, он заключил, что перед ним самая обыкновенная свинья, каких в последнее время развелось великое множество, — пьющая, жрущая, нахрапистая. Люди должны держаться от них подальше, свиньи не разбирают, что есть, где спать, и могут нагадить!.. От них много мороки и грязи, с ними нет никакого сладу. Все части уравнения сходились. Потом началось странное: Саня вполне по-человечески страдал, когда друг свалился с маяка, потом он оказался в обществе Кристины, а сейчас на крыльце пожалел никчемную собаку — и не просто пожалел, а накормил!.. Теперь никакие части не сходятся, да и уравнения нет, а есть как раз неравенство! — Там, под липами, Лючия, — проинформировал он тех, кто не участвовал в вылазке. — Она и возле зоопарка была, я видел ее машину. Выходит, она за нами следит. И её очень интересует твоё кольцо, Крис. Кристина перестала жевать и уставилась на Меркурьева. — Зачем ей за нами следить? — Я не знаю! — Кольцо её действительно интересует, — поддержала Мура. — Хотя она настаивает на том, что таких изумрудов не бывает и это просто стекляшка. — Она что, знаток? — обиделась Кристина. — Слушайте, а может, она его и украла? — И теперь ездит за нами, чтобы вернуть, — продолжил ее мысль Василий Васильевич. — Нет, тут что-то другое. Он налил себе согревшейся водки, выпил и захрустел солёным огурцом. — Кстати, на маяк твой друг пошёл вполне подготовленным, — сообщил он Сане. — С фонарём! Ты не видел у него фонарь? Вечером, когда вы пили? — Какой, на фиг, фонарь?! — Автомобильный, чёрный. Довольно мощный. Саня смотрел на Меркурьева и жевал всё медленнее. — Это я к тому говорю, — продолжал Василий Васильевич, — что он не по пьяни на маяк полез, а за каким-то делом. И об этом деле ему было известно заранее. Я уверен, что он выпил-то всего ничего. Скорее всего, только тебе подливал. — Да чё ты гонишь-то?! — вдруг взбеленился Саня и швырнул вилку. Кристина взяла его за руку. — Если так, — продолжал Василий Васильевич, — новый договор тоже объясняется тем, что старый он подписывать и не собирался. Ну, тот, который вы привезли! У него был план. Он должен был что-то узнать или получить в тот вечер, когда вы приехали. Видимо, свидание ему назначили на маяке, и это почему-то не вызвало у него никаких подозрений. Он собирался повстречаться с тем, кто назначал свидание, получить нечто, вернуться в город и окончательно переделать договор. Исключить из него тебя и включить нового собственника, который в новом договоре не указан. Думаю, не указан он потому, что Ванюшка сам не знал, кто этот собственник. Думаю, он ждал, что ему сообщат про него на маяке. А его столкнули. И вот вопрос: при чём тут изумруд? — А при чём тут изумруд? — повторила Кристина как заворожённая. — Могло быть так, что его украл Ванюшка в обмен на это самое нечто, что ему пообещали, если он придёт на маяк? Кристина подумала, а Мура покачала головой. — Когда он… он умер, кольцо было ещё при мне, — сказала Кристина. — Вы все помните! — Может быть, не он сам, — вкрадчиво произнес Василий Васильевич. — Может, он попросил кого-нибудь? Тут они все трое повернулись к Сане. — Я?! — спросил тот с изумлением. — Я изумруд спёр, по-вашему?! Ну, конечно! Ванюшка только меня и мог попросить, так?! — Не так, — твёрдо сказала Кристина. — Что ты всё на свой счёт принимаешь, как будто тебе судья приговор зачитывает! Вася спрашивает, мог ли твой Ванюшка кого-нибудь подрядить кольцо украсть! И если да, то кого! Вот что он спрашивает! — Да я откуда знаю! Я с вами одурел совсем и запутался! Как он мог кольцо спереть, если он мёртвый был, когда оно пропало! — Не сам, — повторил Василий Васильевич. — Кого он мог нанять, твой друг Ваня? — Да я-то откуда!.. — Нужно в его бумагах порыться, — деловито предложила Кристина. — Мало ли, может, записи остались! — Какие записи? — заревел Саня. — А мы посмотрим и узнаем, — энергично пообещала Кристина. — А ты, Вася, на Лючию намекаешь, да? Она украла? — Нет, — покачал головой Василий Васильевич. — Как?! — Мне кажется, она тоже ищет изумруд, — медленно произнёс Меркурьев. — Я не знаю зачем, но ищет. Если бы он был у неё, она давно бы уже исчезла из нашего поля зрения, а она вон! Под липами. Следит. — Если б она исчезла сразу после кражи, её заподозрили бы, — возразила Кристина. — Кто? — поинтересовался Василий Васильевич. — Мы? Кому какая разница, кого и в чём мы подозреваем? Мы можем подозревать, что изумруд похитил Реджеп Эрдоган, турецкий президент! И что? И ему наплевать, и нам удовольствие, такую шишку подозреваем, как-то возвышаемся! Все молчали и смотрели на него. — Ты сама сказала, что обращаться в органы не станешь, — продолжал Василий Васильевич. — И Мура, она тогда была Антипия, тебя поддержала. Вор, если это слышал, наверное, возликовал и до сих пор ликует. Ему от наших подозрений ни тепло, ни холодно. Его за них на зону не отволокут. — Изумруд мог взять кто угодно, — напомнила Мура. — Лючия в том числе. — И всё-таки я думаю, что она не брала. — Ты так думаешь, потому что от неё у тебя слюни текут, — ни с того ни с его отчеканила Мура. — Красивая женщина не может быть замешана в воровстве, так? Василий Васильевич засмеялся. — Не хочется, чтобы была замешана, — поправил он с удовольствием. — И не текут у меня слюни!.. Мура отвернулась. — И ещё деталь, — продолжал Меркурьев, наслаждаясь её ревностью. — Мы о ней забыли. Утром все двери в доме были заперты. То есть Ванюшка ушёл на маяк, а за ним кто-то запер. Или столкнул его, вернулся в дом и только тогда запер двери. — И чего нам делать-то теперь? — спросил Саня, набычившись. — В ментуру бежать? Так от них толку никакого не будет, дело закрыто — свалился пьяный, мало ли их падает!.. — Нужно установить точно, кому принадлежит дом на взморье, — сказал Меркурьев. — Саня, это ты сделаешь. — Да я проверял перед покупкой. Захарыча дом. — Нужно ещё раз проверить. И попробовать узнать, где может находиться дочь Виктора Захаровича, сколько ей лет и кто она. — Какая дочь? — спросила Кристина. — При чём тут его дочь? Меркурьеву не хотелось вдаваться в подробности — тогда пришлось бы объяснять и про Канта с Бесселем, а это было невозможно в зале, где пахло вкусной едой, горел уютный свет и белая балерина кружилась на крышке рояля!.. Он сказал, что слышал, как старик рассказывал, что ищет дочь, и вполне возможно, дом принадлежит не ему, а этой самой дочери, мало ли какая бывает возникнуть путаница в документах, особенно если у дома длинная история. — Я разузнаю, кто такая Лючия. Сань, ты мне поможешь. У тебя тут наверняка все свои — и в ГИБДД, и в паспортном столе. — На том стоим, — пробурчал Саня. — На своих, в смысле. Никаких дел не поделаешь, если кругом чужие. А когда свои… — Нужно найти изумруд, — подала голос Мура. — Это сейчас самое главное. Весь вечер она больше слушала, чем говорила, вытирала салфеткой нос, и в конце концов кончик его совсем покраснел. — Ты похожа на кролика, — сообщил ей Меркурьев, поднимаясь. — Зачем ты то и дело трёшь нос? Они вышли на крыльцо, в дождь и синий свет фонарей. Давешний несуразный пёс жался боком к кирпичам стены, тарелка с фарфоровыми завитками была вылизана до блеска. — Так ты ему мясо отдал? — спросила Кристина, рассматривая пса. — Вот этому? Пёс шевельнул хвостом. Он переводил настороженный взгляд с одного на другого, поднимал и опять опускал уши, словно вспоминал о чём-то и пугался. — Дождь, — сказала Мура безучастно. — Я ща машину подгоню, — Саня скатился с крыльца, хлопнула дверь, заурчал мотор, зажглись фары. В столбах света летели частые капли. — Ну, держись, — сказал псу Меркурьев. — Будь осторожен, впереди зима. Они старательно не смотрели друг на друга, и на собаку, которая всё молотила хвостом, тоже не смотрели. — Пошли, пошли, — Василий Васильевич подтолкнул девиц в спины. — Чё вы там застряли? — в окно крикнул Саня. — Поехали!.. Нам неблизко!.. Меркурьев сбежал с крыльца, распахнул заднюю дверь, в салон первой пролезла Кристина, а за ней Мура. Меркурьев плюхнулся на переднее сиденье, и тяжёлая машина, перевалив через бордюр, выбралась на дорогу. — Включи радио, — попросила Кристина, когда молчание стало невыносимым. Саня смотрел на дорогу, стучали «дворники». Меркурьев повернул тюнер, и в салоне грянул шансон. — А, вашу мать, — прорычал вдруг Саня, вывернул руль, корпус дрогнул, и джип заскакал по трамвайным путям. Двигатель возмущённо взревел, а Саня поддал газу. Никто не говорил ни слова. Они влетели на тихую улицу, колёса застучали по брусчатке, вывеска «Чайковский» надвинулась на них. Саня приткнул джип рылом прямо в ступеньки, распахнул дверь и побежал наверх. Василий Васильевич встал на подножку, накинул капюшон и выглядывал, вытягивая шею. Пёс по-прежнему сидел, привалившись боком к кирпичам, и вид у него был неважный. Согнутая спина выражала отчаяние. Он ведь почти поверил — после мяса и руки, которая гладила его по загривку!.. Он почти поверил, хоть и знал, что верить нельзя никому и никогда. Но он был ещё очень молодой, полгода не исполнилось ему, и поэтому он поверил!.. А потом машина уехала, и на ней уехала его последняя надежда. Так бывает. Каждый для кого-то последняя надежда, хоть и не подозревает об этом и не хочет этого.