Проданы в понедельник

– Мы с женой давно обсуждали переезд поближе к нашим родственникам в Нью-Йорке. Открывшаяся в «Сенчури Эллайэнс» вакансия сделала это реальным.

– Здорово! – Эллис набросал в блокноте пару строк; ни в одной из них не упоминалось о мрачном конце предшественника Альфреда. – А как к этому отнеслись остальные члены вашего семейства? Как быстро они привыкли к новому месту?

Миллстоун пожал плечами:

– Вы же знаете, как быстро привыкают ко всему дети.

Уже совсем по-дружески Эллис вытянул вперед левую руку – без обручального кольца:

– Вам придется меня просветить.

Альфред хмыкнул и откинулся на спинку кресла:

– Мы с женой беспокоились гораздо больше. Все родители склонны переживать – по поводу новых учителей, новых друзей для наших детей. Мы хотим их защитить, уберечь от сурового мира, От всего, что могло бы им навредить… от того, что мы не можем предвидеть… – Голос Альфреда постепенно стал почти глухим, а глаза потускнели.

Выждав секунду, Эллис решился заговорить – вернуть его из прошлого. Но Альфред продолжил сам:

– А в итоге они оказываются более стойкими, чем мы думаем. И адаптируются не моргнув глазом. Нам, взрослым, есть чему поучиться у нашей молодежи. – Альфред посмотрел прямо в глаза Эллиса: – Вы согласны?

Эллис кивнул; ему тоже приходили в голову такие мысли. По сути, слова банкира вторили его очерку, сопроводившему фотографию Диллардов.

Альфред Миллстоун тоже готовился к их встрече?

– Мистер Рид, я хочу быть с вами предельно честным, – внезапно понизил свой голос банкир; рука с трубкой тоже опустилась. – И это не для печати, – Миллстоун покосился на дверь, словно решив убедиться, что она закрыта.

Эллис зажал свой карандаш между страницами блокнота; мышцы его шеи напряглись:

– Готово.

Сколь многое знал этот человек? И сколь многим он готов был поделиться?

– Банк в Нью-Джерси, – сказал Альфред, – далеко не лучший вариант для меня. – Он сообщил это Эллису на полном серьезе, хотя и сопроводил свои слова улыбкой.

Напряжение Эллиса снялось, и он не смог удержаться, чтобы не вернуть улыбку Миллстоуну.

Банкир не упомянул о фатальной автомобильной катастрофе. Не рассказал о том, как Руби и Келвин стали членами его семьи. И в его манере держаться тоже не было ничего, что вселяло бы тревогу.

– Иногда, – добавил непринужденно Альфред, – мы вынуждены идти на жертвы ради тех, кого любим. Вы меня понимаете?

Эллис подумал о Джеральдине и о том, от чего она отказалась ради блага своих детей.

– Да, сэр, понимаю.

Быстрый стук в дверь возвестил о возвращении секретарши. С пальто и шляпой в руках она застыла на пороге:

– Мистер Миллстоун, вам пора ехать на вокзал. За дверью стоял чемодан.

– Уже пора, – вздохнул банкир и снова повернулся к Эллису: – Деловая поездка в Чикаго. Боюсь, нам придется закончить на сегодня.

– Все в порядке. Я узнал все, что мне было нужно.

– Вот и прекрасно. Я вернусь в воскресенье. Звоните, если у вас возникнут еще вопросы.

– Хорошо, сэр. – На этот раз они оба поднялись и пожали друг другу руки. И Эллис посчитал нужным оговорить: – Конечно, решать, когда публиковать и публиковать ли вообще мою статью, будет редактор, но я в любом случае оповещу вас.

– Надеюсь, – улыбнулся Альфред.





* * *


Эллис придумал идею биографического очерка исключительно себе в оправдание. Но теперь он испытал искушение подбросить ее мистеру Уолкеру. И хотя это жутко затрудняло все дело, но в действительности Альфред Миллстоун оказался на редкость замечательным человеком.

Что, наверное, поняла и Джеральдина, с самого начала.

Она и вправду не походила на женщину, способную отдать своих детей первому встречному незнакомцу, пускай даже богатому и щегольски одетому. Она подобрала им хороший дом во всех отношениях. И, скорее всего, Руби с Келвином были в нем по-настоящему счастливы.

Они обрели лучшую жизнь, чем имели прежде. А разве не это было важнее всего? И как бы ужасно это ни звучало, но не нужно было быть букмекером, чтобы просчитать все перспективы, которые сулило им проживание у Миллстоунов. А у Джеральдины уже даже не было собственного дома. И единственным ее желанием было убедиться, что с детьми все в порядке и их можно было оставить в новой семье. Имели ли право они с Лили право вмешиваться? – размышлял Эллис. Не переступят ли они границы дозволенного ради успокоения своей совести?

К тому же даже директор санатория объявила Джеральдину покойницей, лишь бы огородить ее от нежелательного внимания. Судебная баталия неминуемо привлечет полчища репортеров, фотографов и читателей, откровенно высказывающих свое мнение. А когда все закончится – когда и детей, и Джеральдину, и Миллстоунов изваляют в юридической и публичной грязи – решение суда, скорее всего, ничего не изменит и все останется как было. Детей Джеральдине не вернут.


Правда, сказать все это Лили Эллис побаивался. Памятуя об ее истории с Сэмюэлом, он понимал, почему она не захочет все это слушать. Но факт оставался фактом: похожие проблемы могли разрешаться по-разному. А уж за что Эллис мог поручиться, так это за то, что родная кровь не являлась залогом счастливой, любящей семьи.

Может, Джеральдина была права?

Пускай все идет как идет?





Глава 26




Но пустить все на самотек оказалось не просто. Альфред Миллстоун мог быть подарком небес, да только Лили оставалась неколебима.

– Лили, вы хотя бы обдумайте это, – произнес Эллис в телефонную трубку, но его тон явственно выражал: «Женщина, ты – просто упрямица!»

Как будто он видел, как она, сидя за своим рабочим столом, мотает головой на каждый его довод.

– Лили? – переспросил Эллис, когда она не ответила.

Прорезавшийся сквозь гул новостного отдела голос примирительно пообещал:

– Хорошо, я обдумаю.

И она обдумала. За две секунды она прокрутила в голове рассказ Эллиса о его встрече с Альфредом Миллстоуном, и… осталась при своем мнении.

– Лили, послушайте, мне надо бежать, – произнес Эллис. – Шеф сдерет с меня три шкуры, если я не допишу эту историю. Просто пообещайте мне, что вы не будете предпринимать никаких опрометчивых шагов. Не переговорив прежде со мной.

– Хорошо.

Эллис вздохнул так, словно опасался оставить человека, утверждавшего, что просто любуется видом… с карниза высотного здания.

– Я обещаю, – сказала Лили. Это была правда, в буквальном смысле. Она действительно не собиралась предпринимать опрометчивых шагов. Только… необходимые.





* * *


На поездку туда и обратно должно было уйти полдня, самое большее. Лили надо было сесть на самый ранний поезд до Нью-Йорка, чтобы вернуться загодя до ужина.

– Обещаю тебе, сахарный жучок, – присела она на корточки перед Сэмюэлом, все еще в своей пижамке, на входе в гастроном. Свет просыпающегося неба, уже начавший просачиваться в окна, окрасил его надутые щечки в мягкий оранжевый цвет.

– Но ты сказала, что мы устроим пикник.

За прилавком мать Лили готовила кассовый аппарат к открытию магазина, до которого оставался ровно час. Из задней кухни, насвистывая, вышел отец.

– И мы его обязательно устроим, малыш! В самое ближайшее время. Клянусь тебе. – Лили большим пальцем в дорожной перчатке стерла с груди мальчика коричневые пятнышки – остатки утреннего какао. Сэмюэл слегка отстранился и обиженно потупил глаза.

– Сынок, пожалуйста, пойми. Мне правда не хочется уезжать от тебя. Но есть еще двое детишек, мальчик и девочка, которые вообще не могут видеться со своей мамой. И я хочу им помочь и это исправить.

Взгляд Сэмюэла остался на его мягких кожаных ботиночках типа мокасин, которые мальчик начистил до блеска сам (этому навыку он тоже обучился у бабушки с дедушкой – еще один маленький рубеж, освоенный в отсутствие Лили).

В другое время одна эта мысль побудила бы ее остаться. Но сейчас она также думала и о тех многочисленных шажочках к взрослению, которые предстояло сделать Руби и Келвину и которым уже не могла порадоваться Джеральдина. И смириться с этим Лили не могла.

– Иди ко мне! Обними свою мамочку на прощание! – раскрыла она объятия Сэмюэлу. – Мне нужно успеть на поезд, чтобы поскорее вернуться.

Мальчик все-таки поднял на нее свои глазки, но плотно сжал ротик в разочаровании и помчался от матери прочь через весь гастроном.

– Сэмюэл! – крикнула ему вдогонку Лили, но в ответ услышала только топот ног, убегавших по лестнице вверх.

Мать Лили вышла из-за прилавка:

– Не волнуйся. С ним все будет в порядке.

Лили поднялась ей навстречу:

– Мама, ты же знаешь, я бы никогда не пожертвовала общением с ним, не будь дело таким важным.

– Я знаю это, дорогая.