Прогулка

– Ну да, – ответил Краб. – Хотя, наверное, она не сработает. Скорее всего, Фермона насадит тебя на вилку, вырвет сердце и сожрет его, как будто это куриный наггетс. Но ведь никогда не знаешь, как дело повернется.

– Давай-ка ложись спать, Краб.

– Я не сплю. Я же краб. Я только дремлю.

– А почему ты не спишь?

– Потому что если я засну, меня убьют. Мне нужно постоянно быть настороже. Даже если кажется, что я сплю, это не так. Я накапливаю энергию, чтобы потом как следует тебя облажать. Я начеку круглые сутки.

– Тогда подремли или что ты там еще делаешь.

Краб примостился брюшком к краешку норы и замер, словно окаменев, сложив клешни. Бен повернулся на бок и обнял себя за плечи, чтобы согреться. Его решимость взыграла и угасла в этой дыре. Периоды охватывавшей его стальной непреклонности обычно сменялись ленью и отчаянием. Сейчас как раз наступил такой момент. Сам знаешь, что поисковые партии работают лишь двое суток. А прошло куда больше времени. Ты умер. Или мир умер. Твоя семья никогда тебя не разыщет. И ты ее тоже. Настало время, чтобы потрясение превратилось в скорбь, нет?

Он стал гадать, что это за человек, с которым ему предстоит сразиться на потеху Фермоне. Он мысленно играл в «Угадайку» с миллионом фоток в маленьких пластиковых прорезях. Твой противник блондин? Он носит очки? Он темнокожий? В шляпе? Он одну за другой отбрасывал фотки, пока в процессе исключения, кажется, не догадался, кто это. Все сводилось к мужчине, который ударил его на парковке в аэропорту. Он вспомнил, как вскоре после случившегося рассказал Терезе об этом инциденте.

– Пойдешь со мной в спортзал, – заявила она ему.

– Да ладно тебе. Ничего же такого не произошло.

– Нет, произошло.

На те выходные она отправила детей к своей маме и потащила Бена в захудалую секцию джиу-джитсу прямо через улицу от больницы, где она работала (Бен всегда считал, что эти заведения соседствуют вовсе неспроста). Там она тренировалась. Тереза занялась борьбой пару лет назад, сразу после того, как у нее случился нервный срыв, когда она потеряла (убила?) больного, и с тех пор ходила в зал три раза в неделю: или до дневного дежурства, или после ночного, желая списать недостающие часы сна с большой скидкой.

Вот там, на дешевом гимнастическом мате, бугристом от свалявшейся набивки, она научила его захватам рычагом, коленом и прочим элементарным приемам. Через четыре минуты он устал. Выдохся.

– Может, вернемся домой и немного поспим? – взмолился он.

– Нет. Сосредоточься. А если ты снова схлестнешься с тем подонком?

– И с какой же вероятностью?

– А с какой вероятностью тот тип преследовал тебя и врезал тебе по лицу? Ты учишься всем эти навыкам, чтобы никогда не приходилось ими пользоваться.

Она бросилась на него, как будто держа в руке нож. Он отреагировал, повторив первый прием, завел ее руку вокруг себя и прижал к груди.

– Хорошо, – сказала она. – Теперь захват.

– Не могу, больно будет.

– Ничего, я уже большая.

– Не хочу.

– Нюни распускать нельзя.

Тереза вырвала руку из замка и обхватила ногой его голень, а затем обрушила Бена на пол.

– Сосредоточься! – крикнула она. – А если он не остановится? А если так и станет тебя преследовать? А если ты от этого впадешь в такой ступор, что вообще не сможешь защищаться? Надо быть наготове, Бен. Понимаешь? Просто попытайся.

– Ну ладно, – ответил он, задыхаясь. – Я попытаюсь.

– Вот и хорошо. А теперь подними руки. Я врежу тебе по лицу.





* * *


Он заснул в норе. Без снов. Без патологоанатома. Без Энни из колледжа. Через несколько часов Фермона открыла дверь и вылила на него ведро холодной воды.

– Подъем!

– Чего-чего?

– Плотный завтрак!

Она буквально осыпала Бена провизией к завтраку: упаковками сваренных вкрутую яиц, коробками с хлопьями в сахаре, связками бананов, горячими сосисками. Вдогонку полетел термос с кофе. Затем она скатила вниз двухлитровую бутыль с питьевой водой. Бен лихорадочно открутил пробку и жадно приник к бутыли.

– Как самочувствие? Бодрое? Боевое? Мне нравится смотреть, как ты ешь и пьешь. У тебя это вкусно получается.

– Когда у меня схватка? – спросил он.


– Ты поел?

– Нет.

– Тогда доедай. Совсем скоро мы тебя поднимем и бросим в бой не на жизнь, а на смерть. Вот это будет зрелище. Многие люди сперва скромничают, но как только ввяжешься в драку, поймешь, что это такое на самом деле, клянусь тебе.

– А я не верю.

– Ха! Да мне все равно. Давай жуй, шрамоносец!

Она захлопнула дверь. Краб очнулся от дремы и сполз на пол, раскусив банан и пожевывая его.

– Тебе придется помочь мне ее убить, – сказал Бен.

– Всегда готов.

– Думаю, она внимательно следит за схватками. Ни на что другое она внимания не обратит. Заберись в кучу и раздобудь мне оружие.

Там обязательно должно быть настоящее оружие, наверное, много оружия: пистолетов, винтовок, ножей, алебард, копий и длинных, загнутых, с непонятными названиями штуковин, которыми вскрывают и потрошат тела.

– Нету в куче никакого оружия, – ответил Краб. – Я ее уже всю облазил.

– Пистолет. Мне только пистолет и нужен.

– А может, пистолетом ее не завалить.

– Пистолет может кого угодно завалить.

– Нет его там.

– Тогда отыщи мне хоть ЧТО-НИБУДЬ! – прикрикнул Бен на Краба. – Отыщи способ выбраться отсюда.

– Я уже один способ тебе предлагал.

– На тот случай, если ты мог ошибиться, пройдись-ка по куче еще разок. Ты заставил меня дать слово, что я не отступлюсь. А оружие мне нужно, чтобы не отступаться.

Краб отодвинул банан в сторону.

– Я тебе что-нибудь нарою.

– Спасибо.

Дверь снова распахнулась. Краб быстро спрятался. Бен позавидовал его способности исчезать в любое время, когда захочется.

– Тебе дать тридцать минут на переваривание? – спросила Фермона. – Ты все испортишь, если тебя прихватит колика.

– Я уже готов, – ответил Бен.

Фермона запустила руку в нору и вытащила его оттуда без малейшего усилия. Ладонь у нее была толщиной с матрас. Рисунок на пальцах закручивался широкими рубчатыми дугами. Непередаваемое ощущение, когда тебя несет чья-то рука. Бен почувствовал легкость, словно его подхватил сильный ветер.

Она поставила его на пол в коридоре и подала ему холщовые шорты.

– Надень-ка вот это, – велела она. – Нельзя сражаться, тряся причиндалами из стороны в сторону.

– Ладно. А где мне сражаться?

– О, в моей гостиной, конечно же. Вот сюда.

Она толкала его вперед мимо ряда толстых казематных дверей. Он снова услышал приглушенные крики и стоны. Посередине главного зала Фермоны стояла восьмиугольная клетка, огражденная внутри металлической сеткой. В середине восьмиугольника стоял восьмидесятикилограммовый верзила с мордой ротвейлера на лице, включая собачьи уши. Бен развернулся и попытался выбежать прочь из клетки. Фермона остановила его своими лапищами. Словно ребенка удержала.

– Ты меня подставила, – бросил ей Бен.

– Это каким же образом? Размерами он примерно с тебя. А его бойцовские навыки, откровенно говоря, довольно примитивные. Конечно, он выиграл последние двадцать боев. Но с точки зрения зрелищности смотреть было особо не на что.

Бен слышал, как собакомордый смеется над ним. Угроза вернулась.

– Полезай в клетку, – приказала Фермона.

– Нет.

– Да не будь ты пораженцем. Ты сможешь одолеть этого верзилу. Я в тебя верю.

– Ты больная.

– Нет, я не больная. – Она указала на собакомордого. – А вот он? Наверняка больной. В том смысле, что какой нормальный человек нацепит на себя вместо лица собачью морду? Наверное, с ним произошло что-то такое, что… просто отняло у него душу, понимаешь? Это же позор, что в мире встречаются такие чудовища. По-моему, ты совершишь по-настоящему благое дело, победив его и дав нам чемпиона, на которого можно любоваться. Ролевую модель. А теперь вытяни руки.