Происхождение
Часть 63 из 86 Информация о книге
— Эти же правила применяются к терроризму, — продолжил Регент. — Самыми порочными террористами являются не люди, которые собирают бомбы, а влиятельные лидеры, которые питают ненависть к отчаянным массам, вдохновляя своих пехотинцев совершать акты насилия. Лишь одна мощная темная душа может нанести ущерб миру, вдохновляя духовную нетерпимость, национализм или ненависть в умах уязвимых. Авиле пришлось согласиться. — Террористичекие акты против христиан, — сказал Регент, — растут числом по всему миру. Эти новые акты больше не планируются стратегически; это спонтанные нападения, совершаемые одиночками, которые реагируют на призывы к оружию, инспирируемые убежденными врагами Христа. — Тут Регент сделал паузу. — И среди этих убежденных врагов я числю атеиста Эдмонда Кирша. Теперь Авила почувствовал, что Регент грешит против истины. Несмотря на презренную кампанию Кирша против христианства в Испании, ученый никогда не выдавал заявлений, призывающих к убийству христиан. — Прежде чем не согласиться, — сказал ему голос по телефону, — позвольте мне дать вам одну последнюю информацию. — Регент тяжело вздохнул. — Никто не знает об этом, адмирал, но теракт, в котором погибла ваша семья… являлся актом войны против Пальмарианской церкви. Заявление заставило Авилу задуматься, и все же оно не имело никакого смысла; Севильский кафедральный собор не был пальмарианским зданием. — В утро теракта, — сказал ему голос, — четыре видных члена Пальмарианской церкви присутствовали на собрании в Севилье для набора новой паствы. Именно они стали мишенью. Вы знаете одного из них — Марко. Остальные трое погибли при теракте. Мысль Авилы закрутилась, когда он вспомнил своего физиотерапевта Марко, потерявшего ногу при теракте. — Наши враги сильны и мотивированы, — продолжал голос. — И когда террорист не смог получить доступ к нашей территории в Эль-Палмар-де- Троя, он последовал за нашими четырьмя миссионерами в Севилью и предпринял там свои действия. Мне очень жаль, адмирал. Эта трагедия является одной из причин, по которой к вам обратились пальмарианцы — мы чувствуем ответственность за то, что ваша семья стала побочным ущербом в войне против нас. — Война, управляемая кем? — потребовал Авила, пытаясь понять шокирующие претензии. — Проверьте свою электронную почту, — ответил Регент. Открыв входящие сообщения, Авила обнаружил шокирующую находку из частных документов, излагающих факты о жестокой войне, которая велась против Пальмарианской церкви уже более десяти лет… война, которая, по- видимому, включала в себя иски, угрозы, граничащие с шантажом, и огромные пожертвования антипальмарианскими группам «наблюдателей», таким как «Поддержка и диалог Палмар-де-Троя в Ирландии». Еще более удивительно, что эта жестокая война против Пальмарианской церкви, как оказалось, велась одним человеком, и этим человеком был футурист Эдмонд Кирш. Известия озадачили Авилу. Почему Эдмонд Кирш хотел уничтожить пальмарианцев? Регент сказал ему, что никто в Церкви, даже сам папа не знал, почему у Кирша было такое особое отвращение к пальмарианцам. Они знали только, что один из самых богатых и влиятельных людей планеты не успокоится до тех пор, пока пальмарианцы не будут уничтожены. Регент привлек внимание Авилы к одному последнему документу — копии напечатанного письма к пальмарианцам от человека, утверждающего, что он является террористом в Севилье. В первой строке террорист называл себя «учеником Эдмонда Кирша». Это все, что должен был увидеть Авила; его кулаки сжались от ярости. Регент объяснил, почему пальмарианцы никогда не публиковали это письмо; все плохие статьи, появившиеся в последнее время о пальмарианцах (большая часть из них была организована или финансировалась Киршем) были совсем ни к чему Церкви, последняя была связана с терактом. «Моя семья погибла по вине Эдмонда Кирша». Теперь, находясь в этом темном лестничном колодце, Авила снизу смотрел на Роберта Лэнгдона, догадываясь, что человек этот, пожалуй, ничего не знал о тайном крестовом походе Кирша против пальмарианской церкви, и каким образом Кирш инспирировал этот удар, погубивший семью Авилы. «Не важно, знает ли об этом Лэнгдон, — подумал Авила. — Он такой же солдат, как и я. Оба мы брошены в эту ловушку, и только один из нас отсюда выкарабкается. У меня свой приказ». Лэнгдон находился двумя ступенями выше его, по-дилетантски наводя свое оружие — обеими руками. «Неважный выбор», — подумал Авила, тихо опуская стопы на ступеньку пониже, упираясь покрепче ногами и пристально глядя снизу в глаза Лэнгдона. — Я знаю, вам трудно поверить, — пояснил Авила, — но мою семью убил Эдмонд Кирш. И вот вам доказательство. Авила раскрыл ладонь и показал Лэнгдону татуировку, которая, конечно же, не являлась доказательством, но возымела желаемое действие — Лэнгдон посмотрел на нее. Пока профессор на короткий миг отвлекся, Авила двинулся вверх и влево, вдоль фигурной внешней стены, уводя корпус с линии огня. В точности, как он и предвидел, Лэнгдон импульсивно выстрелил, нажав на спуск, еще не успев снова взять под прицел движущуюся мишень. Выстрел громоподобно отозвался эхом в сжатом пространстве, и Авила почувствовал, как пуля задела плечо; не нанеся повреждений, она затем отрикошетила вниз, по каменному колодцу. Лэнгдон уже перенацеливал пистолет, но Авила покатился в межлестничное пространство, и когда начал падать, сильно ударил Лэнгдона кулаками по запястьям и выбил из его рук оружие, отправив его лязгать по ступеням. Острая боль пронзила грудь и плечо Авилы, когда он приземлился на ступени рядом с Лэнгдоном, но выброс адреналина лишь усилил его порыв. Подобравшись сзади, он выдернул из-за ремня керамический пистолет. Оружие показалось ему почти невесомым после того, как он подержал в руке пистолет охранника. Авила направил пистолет в грудь Лэнгдона и без колебаний нажал на курок. От пистолета раздался грохот, но слышен был и странный звук осколков; Авила ощутил жгучую боль в руке, сразу же осознав, что взорвался барабан револьвера. Конструируемые ради скрытного проноса, эти новомодные «невидимки» без содержания металлов предназначались для совершения одного-двух выстрелов. Авила не знал, куда делась пуля, но увидев, как Лэнгдон уже встает на ноги, бросил оружие и накинулся на него. Двое мужчин сцепились в жестокой схватке вблизи опасного внутреннего края лестницы. В тот момент Авила знал, что он победил. «Мы одинаково вооружены, — подумал он. — Но у меня преимущество». Авила уже оценил открытую шахту в центре лестничной клетки — смертельное падение почти без всякой защиты. Теперь, пытаясь оттеснить Лэнгдона назад к шахте, Авила прижал одну ногу к внешней стене, занимая выгодную позицию. Со всей силы он толкнул Лэнгдона по направлению к шахте. Лэнгдон отчаянно сопротивлялся, но позиция Авилы предоставила ему все преимущества, и по отчаянному взгляду в глазах профессора стало ясно: Лэнгдон понял, что должно произойти. Роберт Лэнгдон слышал, что самые критические моменты в жизни (когда идет речь о выживании) обычно требуют принятия решения в доли секунды. Шестифутовый рост и высокий центр тяжести оказались смертельной помехой, когда Лэнгдона жестоко подтолкнули к нижнему краю с изогнутой спиной над стофутовой бездной. Он знал, что никак не сможет противостоять силе позиции Авилы. Лэнгдон отчаянно вглядывался через плечо в раскинувшуюся позади бездну. Круговая шахта была узкой — наверное, фута три в поперечнике — но ее ширины явно хватало, чтобы вместить в свободном падении… его тело, которое, скорее всего, будет на всем пути отскакивать от каменных перил. В таком падении не выжить. Авила испустил гортанный рев и опять схватил Лэнгдона. И как только он это сделал, Лэнгдон понял, что нужно сделать лишь одно движение. Вместо того, чтобы сражаться с Авилой, он поддался ему. Когда Авила поднял его вверх, Лэнгдон присел на корточки, твердо поставив ноги на лестницу. На мгновение он вспомнил себя двадцатилетним в бассейне Принстона… соревнования по плаванию на спине… присел на старте… спиной к воде… согнул колени… напряг мускулы живота… в ожидании стартового сигнала. Время — это все. На этот раз Лэнгдон не услышал стартового пистолета. Он словно пружина с корточек взмыл в воздух, выгнув спину в пустоту. Когда он выпрыгнул наружу, то почувствовал, что готовый противопоставить двести фунтов собственного веса Авила полностью потерял баланс от внезапной перестановки сил. Авила отпустил быстро как только мог, но Лэнгдон почувствовал, как он размахивает для равновесия. Когда Лэнгдон выгнулся, он молился, чтобы удалось пролететь достаточно далеко в воздухе через шахту и достичь лестницы на ее противоположной стороне, ниже на шесть футов… но, видимо, этого не произошло. В воздухе, когда Лэнгдон начал инстинктивно группироваться в защитный шар, он столкнулся с вертикальной каменной поверхностью. Не получилось. Мне конец. Понимая, что ударился о внутреннюю поверхность шахты, Лэнгдон приготовился рухнуть камнем в бездну. Но падение длилось только миг. Лэнгдон почти немедленно рухнул на жесткую неровную землю, ударившись головой. Сила столкновения едва не повергла его в бессознательное состояние, но в этот момент он понял, что полностью пролетел шахту, ударился о дальнюю стену и приземлился в нижней части спиралевидной лестницы. «Ищи пистолет,» — подумал Лэнгдон в попытках удержать сознание, зная, что Авила будет над ним через считанные секунды. Но было слишком поздно. Мозг отключился. Когда наступила темнота, последнее, что услышал Лэнгдон — странный звук… серия повторяющихся глухих стуков внизу, каждый из которых был дальше, чем предыдущий. Это напомнило ему звук огромного мешка с мусором, падающего в мусоропровод. ГЛАВА 76 Когда машина принца Хулиана приблизилась к главным воротам монастыря Эскориал, он увидел знакомый ряд белых внедорожников и понял, что Вальдеспино говорил правду. Мой отец действительно здесь. Судя по этому конвою вся спецгруппа охраны Королевской гвардии теперь переместилась в эту историческую королевскую резиденцию. Когда аколит остановил старый «Опель», агент с фонарем шагнул к окну, посветил внутрь и отскочил в шоке, явно не ожидая увидеть принца и епископа в стареньком автомобиле. — Ваше высочество! — воскликнул мужчина, пытаясь обратить на себя внимание. — Ваше превосходительство! Мы ждали вас. — Он посмотрел на потрепаную машину. — Где ваш наряд Гвардии? — Они нужны во дворце, — ответил принц. — Мы хотим повидать моего отца. — Конечно, конечно! Прошу вас с епископом выйти из машины… — Уберите заграждение, — проворчал Вальдеспино, — и мы въедем. Его Величество в монастырской больнице, я полагаю? — Был, — сказал охранник, не колеблясь. — Но боюсь, что он ушел. Вальдеспино ахнул, глядя с ужасом. Ледяной холод охватил Хулиана. Мой отец мертв? — Нет! Я… простите! — заговорил агент, сожалея о неудачном выборе слов. — Его Величество уехал — он покинул дворец Эскориал час назад. Взял свою главную группу охраны, и они уехали. Облегчение Хулиана быстро сменилось смущением. «Выехали из больницы?» — Это абсурд, — крикнул Вальдеспино. — Король сказал, чтобы я привез принца Хулиана сюда! — Да, у нас есть особые приказы, ваше превосходительство, и если не возражаете, пожалуйста, выходите из машины, и мы перевезем вас обоих на автомобиле Гвардии. Вальдеспино и Хулиан обменялись озадаченными взглядами и послушно вышли из машины. Агент сказал аколиту, что его услуги больше не потребуются, и что он должен вернуться во дворец. Испуганный молодой человек ускользнул в ночь, не сказав ни слова, явно с облегчением закончив свою миссию в странных событиях этого вечера.