Прыжок над пропастью
Часть 22 из 80 Информация о книге
Росс давно усвоил: единственный способ избежать отцовского гнева, который вспыхивал совершенно непредсказуемо, – придерживаться золотой середины и пытаться отвечать на каждый вопрос уклончиво. Отец и раньше спрашивал у сына, выиграет ли выбранная им лошадь. Если мальчик ошибался и лошадь не приходила первой, отец вычитал сумму своего проигрыша из его карманных денег. Но если он угадывал верно, отец никогда не давал ему премий. – Какая дистанция, папа? – Две мили. – С барьерами или без? Джо Рансом неодобрительно покосился на сына: – Сейчас лето, сынок. Какие барьеры? – Волны на реке высокие? – спросил Росс. Отец раздраженно ответил: – Откуда мне знать? Зависит от самой реки, черт бы ее побрал. Или от ветра – да мало ли от чего еще! Какой длины кусок веревки, а? – Зависит от того, из скольких нитей она сплетена. – Ты не умничай! Росс углубился в свой комикс. Отец отпил еще пива из высокой кружки, обтер губы тыльной стороной ладони и, зажав между губами тлеющий окурок, снова сосредоточился на газете. Вдруг он сказал: – Разумеется, это ничего не значит, но с твоей матерью произошел несчастный случай. Неизвестно, выживет она или нет. Росс вскинулся, но отец уже опять уставился в газету. Целых три дня Росс ждал новостей. Он просматривал газеты в книжном магазинчике рядом со школой, но там ничего не было. Существует еще местная, районная газетка, но она выходит всего раз в неделю. До следующего номера еще два дня. Целых три дня он вздрагивал всякий раз, как по их улице проезжала машина; он боялся, что за ним приехали полицейские. Значит, она еще жива, а он ведь хотел, чтобы она умерла. Какой удар! Он потерпел поражение. – Что с ней случилось? Отец неторопливо смял окурок в пепельнице. – Я же сказал: это не имеет значения. – Он перевернул страницу и стал изучать данные о другой скачке. Еще через несколько секунд он все же нехотя обронил: – Пожар. Россу понадобилась вся его сила воли, чтобы снова опустить голову и попытаться сосредоточиться на комиксе. По опыту он знал: о матери с отцом лучше не заговаривать. Всякий раз, когда он пытался что-то разузнать о ней, отец просто терял разум. Прошло несколько минут. Росс снова посмотрел на отца: – Что случилось с мамой? Джо Рансом закурил еще одну сигарету, повертел ее во рту и сквозь дымовую завесу скосил глаза на газетную страницу. – Бог наказал ее за то, что она тебя бросила. – Затем тише, но еще с большей горечью он добавил: – И за то, что она шлюха. – Что такое «шлюха»? Отец сделал очередную пометку в купоне. – Женщина, которая занимается нехорошими делами с мужчинами. Росс подумал о голом мужике в коридоре, объятом пламенем; вспомнил, как ужасно он кричал. Мужик, чьи голые ягодицы то поднимались, то опускались между материных ног. Он надеялся, что тот мужик, который занимался нехорошими делами с его матерью, оставался в сознании и мучился до самой смерти. Когда отец перевернул страницу, Росс спросил: – Папа, отчего возник пожар? – Ты задаешь слишком много вопросов. Хочешь попробовать трости? – Нет, папа. – Тогда убирайся к себе в комнату. На следующий день к ним пожаловали двое полицейских. Они просидели в гостиной больше часа – допрашивали отца. Росс подкрался к двери и попытался подслушать, о чем они говорили, но голоса звучали приглушенно. 32 – Расскажи, что ты чувствуешь, когда ешь. С виду Кайли Сполдинг ничем не отличалась от остальных представителей рода человеческого. Девятнадцать лет, длинные каштановые волосы, нежная кожа; несмотря на болезненную худобу, личико у нее просто потрясающе красивое – прерафаэлитское. Она лежала на деревянной кушетке в его кабинете. Глаза закрыты; костлявые руки безвольно вытянуты вдоль тела. Когда Оливер Кэбот впервые увидел девушку три недели назад, у нее была сердечная аритмия и начальная стадия почечной недостаточности. Тогда она просто умирала. А сейчас понемногу оживает. – Когда… я… ем? – Речь медленная, малоразборчивая. Присев рядом, он спросил спокойным и уверенным голосом, каким пользовался при лечении гипнозом: – Ты ведь любишь бананы, Кайли? Долгая пауза, затем: – Угу. У Кайли была булимия, которой предшествовала нервная анорексия. Ее организму не хватало жизненно важных микроэлементов; зубы потемнели от разъедающего их желудочного сока. Нетрадиционная медицина стала для ее родителей последней надеждой. Но после всего двух встреч наблюдается улучшение – небольшое, но заметное. – Я хочу, чтобы ты представила себе, что ты ешь банан. Поняла? Поверти банан в руках, рассмотри его как следует. Отличный банан, правда? Никакой реакции – уже хорошо. Значит, она думает, впитывает. – Спелый, душистый – именно такой, какой пригоден для еды. На шкурке зеленые полоски – зеленое на ярко-желтом. Я хочу, чтобы ты – только очень медленно – сняла шкурку и посмотрела на банан, посмотрела на его мякоть… Она твердая, твердая, но сладкая; ты никогда раньше не видела такого отличного банана. А теперь, Кайли, поднеси его ко рту и откуси кусочек. Девушка поднесла руку ко рту и приоткрыла рот. Горло тут же сжалось в спазме, затем расслабилось. – Здорово! А теперь расскажи, тебе было хорошо, когда ты начала есть? Кайли села на кушетке, широко открыв глаза, подставила ладони ко рту, и ее вырвало. Оливер не двинулся с места. Девушка в ужасе воззрилась на него. Через несколько секунд достала носовой платок и вытерла губы. – Я… Простите. Он протянул девушке стакан воды и невозмутимо предложил: – Вот, попей. Кайли с благодарностью схватила стакан и с жадностью начала пить. – Простите, пожалуйста. – Кайли, тебе не за что извиняться. А теперь закрой глаза и постарайся представить то же самое. Подумай о банане. Ты ведь любишь бананы, правда? Она кивнула и закрыла глаза. – Теперь у тебя новый банан… – Оливер продолжал как прежде, утешая, расслабляя, хотя мысли его были далеко. Вера Рансом, ты самая очаровательная женщина из всех, кого я знаю. Господи! Я мог бы в тебя влюбиться, но ты замужем. Я знаю, что ты несчастлива в браке, но я не имею морального права вмешиваться в твою семейную жизнь. Я могу попытаться помочь тебе, вылечить тебя, но нужно прекратить думать о тебе так, как думаю я. Каким-то образом надо прекратить это. Кто бы знал, как это тяжело! – Замечательно, Кайли. Ты молодец. Я горжусь тобой. Через несколько секунд я тебя разбужу, и ты поедешь домой и, как только окажешься дома, первым делом пойдешь и съешь банан. Понимаешь? – Угу. Он поднял голову, посмотрел на фотографию Джейка и вспомнил, как мучились они с Марси. Они мучились от собственного бессилия; им оставалось лишь наблюдать за тем, как сын медленно ускользает от них. Потом он перевел взгляд на Кайли Сполдинг. Ее родители, мать и отец, сидят сейчас внизу, в зале ожидания, и на лицах у них такое беспомощно-отчаянное выражение, как тогда, когда они впервые привезли к нему на прием свою дочь. «Нет, – подумал он, – нет, Кайли Сполдинг, я не позволю тебе так огорчать родителей! Они ни за что не потеряют тебя». Оливер гнал от себя непрошеные мысли, но они упрямо лезли ему в голову. И тебя, Вера Рансом, я не потеряю – ни в коем случае. 33