Прыжок над пропастью

Он поднял цветы:

– Вот что я тебе принес.

– Спасибо, – без выражения произнесла она и нерешительно начала спускаться. У него в руках зашуршали газетная и целлофановая обертки. Она наклонилась и понюхала цветы. Орхидеи она узнала сразу, но в букете были еще какие-то экзотические растения; вряд ли она когда-либо видела такие. – А вон те, длинные, как называются?

– Названия не помню, но стоят, черт их побери, целое состояние.

– Пойду поставлю их в воду.

– Судя по цене, их надо бы держать не в воде, а в шампанском.

Он зашел в кухню следом за ней:

– Рада, что я приехал?

– Нечего сказать, сюрприз.

– Надеюсь, приятный?

Она заткнула слив раковины затычкой, отвернула холодный кран и стала оглядываться в поисках подходящей вазы. Росс подошел к ней сзади, обнял за талию, потерся носом о шею.

– Как насчет шампанского? Старого доброго «Поля Роже» – его так любил Уинстон Черчилль. Надо отпраздновать.

– Что празднуем?

– Что мы победим ту заразу, которая в тебе сидит.

Она заметила: он пробежал взглядом по газетному заголовку. Наверняка он читал в «Таймс» о том, что погиб убийца доктора Харви Кэбота. Или слышал новость по радио в машине. Однако он ни словом не обмолвился о происшедшем.

– Что новенького о твоей пациентке, которой стало плохо – леди Рейнс… как ее там?

– Плохо. Менингоэнцефалит. Ее муж угрожает мне и всем остальным судом.

– Она подцепила заразу в клинике «Харли-Девоншир»?

– Вполне возможно. Три дня назад диагностирован случай заражения тем же штаммом. Никто точно не знает, как подобная инфекция проникает в больницу. Бактерии могут находиться в системе кондиционирования, в воде – где угодно.

– Клинике это повредит? – Вера не знала, зачем спрашивает; ей было все равно. Жизнь с мужем уже ушла для нее в историю. Ей важно было отвлечь его от своей шеи.

– Нет.

– Если, конечно, больше не будет подобных случаев?

– Вряд ли такое возможно, – со значением заявил Росс.

Вера нашла вазу, вытряхнула оттуда дохлого паука, налила воды, сполоснула. Потом снова налила воду.

– Почему ты так думаешь? Если уже было два случая заражения инфекцией и никто не знает, как больные заразились, разве можно быть уверенным, что других случаев не будет?

– Достану из погреба бутылку «Поля Роже». – Росс отошел от нее.

– Что бы тебе хотелось поесть? – спросила она вдогонку. – Себе я собиралась приготовить только салат с тунцом. Может, достать что-нибудь из морозилки – бараньи отбивные, пиццу?

– Мы куда-нибудь съездим, чтобы ты не готовила.

В его голосе послышалось нечто странное. Почти как если бы сейчас дома был не сам Росс, а его двойник, который превосходно играл его роль.

– А как же Алек?

Росс посмотрел на часы:

– Няню нанимать поздновато. – Он нагнулся у двери, ведущей в погреб, и бросил второй взгляд на часы. – Да, придется, наверное, поужинать дома. Только не волнуйся насчет еды. Мы выпьем и славно поболтаем. Сейчас спущусь в погреб – у нас еще осталась бутылочка урожая восемьдесят третьего года.

Вера посмотрела на наручные часики. Без пяти семь. Потом взглянула на кухонные часы. То же самое. Росс фанатично требовал, чтобы все часы в доме показывали одинаковое время. Она обещала позвонить Оливеру в семь. Он огорчился из-за гибели главного подозреваемого. Днем Вера поговорила с Оливером: полиция сообщила ему некоторые факты, неизвестные средствам массовой информации. На одежде покойника обнаружили следы пороха, говорившие о том, что он недавно использовал огнестрельное оружие. При нем нашли пистолет того же калибра, что и пуля, убившая Харви Кэбота. Сведения о мужчине хранились в архиве полиции. Он дважды сидел в тюрьме: один раз подростком за разбойное нападение, второй раз – за угон машины. Известно, что у него были обширные связи в преступных кругах.

По словам Оливера, полицейские уверены в том, что он и есть убийца, но они пока не видят связи между Харви и вторым убитым, Барри Гаттом. Им неизвестен мотив преступления, однако они по-прежнему считают, что Харви убил профессиональный киллер.

Оливер огорчился из-за того, что подозреваемый погиб. Ему нужны были ответы, объяснения и, впоследствии, правосудие. Он боялся, что теперь, после смерти подозреваемого, полиция перестанет так же тщательно расследовать дело.

Вера крикнула в погреб:

– Съезжу в магазин – совсем ненадолго! Посмотрю, что из рыбы есть в «Теско». Может, привезли морских гребешков…


Росс, топоча ногами, вышел из погреба:

– Не надо никаких гребешков. Поем салата с тунцом: мне полезно немного похудеть. Давай расслабимся, ради бога! Не так давно ты жаловалась, что у нас никогда нет возможности посидеть вместе вечерком и выпить по бокальчику. Пойдем в библиотеку, выпьем шампанского и отдохнем. Да?

– Сейчас достану красивые бокалы. – Вера старалась скрыть разочарование. – Кажется, у нас есть баночка оливок с анчоусами. Хочешь?

– Почему бы и нет? Пойду сниму галстук.

В спальне Росс снова взглянул на часы. Семь. Он открыл шкафчик в ванной и снял с полки коробку из-под туалетной воды «Абсешн». Он быстро произвел подсчеты в уме. Сейчас самое главное – все правильно рассчитать.

И отмерить нужное количество. Это тоже очень важно.





79




До самого длинного дня в году оставалось две недели. Обычно Вера любила начало июня, когда весна неожиданно оборачивалась летом, когда в саду деревья стояли в цвету. Буйствуют краски, все расцветает, в теплице начинают созревать помидоры, можно выкапывать нарциссы, а кабачки выставляют вверх цветки, как флаги. В это время года в воздухе словно разливалось обещание грядущего счастья. Такое спокойствие! В эти дни пышного празднества природы почти невозможны мрачные мысли.

Но сегодня Веру, как никогда раньше, расстроила мысль о том, что лето кончится и придет зима… Она боялась того, что следующего лета она уже не увидит.

– Твое здоровье, – сказал Росс.

Через окно эркера за его спиной Вера наблюдала за тем, как серая белка взбегает по стволу большой старой березы. Некоторые называют их «древесными крысами». Дрянное создание царапало кору на стволе; теперь береза может заболеть и даже погибнуть. Семейство белок наносило большой урон их деревьям. Может, Россу стоит их пострелять – но как можно решать, кого убивать, а кому сохранить жизнь? Что ценнее – береза или белка? Все относительно. Что важнее для планеты? Белка не понимает, что наносит вред, – как те амебы, что вгрызаются в ее центральную нервную систему.

Все хотят выжить. Жизнь. Непрерывная пищевая цепочка. Смешно, но ее почему-то совсем не радует: она, мыслящее человеческое существо, стоящее на вершине пищевой цепи, не более чем поганая столовая для миллиардов безмозглых амеб.

– Эй! – позвал ее Росс. – Вера, милая, эй! Привет! Твое здоровье! Ты где?

Она отогнала свои мысли прочь и, чуть улыбнувшись, подняла бокал.

– Гарантирую, лучшего шампанского ты в жизни не попробуешь, – заявил он.

Вера отпила глоточек. Росс оказался прав: шампанское оказалось превосходным, с богатым, насыщенным вкусом. Какого черта? Она отпила еще, чуть больше. Может, шампанское поднимет ей настроение. Оливер внушал ей, как важно мыслить позитивно и постоянно – с самого момента пробуждения – быть решительно настроенной победить проклятых амеб.

– Отличное, – кивнула она.

Восьмой час. Ей хотелось поговорить с Оливером. Завтра она снова его увидит. Завтра… она надеется, что они снова займутся любовью. Ей хотелось лежать с ним в постели, прикасаться к его коже, чувствовать его внутри себя. Она понимала, что Оливер ей во много раз ближе Росса. Как будто она знала его лучше, чем когда-либо знала Росса. Она должна, во что бы то ни стало должна поговорить с ним сегодня. Если повезет, Росс уйдет поработать к себе в кабинет, пока она будет готовить ужин. И тогда она сумеет позвонить…

Росс лучезарно улыбнулся:

– Какая ты красивая! Я уже давно не видел, чтобы ты так хорошо выглядела. Теперь ты понимаешь, что таблетки действуют?

Вера промолчала.

Росс протянул ей оливки. Она взяла одну, прожевала, наслаждаясь остро-соленым вкусом анчоуса, и выпила еще шампанского. После соленой оливки шампанское показалось еще вкуснее, богаче; она почувствовала, как оно играет у нее в жилах, как поднимается настроение.

О нет!

Совсем слабый толчок – и вдруг все изменилось. Как будто комната вдруг превратилась в купе поезда, который мчит по кругу. Все накренилось, но так незаметно, что, наверное, ей только кажется. Вера осушила бокал до дна. Ей вдруг захотелось впустить в себя спиртное, почувствовать, как она пьянеет, заводится, расслабляется.

– Вот так, до дна!

– У тебя озабоченный вид, – заметила она.

– У меня?!

И голос у него стал какой-то странный. Ты и в самом деле Росс?

– Почему бы тебе не выкурить сигару? – предложила Вера. – Странно видеть, как ты пьешь, а сигару не куришь.

– У шампанского слишком тонкий букет. Сигара убьет его.

– Чушь собачья! – возразила она.

Он ухмыльнулся, и Вера поняла, что тоже улыбается во весь рот, как Чеширский Кот, и смеется. Господи, я поехала! С одного бокала!

– Ты не Росс, – заявила она. – По-моему, ты чужак, который с виду похож на него. Тебя прислали сюда, чтобы меня напоить.

И вдруг он начал таять, превращаясь в жидкость, и стек лужицей на стул. В голове появилось странное чувство, как будто кто-то пытается – очень медленно, но настойчиво – вращать в черепе ее мозги. Ему это удалось: сейчас она видела только внутренность своего черепа, как пещеру, неровные выступы на стенках, изогнутую чашу, затем странные очертания розового уха, солнечный луч, который слабо проникал через спиральный туннель.