Пустошь. Нулевой круг

Может быть, я предвзят, но мне чудились в его облике черты Скирто. Вроде и лицо у него правильное, совсем не похожее, и глаза карие, и рост с плечами ого-го, и опрятен, и чист он. А попробуй себе докажи, если кажется, что и глаза у него бегают подозрительно и руки об себя вытирает, будто они грязные. Плохо, когда тебе известно что-то о человеке до первой встречи. Хорошо, когда ты знаешь, что от него можно ожидать. Сначала Калио рассказала о слухах про него, а вчера и ростовщик в разговоре с мамой, когда обсуждали будущее лавки, почти открыто признал, что этот Сарик им куплен. Сказал, что тот будет управлять для него пекарней. Как бы иначе новый хозяин оставил на службе человека, который целый год только и делал, что причинял лавке убытки?

– Ну, так зови, что стоишь?

– А вы кто такие? – парень за прилавком не шевельнулся.

– Просто Сирану зови, тебе какое дело, молокосос?

– Ага.

Сарик попятился от окрика мамы и задом вышел в дверь. Она, в отличие от лавки Калио, была напротив входа. Совсем дешёвая, сплетенная в несколько слоёв из чего-то похожего на привычный мне камыш. И мама только что сделала мне выговор о моём взгляде? Что же у неё в глазах, если парень даже побледнел и забыл все свои вопросы?

– Крысёныш, – с явно различимой ненавистью, с которой она раньше говорила только о Кардо, процедила мама.

– А? – Она тоже думает, что он похож на Скирто?

– Мы с пустым бурчащим брюхом, засыпая в холодной конуре, видели сны, что взяли в сезон работать на ферму и можно хоть пожрать. Ученичество было мечтой! Крысёныш, предавший двух мастеров!

Мама отвернулась от двери, и я понял, что Сарик видел в её глазах. Она говорила о голоде Монстра в моих, а я в её замечаю отблеск смертоносной стали. Так сверкает наконечник моего копья. И я вспомнил разговор с Ракотом.

– Парень, ты, конечно, уезжаешь, и мы никогда не увидимся, но мне хотелось бы, чтобы ты не держал зла на меня.

– Да я вроде и не держу? – удивился я. Все, к кому у меня были счёты, наказаны на площади. К чему этот разговор? Зачем вообще лезть ко мне? Снова и снова?

– Знаю, что не держишь. Моя должность тому свидетельство. Ведь скажи ты хоть слово, и я бы лёг рядом с Кардо, как его правая рука, а не стал главой.

– Ты говоришь о подлостях, – скривился я. – Чтобы я стал ровней Вирглу? Никогда. Чтобы я решал чужими руками мелкие обиды? Я даже Орму отпустил. Или ты спасал её, отправив прочь?

– Никогда её не любил, – Ракот скривился. – Спасать… И мысли такой не было. Мне самому спокойнее без неё. Я знаю, с кем ты хотел посчитаться, то сразу посчитался на экзамене. И за сына тебе тоже благодарен. За обоих.

– Так это Тукто предложил поговорить со мной? – Я начал понимать.

– Не только, – помотал головой Ракот. – Я сам этого хочу. Я решил всё до конца обговорить. Чтобы ты меня понял. Не люблю недомолвок. Особенно последнее время.

– А оно мне надо? Понимать? Тебя?

Я посмотрел на Ракота так, как смотрел три дня назад на пришедших с дядей Ди. Я теперь легко могу это делать. А то он слишком спокоен, говоря о понимании. Мне понятно, почему Тукто наседал на отца. Если небо не отвернётся от него, то года через три он с семьёй, а значит и с отцом, приедет в Морозную Гряду. И мы снова встретимся. А ученик у меня, похоже, перестраховщик. Недаром пару дней назад спрашивал, не держу ли зла на его отца. Решил зайти с другой стороны.

– Надо. Мне надо. Как много ты знаешь о своей матери? Насколько хорошо ты её понимаешь?

– Её трогать обязательно? – А действительно, не преподать ли урок некоторым главам, которые зря треплют языком? Как там мама говорила о нём? Склоняется перед силой?

– Обязательно, – Ракот побледнел, но взгляда не опустил. – Ты к месту вспомнил Орму. Как думаешь, кто был в их семье главным?

– Странный вопрос! – Я отвёл взгляд чуть в сторону. Ракот меня заинтересовал. – Кардо. Хочешь сказать – нет?

– Сложный вопрос. Действовал-то всегда Кардо. Это да. Но вот кто подталкивал его на то, чтобы уехать отсюда? Кто словом там, намёком здесь заставил его убить друга детства?

– А ты тут ни при чём? – я опять улыбнулся так, что Ракот не сразу собрался с духом и продолжил:

– И моя вина есть, не отрицаю. Есть и у меня монстры в голове. В этом я похож на твою мать.

– Поясни. – Я окончательно бросил пугать Ракота. Это забавно. Но разговор действительно стал интересным.

– Орма всегда была за спиной мужа и, как волам, выбирала погонялом ему путь. Эри не такая. Мы с ней одного помёта джейры. Я всегда признаю правоту того, кто сильнее, и уступлю место впереди, чтобы уже он выбирал путь. Она вроде, наоборот, стоит впереди, и кажется, что сама выбирает путь. Но на самом деле не может без поддержки за спиной и идёт чужой дорогой. – Ракот тяжело вздохнул. – Всё равно непонятно? Смотри. Вот она приехала в деревню. Всем улыбалась, и никто и думать не думал, сколько у неё там звёзд. Но стоило её тронуть на раздаче мяса, как тот же Кардо получил в нос от неё. Девятка от восьмёрки. Она вовсе его не боялась, потому что за её спиной был муж. Тот, кому наш Кардо был плюнуть и забыть. Это понятно?

– Понятно, – я кивнул и уточнил: – Значит, Кардо тогда избила мама?

– Нет. Она только раз приложилась. За дело, конечно, он совсем тогда обнаглел, с гостей как со своих требовать. Не знаю уж, что ему в голову ударило. Может, та же Орма что нашептала. Римило был там же, шагах в десяти. Он и отвесил Кардо от всей своей щедрости. Ладно. Неважно. Что я хочу до тебя донести. Был сильный муж, и она делала то, что считала правильным. Обидели её? Не смолчать и дать сдачи. И сил ей на это хватило своих. Ни у кого не занимала. А вот не стало твоего отца? И всё. Тот же Кардо. Кардо, которому она две недели как нос разбила, стал делать всё, что хотел. И она молчала. Стала как другой человек. Замерла на одном месте. Ничего решить сама не могла.

– Так не только она молчала. – Во мне копилась злость всё это время. – Вы все! Ты! Ты тоже молчал. Думаешь, я не помню, как ты выдавал нам тыкву?

– Я не отрицаю, – Ракот выставил вперёд ладони. – Мне и впрямь казалось, что будет лучше, если вы свалите отсюда. А вы всё не уезжали. Вот мы и досыпали на весы причин.

– Не могли.

– Не хотели.

Я вскинул голову и хотел возразить. Но остановился. Я точно мог, но не хотел. Это Дира мне доказала всего в паре фраз. Да и мама. Ведь сам видел, сколько она припрятала мешков с травами. И чуть лучше теперь представляю цены. Шутки шутками о жадности караванщиков, но за такие деньги можно не только место, а фургон выкупить. У неё тоже, как и у меня, давно была возможность уехать отсюда. Значит… Тоже не хотела. Пусть этот здоровяк в чём-то прав. Пусть не стало отца и она спряталась в себя, не бросилась на Кардо с кулаками. Но кое в чём Ракот всё же ошибается. Она не замерла на месте, а выбрала свой путь. Сама. И следовала ему. Она надеялась на месть. Случайно ли ей попалась такая странная книга с Чёрным грибом и противоядием? Что ещё было в тех рецептах? Почему на своих уроках о травах я никогда не видел этой книги? Тогда, в пещере с Монстром, где мама собиралась за пару дней достать яд? Не мечтала ли она о мести так же, как я? Не ждала ли своего шанса? Не твёрдо ли шла по выбранному ей самой пути, невзирая на лишения?

– Вижу, понимаешь меня. Да, парень. Кардо, выходит, убил твоего отца, а вот с остальными бедами вы справились сами. Просто выпросили, если говорить прямо. И это я тоже хотел, чтобы ты понял. Тот же Кардо последнее время что-то подозревал, больно изменилась Эри, словно снова за спиной силу почувствовала, вот и злобствовал.

– Ты, Ракот, себя пушистым не делай, – я покачал головой. – И того же Шиго я не просил сбрасывать меня с обрыва.

– Даже не пытаюсь, – Ракот опустил взгляд. – Человек такая тварь, что раз гнильём кинет, два, а дальше уже и дня без этого не мыслит. В этом я с себя вины не снимаю. Кардо сказал, что вас нужно выгнать из деревни, объяснил, почему, а я всегда верил ему. И старался.


– И с Зариусом он тебе всё объяснил? – презрительно усмехнулся я.

– Там было не так. – Ракот замялся, но продолжил: – Там и своих обид у меня хватало.

– А если я сейчас тебе набью морду, – я оглядел главу, – ты начнёшь меня слушать?

– Это так не работает, Леград, – покачал головой Ракот. – Это когда я не могу что-то выбрать, сомневаюсь в самом себе и не хочу принимать решение, то да, легче передать выбор другому. Сильному, уверенному в себе. Тому, кто достоин в моих глазах.

– А самому остаться чистым? – Я засмеялся: – Отличный выбор! Отличное оправдание!

– Леград, я виноват. Да. И грязи на мне достаточно. Как и вины. Но хотел, чтобы ты понял меня. Ведь прощаешь же ты свою мать? Стой, стой, молчи. Меня с ней не сравнить, я знаю. Очернил всех, чтобы самому стать белее. Может быть. Я влез в твои раны. Знаю, что поздно, да и выглядит жалко. Но всё же – прими как плату за всю грязь и мою вину. Вира.

Я, колеблясь, смотрел на низко склонившегося Ракота и мешочек в его вытянутых руках. Больше всего хотелось ударить его. Во всю силу. Чтобы полилась кровь. Но все эти годы я повторял себе о грядущей справедливости и шёл к ней. Бить человека, который сказал правду и, будем справедливыми, на многое открыл мне глаза, заставил по-новому взглянуть на пережитые испытания? Я Леград. И не стану таким, как все они.

В том мешочке были яшмовые монеты первого пояса, часть того, что скопил Кардо. Белые, зелёные и пять красных. По словам Ракота, неплохая сумма для новичков в первом. И вряд ли разрешенные в нулевом. Именно они теперь стали нашим единственным средством для будущей жизни. Все травы и шкуры за прошедшие два дня превратились сначала в золотые монеты, а затем исчезли в чужих карманах, превратившись в бумаги и печати с разноцветными шнурами.



Я тряхнул головой, выбираясь из воспоминаний. Похоже, мама действительно снова чувствует поддержку за своей спиной. Что же, все эти годы я мечтал, как стану опорой для своей семьи и в нашем доме их никогда не обидят. Здесь и сейчас, в этом посёлке, лишь Тортус может нас остановить. Я скептически ухмылялся своим мыслям. Конечно, я изрядно прихвастнул, но всё же правда в моих мыслях есть. Этого Сарика есть за что презирать, если мама захочет, то пусть хоть пинками выносит его отсюда. Мы здесь последний день, и мне простят многие нарушения закона. Как и любой десятой звезде. Последние дни, когда мы находимся на пике силы во всём круге. Две недели пути, и наша жизнь круто переменится. Нужно завершить все дела и в этом посёлке. Я прошёлся по лавке, особо разглядывать на пустых стенах было нечего, но и стоять, как истукан, надоело, а этот подмастерье словно пропал.

– Эри?! – охнула вошедшая красивая женщина.

– Что? – Из-за её спины выскочила, как предполагаю, моя бабушка и подняла крик: – А я, старая, не верила! Говорили мне, говорили, что видели в городе тебя! Я-то, дура, на смех подняла Венру!

Она кричала, сыпала обвинениями и проклятиями. Я же с любопытством осматривал её. Когда она зашла, я как раз был в углу и меня, похоже, не заметили, мама в центре лавки сразу притянула их взгляды. Лейла и впрямь была похожа на бабушку. Такой же цвет сейчас поседевших волос, те же зелёные глаза. Схожие черты лица. Леги и в своём возрасте сохранила осанку и былую красоту. Так чаще всего и бывает, если человек достиг значимых высот в Возвышении. Полнота Калио – это исключение, которое я редко встречал на улицах посёлка.

– Хватит.

Это, значит, мой дед. Я на него не похож, разве цвет глаз тот же, хотя я считаю, что глаза у меня мамины. Так приятнее. Тоже внушает, несмотря на свои годы. Один голос чего стоит. Твердый, уверенный в себе. Я знаю, что он не сильно старше бабушки, всего на пару лет. Но сейчас он выглядит настоящим стариком, словно разница лет десять-пятнадцать. По-прежнему широк в плечах, хоть и мышц былых уже почти не осталось. Он учил отца кузнечному делу. Это Варо, по рассказам мамы, когда не бездельничал, занимался всем подряд, кроме родительского дела, пока не нашёл себя в хлебе. А вот отец сызмальства не уходил из кузни. Но любимчиком, которому всё прощали, остался всё равно старший брат. А отцу не простили женитьбы на бывшей побирушке. Вот что интересно: старший гулял и чудил всю молодость, жену взял из тех, кто ни разу в жизни не работал, в деле своём звёзд с неба не хватал, даже в Возвышении добился всего восьми. И всю жизнь был любимчиком, и всё ему прощалось. А отцу, который продолжил дело, стал более искусным в металле, чем Марвит, достиг, как и он, девятой звезды, не простили, что он взял в жены маму. Мастера с личным клеймом. Есть на что обидеться.

– Зачем явилась?

– Увидеть единственного своего родственника.

– У тебя здесь нет родственников. И раньше не было, когда ты увела сына из нашего дома, а уж теперь…

– А теперь ты и вовсе его погубила! – перебила мужа Леги. – Погубила в проклятых песках одного сына и другого чуть до могилы не довела! Я бы глаза твои бесстыжие выцарапала!

– Руки коротки. – Мама была спокойна.

– Чой-то коротки? Сейчас-то и проверим!

– А! – взвизгнула жена Варо.

– А ну тихо! – дёрнул за платье жену дед. Она и впрямь порывалась броситься к маме. – Римило умер, тебе и вовсе закрыта сюда дверь. Ты приносишь нам только несчастья. Уходи.

– И тебе, старик, неинтересно, как прожил все эти годы твой сын?

– Эти годы он провёл с тобой, забыв об отце, что мне в них?

– Не ты ли его выгнал из своего дома?

– И этот разговор уже был. Мне нечего тебе добавить.

– Не хочется узнать, исполнил ли Римило твою мечту о десятой звезде?

– Он умер. Это – главное. Что в погибшей мечте для скорбящих стариков?

– Как ты заговорил. А внук?

– В котором я не видел ни капли своей крови, лишь черты воровки?

– А внучка, которая словно отражение Леги?

– Что? Где она? – дёрнулась молчавшая старуха.

– Нет.

– Марвит!

– Нет, я сказал! Чем она, прижитая в песках, лучше первого? Тем, что похожа на тебя?! Моё решение твёрдое! – Старик развернулся обратно к маме и махнул рукой на дверь. – Убирайся отсюда! Тебе нет места в нашем доме.

– Это не твой дом, Марвит.