Ранняя пташка

Фулнэп послушно продемонстрировал, как работает орудие. По принципу действия оно напоминало «Колотушку», но только было значительно больше, и спуск срабатывал не сразу же. Фулнэп указал на стойки с «Кувалдами» у стены.

– Ну а когда все эти средства будут исчерпаны, – сказал он, – мы выдернем чеку из «Голгофы» и прихватим с собой здание и всех тех, кто в нем находится.

Он похлопал по огромной гранате размером с мяч для регби, примотанный прочной изолентой к стволу «Аэраубицы».

– Что думаешь про этот план? – спросил Фоддер.

– Недостатки изящества с лихвой восполняются безусловной категоричностью, – ответил я, и оба согласно кивнули.

Ограбление Кладовой – дело серьезное.

– Будьте моими гостями, – сказал Фоддер. – Особенно интересны разделы керамики и стекла, на втором этаже есть одна картина Караваджо и три Тернера – не говоря про собрание Киффина Уильямса [115]. Также несколько редких марок и сохранившиеся нетронутыми указательный палец правой руки и поля шляпы Ффиона Макджеймса по прозвищу «Безумный пес» [116]. Продолжим через полчаса.

Поблагодарив обоих, я двинулся по пустынным коридорам, поглядывая в открытые двери на пыльные экспонаты, озаренные тусклыми лампами аварийного освещения. Здесь были останки древнего человека эпохи неолита, выдолбленная из ствола дерева пирога, обнаруженная на дне местного озера, и несколько артефактов Первой оттоманской кампании. Также был широко представлен разный хлам, связанный со Всемирной ярмаркой, проводившейся здесь в 1923 году, целое крыло было посвящено Дону Гектору и «Гибер-теху», а коллекция марок считалась лучшей в регионе. Я заглянул в стеклянный ящик, содержащий единственную в мире лиловую марку с Ллойд Джорджем вторым, погашенную в почтовом отделении Англси, однако она не произвела на меня особого впечатления.

Поднявшись по роскошной центральной лестнице, я задержался на площадке, с некоторым беспокойством глядя на стеклянную витрину с останками местного убийцы по фамилии Армстронг. Полстолетия назад его выморозили насухо и посадили на стул для всеобщего обозрения, в той самой одежде, в которой он был повешен. К счастью, Армстронг был осужден Летом. Зимой его бы подвергли Морозокуции, а останки бросили бы на съедение диким зверям – от него не осталось бы ничего, кроме нескольких зубов, быть может, да камней в почках, если таковые у него имелись.

Раздался едва различимый глухой удар, словно кто-то тяжело спрыгнул на пол этажом выше. Мне не пришлось размышлять – сработало обучение в Академии. Услышав глухой удар, медлить нельзя – ни секунды. Нелетальное оружие является оружием ближнего боя, а события в ближнем бою развиваются с пугающей быстротой.





Злодеи




«…Зимние кочевники, известные также как «зимокочевники», представляют собой именно то, на что намекает название. Перебравшиеся на новое место во время Великих оттоманских переселений XV и XVI столетий, они влачат жалкое существование на крайнем севере и славятся нетерпимостью к чужакам. Зимние кочевники строго соблюдают закон и, по слухам, совсем не впадают в зимнюю спячку и нисколько не страдают от последствий этого…»

Справочник по Зимологии, 4-е издание, издательство «Ходдер и Стоутон»



Я сбежал по лестнице вниз в центральный атриум, где Фулнэп застыл наготове с «Аэраубицей», а Фоддер внимательно следил за тихо тикающим барографом. Прибор был настолько чувствительным, что мог обнаружить изменение давления окружающего воздуха из-за быстро распахнутой двери, проехавшего мимо грузовика и даже чихания вблизи, записав все это на бумажной ленте несколько ярдов длиной. Заглянув Фоддеру через плечо, я увидел линию, изображающую характерную сигнатуру оружия, примененного поблизости. Схватив трубку красного аппарата, я нажал кнопку, обозначенную «Консульство». В таких ситуациях всё решает слаженная работа команды.

– Пичок или горб? – спросил Фулнэп.

– Острый всплеск, изогнутое плечо и медленное затухание, – ответил Фоддер, не отрывая взгляда от ленты. – Похоже на «Мастер-бластер» [117], в радиусе двухсот ярдов.

– Консульство, Трикл слушает, – ответил по телефону Джим.

– Уортинг, звонит из музея, – сказал я. – Барограф зафиксировал удар, дистанция двести ярдов, Фоддер полагает, это «Мастер-бластер».

– Мы здесь ничего не заметили, – сказал Трикл. – Что вам нужно?

Я оглянулся на Фоддера, тот сказал, что мы справимся сами, но попросил предупредить Токкату, на всякий случай. Повторив сообщение, я положил трубку и записал время звонка в журнал происшествий.

Откуда-то из недр здания донесся звон разбитого стекла, а барограф зафиксировал еще один удар.

Фоддер непринужденно принял командование на себя со словами «мы это как-нибудь переживем» и начал отдавать приказания, методично, без спешки.

Паника – удел дураков.

– Кривой, ты со мной, – сказал он, вручая мне «Молчаливый ужас», самое грозное оружие в нашем арсенале из тех, что можно было удержать в руках. – Покетс, оставайся в фойе и защищай кладовку ценой собственной жизни. Пошли.

У меня колотилось сердце, но, как это ни странно, не так сильно, как когда я шел вызволять миссис Тиффен. Я рассудил, что Фоддеру не раз доводилось побывать в деле, и потеря Младшего консула в первый же его день на службе плохо скажется на его репутации. Мы открыли первые ударопрочные ворота, и как только они были надежно заперты за нами и мы надели сапоги и куртки, Фоддер повернул запорный маховик, открыл наружную дверь и шагнул в Зиму. Снег до сих пор не прекратился, было еще достаточно светло, однако видимость не превышала двадцати шагов. Не медля ни мгновения, Фоддер как мог быстро двинулся в метель, прижимаясь к наружной стене музея. Я последовал за ним, стараясь не отстать ни на шаг, однако «Ужас» был тяжелый, мне не хватало сил, я был в плохой физической форме, и шаг у меня был не такой широкий, как у Фоддера, поэтому очень скоро он скрылся из вида. Я слышал только собственное учащенное дыхание и не видел ничего, кроме кружащихся хлопьев снега и стены музея справа от себя. Однако я не останавливался и примерно через полминуты бега почти вслепую наткнулся на спину застывшего на месте Фоддера и с такой силой ударился губой о рукоятку его «Кувалды», что у меня на глазах выступили слезы.

– Осторожнее! – прошипел Фоддер.

Теперь мы находились позади музея, у обитой дубом двери черного входа, в которую совсем недавно был сделан мощный выстрел – там, где налипший на дерево снег растаял и тотчас же замерз снова, лед был прозрачным словно стекло.

– Проникнуть здесь внутрь без шансов, – сказал Фоддер. – Они пытались выманить нас наружу.

– И?

– И преуспели в этом. – Он пнул ногой два рюкзака, валявшихся на снегу. – Полагаю, их двое.

Изучив следы на снегу, Фоддер двинулся вперед. Я следовал за ним по пятам, смутно обеспокоенный тем, что он удалялся от зрительных ориентиров. Но, как он говорил, город нужно знать, как завитки собственной зимней шерсти. Мы шли минут пять, ориентируясь по следам, уже практически занесенным свежим снегом, и где-то через сто ярдов оказались перед входом в Парк развлечений Талгарта, представлявший собой не более чем кирпичное строение с кассами и турникетом. Открыв дверь в помещение касс, Фоддер кивком предложил мне зайти внутрь. В помещении имелись лишь стойка, плакаты, рекламирующие местные достопримечательности – полеты на планерах, посещение мукомольни, прогулки верхом на пони, – и стол с несколькими стульями. Пыльный пол был усеян рекламными листовками, сброшенными сквозняком с полок. Остановившись, Фоддер опустился на корточки, и я последовал его примеру.

– Компас есть?

Я кивнул.


– Они вернутся этим же путем, когда решат, что мы ушли, – прошептал Фоддер. – Оставайся здесь, и ровно через шесть минут выйдешь на улицу и выстрелишь из «Ужаса» в сторону востока. Тем самым ты выдашь свое местонахождение, поэтому затем тебе нужно отступить на тридцать шагов к музею, и если из бурана появится кто-либо кроме меня, ты подпустишь их поближе и завалишь. Если они будут вооружены, полностью открой заслонку, чтобы поразить цель наверняка.

– Это положит конец перемирию, – заметил я.

– Если это Счастливчик Нед, – возразил Фоддер, – в таком случае он сам нарушил перемирие, появившись здесь. Ровно шесть минут, так?

– Шесть минут.

Фоддер вышел за дверь, перепрыгнул через турникет, огляделся по сторонам и бесшумно скрылся в полумраке. Отступив назад, я уселся спиной к стене касс, рядом с дверью, чтобы видеть все, что снаружи, и уставился на медленно ползущие светящиеся стрелки часов. Я ожидал услышать приглушенный хлопок «Кувалды» или более резкий удар «Колотушки», но стояла полная тишина. Мой слух не мог уловить ни звука; я сидел на корточках, чувствуя, как холод от пола постепенно разливается по моим ногам.

Я думал о миссис Тиффен, прошедшей преобразование, и Джоше, которого это нисколько не радовало. Затем о Люси Нэпп, гордящейся своей работой в «Гибер-техе», и Авроре и о том, на что бы это было похоже – в физическом и психологическом отношении, – если бы я действительно спарился с ней. Я думал о Токкате и ее агрессивном поведении, затем о страстном желании Лоры доказать существование Зимнего люда, о какой-то разболтанной Джонси с ее вымышленными ностальгическими воспоминаниями и Фоддере, нуждающемся в кошмарных сновидениях, затем о Бригитте. Наконец я подумал о том, что было бы, если бы я последовал всеобщему совету и оставил миссис Тиффен в покое. Логан сейчас был бы жив, я вернулся бы в Кардифф и смотрел на Зиму из безопасного уюта помещения, а не сидел на полу в пустом помещении касс в буран, вооруженный до зубов и имеющий приказ открывать огонь на поражение.

В назначенное время я встал, вышел на улицу и определил, в какой стороне восток. Подняв оружие, я подался вперед, чтобы компенсировать отдачу, и нажал на спусковой крючок.

Я предвидел, что выстрел из вихревого орудия в снежный буран получится впечатляющим, и я не был разочарован. Локализованное повышение температуры, сопровождающее резкое изменение давления, мгновенно растопило снежные хлопья, и внезапно в воздухе возник просвет – кратковременный конус идеальной видимости, неторопливо удаляющийся от меня. Я разглядел деревянную решетку американских горок и красочный рекламный плакат, расхваливающий восторг и острые ощущения, позади спиральный желоб и киоск мороженого. Зрелище это продолжалось недолго. Растаявший снег смерзся в льдинки, как только давление выровнялось, и окружающий мир снова превратился в сплошную бурлящую белую массу.

Я вставил второй термалит в отсек для аккумулятора, затем отсчитал тридцать шагов по направлению к музею, – следы, оставленные нами, теперь виднелись лишь как сглаженные вмятины в ровном белом ковре. Остановившись, я опустил флажок предохранителя и положил большой палец на кнопку воздушной заслонки. Наверное, прошло добрых минут пять, и наконец я услышал глухой стук, затем другой, однако у меня не было достаточного опыта, чтобы определить, какое оружие произвело эти звуки.

Внезапно я услышал скрип шагов, беспечно движущихся по снегу меньше чем в тридцати шагах слева от меня. Неизвестный даже не пытался двигаться бесшумно и не просто шел, а топал, причем довольно быстро. У меня перед глазами возник образ крупного травоядного, что было невозможно – Мегафауна сейчас крепко спит, а если и проснулась, то в такую погоду ни за что не высунется. Только Злодеи, зимокочевники, консулы и полные идиоты осмеливаются Зимой в буран выйти на улицу.

Сглотнув застрявший в горле комок страха, я, чувствуя, что звук приближается, решил окликнуть неизвестного. Однако как только я раскрыл рот, шаги внезапно остановились, затем зашуршал снег, и фигура повернулась лицом ко мне. Я не мог разглядеть, кто это, но почему-то понял, что меня видят. Или по крайней мере чуют. Также я остро прочувствовал, что это не Фоддер. Я потянулся было к рюкзаку за фотокамерой, которую мне вручила Лора, но вздрогнул от неожиданности, услышав голос:

– Я вот тут думаю, вы ничего не имеете против того, чтобы бросить оружие?

Я был настолько поглощен присутствием неизвестного слева, что ни на что другое не обращал внимания, и подкравшаяся из бурана фигура приставила к моей голове «Колотушку». Разномастный наряд незнакомца указывал на его принадлежность к Зимним злодеям: лыжные брюки с начесом с обилием заплаток, твидовая куртка из шерсти мамонта, а поверх пуховик, перетянутый патронташами с термалитом. На ногах были меховые сапоги, опять же разные, прочный стеганый чехол для чайника вместо шапки с вышитой надписью «Подарок из Уитби» на голове – и еще у незнакомца отсутствовал нос, предположительно, отмороженный. Все лицо ото лба до подбородка пересекал шрам толщиной в мизинец, проходящий через левый глаз – в который был вставлен треснутый монокль.

– Итак, проводите меня в танцевальный зал и станцуйте танец Очаровательного белого сержанта, – произнес незнакомец с безукоризненным произношением английского высшего света. – Кажется, я подцепил Послушника.

До сих пор мне ни разу не приходилось встречаться со Злодеем, поэтому я пребывал в растерянности, не зная, что сказать, – и он был прав, я действительно оставался Послушником, что бы там ни говорили.

– Вы говорите по-английски? – продолжал незнакомец, поскольку я молчал. – На языке цивилизованной расы?

– Мы особо им не пользуемся, – ответил я, старательно подбирая слова, поскольку уже давно не говорил по-английски, и он несколько заржавел. – Я думал, у нас с вами перемирие, разве не так?

– Этот ваш Фоддер разорвал соглашение, когда треснул по голове моего парня, – сказал незнакомец. – Мы лишь заблудившиеся путники, старые, больные, стремимся вернуться в теплые объятия домашнего очага.

Все Злодеи англичане, потомки аристократии, вытесненной на дальние оконечности Альбионского полуострова в ходе опустошительных Классовых войн девятнадцатого столетия. В пику победителям, они на протяжении десятилетий сохраняли свои культуру и язык. Большие дома, мармелад из диких яблок и копченая форель на завтрак, охота, стрельба, рыболовство, футбол, светские собрания. Но, что самое главное, Злодеи любили слуг и упорно использовали свои запрещенные титулы. Практически каждый Злодей в Центральном Уэльсе был герцогом, лордом, баронессой или кем-либо еще в таком духе [118].

– Ваш путь домой лежит через музей? – спросил я.

Злодей улыбнулся.

– Не буду спорить, старина, мы постучали в дверь, – сказал он, – однако вам следует радоваться тому, что я намереваюсь сохранить вам жизнь. У меня в домашнем хозяйстве образовались кое-какие вакансии, и молодой человек ваших лет идеально подойдет для того, чтобы обучиться всем премудростям домашней прислуги. Известно ли вам, что существует шесть различных видов вилок, каждый для своей определенной цели? [119] Кстати, как у вас со стиркой и глажкой? Можно будет начать с мытья посуды.

– Ужасно – и по части уборки и готовки я также не очень-то силен.

Злодей усмехнулся.

– Замечательно – ваше обучение начнется сразу же, как только мы вернемся. За десять лет вы станете великолепным слугой – например, кондитером. Жизнь, посвященная служению другим, прожита не зря.

Я бы интерпретировал эти слова несколько иначе. Злодей отобрал у меня «Ужас», затем «Колотушку». Я метнул взгляд в пустоту снежного бурана, в надежде увидеть Фоддера, и Злодей правильно разгадал мои мысли.

– У вашего здоровенного друга завтра утром будет ужасно раскалываться голова, – сказал я. – Чем крупнее человек, тем больнее ему падать.

С силой вдавив «Колотушку» мне в голову, Злодей шагнул ближе. Шрам у него на лице был похож на неаккуратный сварочный шов, в складках кожи скопилась грязь. Рана на том месте, где был нос, зажила лишь частично: можно было разглядеть розовую ткань носовых пазух внутри – они шевелились при дыхании подобно жабрам вытащенной из воды рыбы.

– Ну не будем мешкать, – сказал Злодей. – Дьявол всегда найдет, чем занять праздные руки. После вас – я настаиваю.

Я шагнул вперед, но тут послышался слабый стон, похожий на завывание ветра в развалинах. Мы оба повернулись в ту сторону, где я слышал тяжелую поступь, и теперь там прозвучал сдавленный смешок веселящегося ребенка. У меня на затылке волосы встали дыбом, и я догадался, что Злодей также услышал этот смех.

– Это ваш друг, Послушник?

– Не мой, – ответил я, на этот раз на своем родном языке, – и не ваш.

– Так, гром и молния, – прошептал Злодей, осознав, что это такое, – Грымза нужна мне не больше поместья в сорок тысяч акров с налогом на наследство.

Те, кто живет на границе Зимы, без труда отличают реальность от игры воображения. Отбросив «Молчаливый ужас», Злодей выхватил вторую «Колотушку». Он не запаниковал, а, стиснув зубы, двинулся вперед.

– А теперь смотри, – начал он, и голос его затихал по мере того как он удалялся в буран, – я тебе покажу, как англичанин встречает…



Очнувшись, я обнаружил, что лежу на спине в снегу, вокруг тишина, снежинки тают у меня на ресницах и затекают в глаза. С трудом поднявшись на ноги, я не увидел поблизости Злодея и пошел по следу, не столько отпечаткам ног, сколько борозде, оставленной чем-то, что протащили по снегу. Шагов через тридцать я нашел одну разряженную «Колотушку», затем другую, затем одежду Злодея. Лыжные брюки, шапка из чехла для чайника, пуховик, твидовая куртка, дополненные запятнанной белой сорочкой, двумя футболками и жилетом, вложенными одно в другое. Я огляделся по сторонам, ища, куда мог подеваться Злодей, но ничего не увидел, – меня окружал со всех сторон девственно нетронутый снег, а в голове звучали слова песни «Пока, прощай».