Решение офицера

Экстренная ситуация требует экстренных действий, потому и рванул барон напрямую к папаше Фонтегю.

Тот, выслушав гостя, задумался. То, что надо срочно уходить, сомнений не вызывало. Но насколько срочно? Одиннадцатая приходила к нему, так что, скорее всего, он засвечен. После того, как ее приладят на дыбу, а приладят ее обязательно, она сдаст всех, кого сможет. И его – первым.

Значит, она должна замолчать навсегда. Есть у него такой умелец – обеспечивать тишину, под номером четвертым. Только самому к нему идти некогда, придется барона просить. Кстати, хорошо бы и барона туда же… но не сейчас, позже, когда в нем надобность отпадет.

Но Одиннадцатую надо убить. Тогда будет порядок, тогда можно и самому уйти без спешки, оставив заделы для преемника.

– Значит так, сегодня, полагаю, нам ничего не грозит, но и тянуть время нельзя. Нужна ваша помощь, барон. Надо срочно пойти в таверну «У плахи», там постоянно трется некий Крыс, передадите ему вот эту монету – это пароль. Пусть срочно убьет Одиннадцатую. Как – его дело, пусть сам решает. А я к Первому, надо предупредить этого гения. Его многие знают, а он – всех. Так что пусть срочно бежит. Если все уляжется – вернется, слишком нужный нам мерзавец. Вечером встретимся, обсудим, что делать дальше.

«Так, – Второй запер дверь лавки, присел и вытер со лба пот, – надо успокоиться. Ничего страшного, сейчас Четвертый уберет Одиннадцатую, потом я – барона. Незачем рисковать – мертвый, он идеально сохранит наши тайны. Да, здесь все будет хорошо, осталось предупредить Первого. Срочно и лично. Так что – вперед!»

Оружейная лавка располагалась в одноэтажном доме, деля его с небольшой уютной таверной, где всегда были посетители. Не элита города, но и не отбросы – небогатые дворяне, служащие средней руки и искусные мастеровые, считавшие, что жизнь удалась, если они могут себе позволить обедать «У веселого оружейника». Поэтому было совершенно естественно, что из двери таверны вышел плотный мужчина в небогатой одежде, видимо, как раз из таких работяг. Легкая походка и ловкая манера двигаться говорили о немалой физической силе. Выбивавшиеся из-под картуза рыжеватые курчавые волосы, такая же рыжеватая борода без усов, какие любили отпускать моряки, и веселый взгляд ясно показывали миру, что идет человек достойный, добродушный и успешный.

Не было в нем ничего от неуклюжего, черноволосого и угрюмого папаши Фонтегю. И никто бы не обратил на него внимания, если бы не одна деталь – башмаки. Добротные коричневые башмаки из мягкой кожи. Те самые, в которых ходил объект Гусь. Увидевший их полицейский, изображавший спешащего по делам такого же мастерового, сдвинул картуз на затылок, и работа началась. Дальше объект проверялся, накручивал круги и мотался по глухим подворотням, но, в конце концов, привел полицейских к дому господина де Планеля – единственного в городе журналиста, который раз в неделю писал заметки для столичной газеты. Именно газеты, без названия, поскольку других в славной Галлии попросту не было.

Этого нескладного долговязого и вовсе не родовитого тридцатилетнего мужчину в Амьене побаивались. Да что там, сам граф не гнушался с ним здороваться и всегда приглашал на торжественные приемы, чтобы потом прочитать в газете заметку о роскоши и утонченных вкусах своего двора.

Разговор хозяина дома с Фонтегю длился около часа, затем, после ухода гостя, де Планель вышел из дома в дорожном костюме, сел на лошадь и с места бросил ее в галоп по узким улочкам, криками разгоняя пешеходов. О том, чтобы проследить за ним, речь, естественно, не шла.

Через пару часов к дому господина Ренарда подошел вертлявый молодой человек, одетый как слуга из приличного дома, и попросил позвать мадам Жюстин, для которой у него письмо. Вроде бы обычное дело. Это так и восприняли, только попросили его подойти к черному выходу. Потом пригласили войти – мадам сейчас подойдет, а на улице ждать неудобно. Такой прием молодому человеку не понравился, да настолько, что он собрался улизнуть, но куда там – слуги, больше походившие на шкафы, просто взяли его за локти и внесли в дом, словно корзину с продуктами. Попытка молодого человека схватиться за нож была пресечена легким подзатыльником, от которого бедняга пролетел пару метров, да так и остался лежать.

Пришел в себя в небольшой комнате без окон, освещенной тусклым дрожащим светом единственной свечи. Сам он сидел в пустой комнате, привязанный за руки и за ноги к крепкому тяжелому стулу. Похолодели руки, сжалось сердце. Пробовал кричать, звать на помощь – бесполезно, из-за двери не доносилось ни звука.

Только когда свеча почти догорела, в комнату вошел человек. Поставил на стол подсвечник, зажег свечи – сразу стало светлей и почему-то спокойней – появилась надежда выкрутиться. А что – он же ничего плохого не сделал.

– Очнулся? Очень хорошо, – мужчина улыбнулся, отчего его изуродованное шрамом лицо перекосилось. – Ты меня понимаешь?

Молодой человек кивнул.

– Тогда не будем тянуть, Четвертый. – От этого обращения мороз пробежал по спине – знают! Все знают! Господи, что делать? Ведь повесят, четвертуют, на кол посадят…

– Итак, – продолжил мужчина, – быстро и четко – кто прислал и зачем?

– Прислал незнакомец, показавший условный знак. Приказал привести к нему госпожу Жюстин, – молодой человек решил солгать, разумно предположив, что о его намерении убить если и догадаются, то доказать не смогут. – Он остался ждать в таверне «У плахи», сейчас, наверное, уже ушел.

– Привести? С чего бы госпожа Жюстин с тобой пошла? Ты с ней знаком? Нет? Может, у тебя записка или знак какой для нее есть? Или сказать какие слова надо было, чтобы она все бросила и за тобой, как собачка, через весь город потащилась? Нет? Парень, ты не в том положении, чтобы лгать, – голос мужчины зазвучал жестко, глаза сузились, отразившееся в них пламя свечей, казалось, превратилось в адский огонь. – Еще раз, кто тебя послал?

Молодому человеку вдруг срочно потребовалось облегчиться, живот скрутило до невыносимой боли… Но надо отвечать.

– Я правду говорю, не знаю я его! Он такой… дворянин, со шпагой, ростом с вас будет, волосы светлые, но не блондин, нос прямой… глаза… да не видел я его глаз – темно в таверне. А, вот, у него под левым глазом мушка приклеена, ну… какими благородные язвы от сифилиса заклеивают!

Все ясно, по таким приметам можно год искать – не найдешь. Да и мушку тот тип, скорее всего, только что приклеил. Ее уже, поди, и нет сейчас.

– Ты из таверны прямо сюда побежал, нигде не задерживался? Нет? Ну, смотри, живи, пока я добрый. И вспоминай! Всех, кто на ваших собраниях бывал, все, что вспомнишь. Чем больше вспомнишь, тем дольше проживешь. А то, чем демон ни шутит, вдруг и вовсе каторгой отделаешься.

Оставив молодого человека в тягостных раздумьях, Ажан поспешил к таверне «У плахи», надеясь увидеть таинственного заказчика. Но на подходе был остановлен коллегой, который и рассказал, что сейчас там сидит Франт, которого обложили так плотно, что теперь ему деваться и некуда вовсе.

Что же, работа полиции по разгрому разбойничьих банд подходила к концу, осталось главное – не ошибиться в последний момент.



Кабинет интенданта де Романтена

– Итак, господа, – господин интендант энергично расхаживал по кабинету, нервно потирая руки, – будем считать, что все готово для завершения операций «Дубрава» и «Карусель». Одна проблема – война, которая, кажется, вот-вот начнется. Сегодня поступил приказ в полк – выйти к месту сбора Пикардийского корпуса. Но, слава богу, мы успели сделать все, что планировали, теперь осталось не ошибиться, нанести удары врагу здесь, в Амьене. Для этого его сиятельство разрешил оставить в нашем распоряжении всю роту разведки. С ее командиром вы все знакомы – он сделал жест в сторону молодого офицера с нашивками капитана.

– Это прекрасно, – воскликнул Гурвиль, – но совершенно недостаточно! Лишь недавно и при уничтожении одной банды нам едва хватило разведчиков и пехотной роты. И то шесть убитых и два десятка раненых солдат! Захваченный главарь сообщил, что все бандиты собираются вместе, что-то готовится, но что именно – мы не знаем.

– Подтверждаю, – вступил в разговор командир разведчиков, – наши группы фиксируют этот сбор. Похоже, он завершится в ближайшее время. Общее количество бандитов ожидается около трех сотен. Почти батальон! И, как показывает опыт, батальон обученный, готовый к бою!

– Спокойно, господа, спокойно, – де Романтен примиряюще поднял ладони, – я ведь не закончил. Его сиятельство не собирается бросать ни нас, ни тем более город на произвол разбойников. Сообщаю, что нам в поддержку придан боевой маг, сегодня прибывший из столицы! Цените, господа! Когда такое было, чтобы боевые маги участвовали в полицейских операциях? Если после этого кто-то скажет, что у нас недостаточно сил… Есть такие? Нет? Отлично, тогда продолжим. Господин Гурвиль, что по «Карусели»? Все готово?

Майор встал и подчеркнуто официальным тоном доложил:

– Готовы. Разумеется, только по тем, кого знаем. Мадам Жюстин, которая номер Одиннадцатый, и некий Крыс, ни имени, ни фамилии не имеющий вовсе, уже у нас. Каются и рассказывают все, что знают. Причем безо всяких пыток, заметьте – надеются жизнь выторговать. Де Спирак, Фонтегю и Лили Буланжер под плотным наблюдением, планируем их брать уже этой ночью – похоже, собираются сбежать. Второй канал связи с бандитами нами так и не установлен, но утром возьмем под контроль злосчастную голубятню, чтобы завтра в десять часов оттуда ни одна курица не вылетела.

– Все же я полагаю, что де Спираку надо дать возможность уйти, – вступил в разговор шикарный дворянин, нахально развалившийся в любимом кресле хозяина кабинета. – Без этого становится бессмысленной операция «Гость», которую решено передать нам – ведомству маркиза де Шутта.

Все в кабинете недоуменно переглянулись. Общую мысль выразил Гурвиль:

– Но, простите, если барон уйдет, все дело развалится! Кого и в чем мы обвиним? Да, люди собирали информацию, и что? Да этим любой купец занимается. Они ее бандитам передавали? Так без барона мы этого никогда не докажем, только суд повеселим да адвокатам дадим заработать.

– Ну так и не трогайте никого! – разгорячился разведчик. – Вы почти всю эту шайку знаете, главари сейчас сбегут, остальные перестанут быть опасными – связи у них не будет. А как только кто-то на смену сбежавшим прибудет – вы же сразу об этом узнаете, вот и возьмете всех скопом, как положено, со всеми доказательствами и без спешки. Смотрите, для всех Жюстин убита Крысом, сам он на этом попался и будет повешен – у остальных все спокойно, можно дальше злодействовать. Прекрасно!


– Но второй канал связи нами не выявлен, – решился вступить в разговор Ажан.

– Да и демон с ним! Завтра они ничего не передадут, а уже послезавтра разъездная засада сработает! А там и черед других банд настанет! Мы знаем, что этот канал для бандитов. Перебьем их – кому он станет опасен? Кстати, я не спорю, а разъясняю решение его сиятельства. Это понятно? Если да, то сегодня и завтра работаем только по «Гостю». Кто сейчас контролирует это дело?

Поникший де Романтен, который еще час назад надеялся красиво доложить графу о разгроме Организации, кивком указал на Жана.

– Тебе понятно, что делать?

– Мы обещали им жизнь, – хмуро сказал Жан.

– Да что ты! – наигранно восхитился разведчик. – Мы – это, интересно, кто? Ты, что ли? А кто ты такой, чтобы что-то обещать? Здесь люди постарше тебя, и уж поверь – поумнее! Нет, ну прямо великий мудрец забрел к нам, сирым и умом скудным! Будешь делать, что я скажу, и только посмей ослушаться! – он показал внушительный кулак.

– Мы обещали им жизнь, – упрямо повторил Жан. – Именно поэтому они рассказали все, что знали. Ваши игры – это ваши игры, а наше слово – это наше слово. Вы можете сейчас меня выгнать отсюда, выгнать из полиции, вы вообще, я уверен, многое можете. Но поможет ли это вашему делу? В конце концов, что произойдет, если Жюстин и Крыс не будут казнены? Ведь о свободе арестованных речь не шла.

– Что произойдет?! Да ты!.. Впрочем… хм… Пожалуй, действительно, результат может быть интересным, забавным таким… А что, неплохо, юноша, для полицейского совсем неплохо, – шикарный дворянин успокоился, превратившись в эдакого заботливого барина. – Тогда давайте займемся делом. Я предлагаю вот что…





Глава XV




На втором этаже таверны «У прекрасной Марты», в небольшой, но красиво обставленной комнате, при свечах, за бутылочкой вина сидели двое мужчин. Обычное, казалось бы, дело – вечер после тяжелого дня, уют и тепло, почему бы и не выпить уважаемым людям… Вот только не положено дворянину, блестящему офицеру, боевому магу пить с затрапезным полицейским сержантом. Не по статусу, однако.

Но, видимо, офицера это потрясение основ не волновало ни в малейшей степени. Потому и разговор лился ровно и со вкусом, как хорошее вино.

– Удачно, что ты остановился именно в этой гостинице! А мне говорят – маг в город приехал, с нами работать не побрезгует! Я думаю, где ж такого откопали? Захожу в таверну и что вижу? Сам лейтенант де Савьер! Или уже капитан?

– Лейтенант, лейтенант, – усмехнулся собеседник. – И, между прочим, никакой удачи в нашей встрече нет – мне Адель сказала, где ты живешь.

– О как, просто Адель! Желаете сказать, ваша милость, что некая юная баронесса де Безье вас уже не интересует?

Де Савьер, смутившись, почесал затылок:

– Ты-то откуда о Шарлотте знаешь?

– Шевалье, вы меня поражаете! – всплеснув руками в притворном недоумении, воскликнул Жан. – Адель, Шарлотта… Когда вы успели стать записным ловеласом? Сколько еще разбитых девичьих сердец в вашей коллекции?

– Да я только о Шарлотте… Адель – это так…

– Ах, графиня – это так? Очень интересно. А граф в курсе?

Покрасневший, как юный семинарист, де Савьер, наконец, собрался с мыслями.

– Жан, хватит издеваться над старшими по званию. Во-первых, с Аде… ну, с графиней, мы друзья, и ты это прекрасно знаешь. Да, она разрешила называть ее по имени, но не более того. Во-вторых, откуда ты о Шарлотте знаешь? И, в-третьих, какого, собственно, демона?! Я люблю твою сестру и давно попросил бы ее руки, но Шар… э… юная баронесса боится, что сейчас ее отец ни за что не даст согласия на брак. Я и сюда напросился, заметь, сам напросился, в надежде на карьеру. Да, грешен, надеясь на поддержку… э-э… графини. Доволен?

Жан рассмеялся. Впервые за много месяцев он сидел в компании друга, рядом с которым не надо было ничего играть. Наоборот, собеседника можно было поддеть, не опасаясь надутых щек, высокомерных обид и прочей сословной ерунды.

– Да успокойся ты. Отвечаю по пунктам, но не по порядку. О графине спросил просто так, в шутку. Во-вторых, ты действительно думаешь, что отец не знает, с кем переписывается его дочь? А некие подробности, заметь, не задевающие ни твоей чести, ни сестры, мне сообщил Гастон, вы ведь знакомы? Он, кстати, недавно женился, и именно здесь, в Амьене, так что поведал мне семейные тайны, включая твою. Отсюда логично следует третье – имеешь шанс стать моим родственником. Иначе Шар… э… юная баронесса уже давно бы носила другую фамилию. Доволен? Если да – предлагаю за это выпить!

Много ли нужно молодому человеку для полного, безграничного счастья? Всего лишь влюбиться и получить надежду на неземное, как ему кажется, блаженство. А то, что самое трудное будет лишь потом – кто в молодости об этом думает? Так рассуждал Жан, точнее, поживший, битый жизнью мужчина, что с доброй завистью смотрел сейчас глазами Жана на сияющего де Савьера.

– А ты сам-то, сам-то, – сменил тему подвыпивший виконт. – Адель… да, Адель, имею право, так вот, она сказала, что ты родственник хозяйки таверны. Она что, тоже скрывающаяся баронесса? Нет, если это семейная тайна, то ладно. Но интересно же!

– Ладно, отвечу, но только тебе. Балладу о Черном Бароне и таинственной девице помнишь? Так вот это она и есть.

– Марта? Девица в маске? Вот это сюжет! Роман писать можно!

– Достаточно баллады, там уже все переврали, так что хватит творчеством корежить мою жизнь. Лучше расскажи, как жил это время. Демон! До сих пор не могу поверить, что снова будем вместе драться!

– Да по-разному жил. После того, как я то письмо отнес… Кстати, больше меня о таком не проси – легче было пять дней на стенах Сен-Беа воевать, чем два часа у этого Транкавеля погостить – он же из меня всю душу вынул! И, слава богу, словами – мог и палачам отдать, по-моему. С него сталось бы.

– Не так уж он страшен, поверь. Пугает только. Но ты не отвлекайся, давай ближе к делу, – вернул разговор в нужное русло Жан.

И шевалье рассказал, как с восторгом был принят его доклад по магической защите Сен-Беа, как аплодировали ему лучшие маги страны, обещая блестящую карьеру, почести и прочее, прочее, прочее… И как, разумеется, для его пользы, кто бы сомневался, засунули в самый бестолковый отдел Магической академии. Мол, вы, господин лейтенант, пока отдохните, изучите опыт коллег, подтяните теорию, а мы пока подумаем, в какую дыру вас запихнуть. А кому вы здесь, в столице, нужны, простите, без связей и покровителей? Заслуги и талант? Прекрасно! Вот мы и подберем вам местечко и по заслугам, и по таланту. Где-нибудь подальше, чтобы нашим протеже конкуренции не составляли.

Полгода издевались, пока графиня не написала, что ее отец запросил в свое распоряжение боевого мага, причем именно его, де Савьера. От него требовалось лишь подать встречный рапорт о переводе, который и был удовлетворен буквально за неделю – срок для канцелярской машины Академии небывалый. Обычно для этого месяцы требовались.

К сожалению или к счастью, де Савьер не догадывался, что как раз покровитель, и могущественный, у него был – за судьбой лейтенанта тщательно следил сам виконт Транкавель, один из виднейших придворных вельмож. Однако следил издалека, не желая до времени обозначать свой интерес. Очень уж любопытной показалась ему связка судьбы этого лейтенанта с судьбами графини Амьенской, бывшего унтер-офицера Ажана и владетельного барона де Безье, сообщившего о любовной переписке молодого человека со своей дочерью и попросившего навести о нем справки.

– Утром прибыл, доложился графу, поболтал с графиней и сюда, – закончил рассказ де Савьер.