Рутинёр

1


Опрос вызвавшего подозрение профессора в долгий ящик решили не откладывать, но и предложение Уве выяснить адрес мастера Граба в деканате у нас с Микаэлем поддержки не нашло. И дело было даже не в том, что действовали мы неофициально и на свой страх и риск, а опрос легко и непринуждённо мог перейти в допрос с пристрастием.

– Ну нельзя же быть таким прямолинейным! – укорил школяра маэстро Салазар и постучал костяшкой согнутого пальца себя по лбу. – Ты бы ещё ему повестку с требованием незамедлительной явки нарочным отправил!

– Это другое! – надулся Уве. – Магистр, ну скажите ему! Не могут же они все быть заодно!

Я только вздохнул и упоминать пресловутую цеховую солидарность не стал, быстро собрал в саквояж письменные принадлежности и черновики, потом всё же счёл нужным пояснить нежелание справляться об адресе профессора в деканате.

– Уве, как у всякого уважающего себя медика имеется скелет в шкафу, так и у каждого адепта тайных искусств хранятся трактаты сомнительного содержания. Не прямо запрещённого официальными уложениями, а именно сомнительного с точки зрения Вселенской комиссии. Если мы пожелаем узнать, где именно живёт мастер Граб, декан отправит кого-нибудь поднять записи и на выполнение этого поручения уйдёт ровно столько времени, сколько понадобится оповестить о нашем интересе профессора, дабы тот привёл в порядок домашнюю библиотеку.

– Но что тогда делать? – озадачился Уве.

– Тряхнём казначея, – объявил я. – Сто к одному, за жильё профессора платит факультет.

Так оно и оказалось. Мы не стали ничего объяснять перепуганному казначею, просто велели предоставить для проверки расходные книги и в корне пресекли его попытку поставить в известность декана. К прямым угрозам прибегать не пришлось, Микаэль только начал подрезать ногти дагой, как нам сразу предоставили запрошенную отчётность.

Полагаю, столь удивительная покладистость объяснялась ведением двойной бухгалтерии, но сейчас мне было попросту не до того. После недолгих поисков я отыскал запись о перечислении платы за проживание мастера Граба некоему Людвигу Унцу, который помимо этого обеспечивал кровом ещё нескольких преподавателей факультета тайных искусств, для виду пошелестел соседними страницами, а потом махнул рукой подручному.

– Порядок. Уходим.

Мы покинули здание, спешно пересекли раскалённую площадь перед главным корпусом и двинулись узенькой тенистой улочкой по направлению к медицинскому факультету.

– Откуда вы знаете, куда идти, магистр? – не сдержал удивления Уве.

– Интуиция, – коротко ответил я и повернул к паперти церкви святой Зелды, где, как и в прошлый раз, несмотря на полное отсутствие прохожих, сидел заросший клочковатой бородой старый знакомый-попрошайка.

Когда я подошёл и кинул ему гнутый грешель, нищий с опаской покосился на маэстро Салазара и уточнил:

– Условия прежние, магистр?

– Прежние, – подтвердил я и спросил: – Где здесь доходный дом Унца?

Побирушка с явственным облегчением перевёл дух и махнул рукой вдаль по улице.

– Второй переулок налево, там в арку.

Мы с Микаэлем переглянулись, сочли уточняющие вопросы излишними и отправились в указанном направлении, свернули в нужный проход и нахмурились, не обнаружив там никакой арки. Прошли между глухими стенами домов и очутились на узенькой улочке, которая огибала высокую каменную ограду то ли церковных задворок, то ли частного сада.

– И куда теперь? – растерянно просил Уве.

– А есть варианты? – проворчал маэстро Салазар и первым двинулся вперёд, нервно припечатывая булыжники каблуками сапог. – Ну ничего! Если этот пройдоха заставил нас ходить кругами, живьём с него шкуру сдеру! Дохлого осла ему ушли, а не наши денежки!

Вскоре улица перешла в пологую лестницу с широкими ступенями, ограниченными гранитными бордюрами и замощёнными уже опостылевшими речными голышами. Мы поднялись по ней, и я указал на арку бокового прохода.

– Полагаю, нам сюда.

Лицо Микаэля разгладилось, он перестал играть желваками, даже дурашливо поклонился, пропуская меня вперёд.

– Прошу, магистр!

Небольшой дворик оказался неожиданно уютным, в нём зеленели два чахлых деревца, а вдоль стен по обе стороны от крыльца тянулись длинные клумбы; росли цветы и в вывешенных за окна деревянных ящиках. В тенистом углу стоял круглый столик и несколько плетёных стульев.

Я стянул шляпу и принялся обмахивать раскрасневшееся лицо; близился самый длинный день года и солнце припекало просто нещадно. Микаэль и вовсе не счёл зазорным умыться, подставив сложенные чашечкой ладони под струйку воды, бежавшую из вмурованной в стену трубы. Потом ещё и напился и продекламировал, вытирая руки об одежду:

Средь мёртвого камня улиц столичных,

Где летним полднем нечем дышать,

Нашёлся оазис зелёный и тихий,

Жаль только не нальют здесь вина!





– Опять ты всё опошлил, – вздохнул я, выставил саквояж на столик под деревьями, раскрыл его и привёл в боевое положение курки уложенных поверх вещей пистолей, прижав кремни к боковинам стальных кругов, но распихивать оружие за ремень пока что повременил.

– Неужели это действительно необходимо? – поразился Уве.


– Мы не с библиотечным воришкой беседовать идём и не с торгующим из-под полы сомнительными сочинениями переписчиком, а с подозреваемым в предосудительных связях с чернокнижником! – напомнил я, закинул ремень саквояжа на плечо и двинулся к парадному входу.

Там был закреплён кованый молоточек, но стучать им о медную пластину не пришлось, поскольку никто из местных обитателей не удосужился ни задвинуть засов, ни запереть дверь на ключ. От лёгкого нажатия она с лёгким скрипом приоткрылась, и мы прошли в полутёмный холл, где пахло сыростью и пылью. В не слишком-то просторной комнате не оказалось ни единой живой души, лишь со второго этажа доносились чьи-то негромкие голоса.

– И где нам искать профессора? – тихо, едва ли не шёпотом спросил Уве.

– Сейчас узнаем, – спокойно произнёс Микаэль и двинулся к лестнице.

Мы уже начали подниматься, когда наверху показались два местных обитателя. Один – средних лет сухопарый мужчина в неброском платье с худым лицом аскета что-то оживлённо говорил спутнику и начал спускаться, не обратив никакого внимания на появление в доме незнакомцев. А вот его собеседник замер на верхней ступени как вкопанный.

Он сбрил бороду, избавился от приметной серьги, а неизменный берет с фазаньим пером заменил широкополой шляпой, и в полумраке помещения я узнал его лишь после непозволительно долгой заминки. Микаэль тоже зевнул; он ещё только рванул из ножен шпагу, а Сильвио де ла Вега уже тычком в спину отправил к нам костлявого сеньора и отступил от лестницы вглубь коридора. Маэстро отпрянул в сторону, уклоняясь от столкновения, но неудачно – потерял равновесие, да ещё отпихнул товарища де ла Веги прямиком на меня, не дав вскинуть выхваченный из саквояжа пистоль. Удар сбил с ног, мы покатились кубарем, а в следующий миг я врезался затылком о деревянную балясину с такой силой, что из глаз полетели искры. Но пересилил боль, спихнул с себя обмякшее тело и скомандовал:

– Уве! Держи его! – А сам ухватил оброненный пистоль и бросился вслед за ринувшимся в погоню Микаэлем.

– Магистр! – нагнал меня истошный крик школяра уже на последних ступенях лестницы. – Магистр, стойте!

Я обернулся и вскинул оружие, но Уве навалился на худощавого сеньора, и не было никаких причин для паники. Лишь миг спустя стало ясно, что паренёк не удерживает пленника, а зажимает колотую рану в его спине. И тот не пытается высвободиться, просто бьётся в агонии.

– Ангелы небесные! – выдохнул я, не зная, что предпринять.

Это ведь точно профессор Граб! Сильвио неспроста его кинжалом в спину ткнул!

Сильвио!

Из дальнего конца коридора донёсся стук и треск, и я рванул на помощь Микаэлю.

– Магистр! – продолжил истошно вопить Уве.

Я проигнорировал его крик, повернул за угол и обнаружил, что маэстро Салазар ломится в одну из квартир.

– Давай! – крикнул он, мы прыгнули разом, слаженно ударили плечами и выломали запор. Сходу проскочили тесную прихожую и очутились в гостиной с распахнутым настежь окном.

Микаэль подскочил к нему и выглянул на улицу, злобно ударил кулаком по подоконнику.

– Драного осла уши! Ушёл!

Я быстро обежал остальные комнаты, заглянул под кровать и даже проверил платяной шкаф, но Сильвио и в самом деле сиганул в окно.

– За мной! – крикнул я скрипевшему от злобы бретёру и рванул обратно в холл.

Уве зажал рану в спине уложенного набок профессора какой-то тряпкой, та уже промокла и буквально сочилась кровью.

– Да где же вы, магистр?! – вскинулся школяр. – Он умирает!

– Мик, глянь! – скомандовал я, сбежал по лестнице, подскочил к входной двери и запер её на засов.

Маэстро Салазар без промедления опустился на колени рядом с раненым, оттёр плечом Уве и накрыл ладонями рану. Тогда я ухватил школяра за руку, заставил его подняться на ноги и потребовал:

– Проверь, есть ли кто в доме! Да не надо никуда бежать! Ищи ауры!

Едва ли жильцы могли проигнорировать крики и грохот, но между логическими выкладками и точным знанием пролегает слепая зона, из которой запросто может вывалиться случайный свидетель. Не резать же ему потом глотку?

Уве зажмурился и усилием воли вогнал себя в транс, я уловил явственный всплеск эфирного поля, когда сознание школяра вломилось в незримую стихию, а несколько мгновений спустя он мотнул головой и объявил:

– Пусто!

– Следи за двором! – распорядился я и повернулся к маэстро Салазару. – Мик! Что с ним?

– Не жилец, – отозвался бретёр. – Перебита печеночная артерия.

Раненый сеньор вдруг перестал стонать и хрипло выдохнул:

– Опоздали! Вы опоздали! Прогресс не остановить!

Я опустился на колени и спросил:

– Профессор Граб?

Тот сипло выдохнул, нечто походившее на согласие.

– Он убил вас! – попытался воззвать я к гласу разума. – Убил! Не хотите отомстить?

– Человек слаб… Любой сломается под пытками… Но только не мертвец!