Самая настоящая Золушка

Глава сорок восьмая: Катя

— Ты понимаешь, что такие мероприятия не случаются каждый день и второго шанса подцепить Морозова может уже не быть? — возмущенно шипит мне на ухо Машка, когда мы сидим на скучной лекции.

Профессор как раз поднимает взгляд над очками именно в нашем направлении, так что я еще старательнее начинаю делать вид, что записываю каждое его слово. И в качестве «бонуса» мило улыбаюсь. Ему немного за сорок, он не симпатичный и у него очень-очень злая жена, так что эти случайные улыбки — что-то вроде инвестиции в свою будущую беспроблемную сдачу экзамена. Я уже не делаю прошлых ошибок и в моем мире больше нет места иллюзиям.

— Мне жаль, что я потеряла твою туфлю, — отвечаю я, как только профессор перестает таращиться в нашу сторону.

Машка закатывает глаза — и к моему большому облегчению очередную порцию внушений прерывает звонок с пары. Я за секунду смахиваю все в сумку и быстро вылетаю в коридор. Так быстро, что чуть не сбиваю с ног мужчину, который как будто нарочно встал на моем пути.

— Прошу прощения, — бормочу, пока он задумчиво вертит в руках картонную коробку, перевязанную красивой лентой. — Не заметила вас.

— Пытались сбежать от занудного лектора? — улыбается он.

— Только это и остается, — пытаюсь подхватить его веселье, но ничего не получается.

От шампанского до сих пор болит голова. И еще те голоса, которые вчера выгнали меня с праздника жизни, половину ночи нашептывали, как это было глупо — слушать их.

— Может быть, вы мне поможете? — Мужчина приветливо улыбается. — Я ищу Екатерину Белоусову — и мне сказали, что сейчас она должна быть здесь.

— Это я. — Пытаюсь вспомнить, где могла его видеть, но у меня хорошая память на лица и совершенно точно, что этого человека я вижу впервые. И на курьера он не похож. — Что-то случилось?

Может быть, кто-то вчера все же стащил айфон?

— Мне попросили кое-что вам передать, но будет лучше, если вы распакуете это при мне и на улице. Здесь можно не интимно уединиться?

Мы идем на улицу, и каждый раз, когда я оглядываюсь, чтобы проверить, не слишком ли близко идет этот странный тип, он издает выразительное «хммм…». Чтобы наконец сказать:

— Успокойтесь, Катя, я не маньяк, не судебный пристав и вы вообще не в моем вкусе.

— Спасибо, мне стало лучше, — не могу удержаться от иронического замечания.

Я выбираю скамейку в дальней части внутреннего двора. Странное дежавю, как будто мы это уже делали. Приходится потрясти головой, чтобы прийти в себя и открыть коробку, не очень церемонясь с ленточками.

Внутри — потерянная пара Джимми Чу.

— Машка будет счастлива, — бормочу себе под нос. И вскидываюсь, потому что это очень много для простого совпадения. — Откуда она у вас? И почему вы решили, что это — мое?

— Потому что секунду назад вы признались? — Мужчина подмигивает. А потом, когда я начинаю пятиться на другой конец скамейки, представляется: — Константин Малахов. Александр Морозов хочет поговорить с вами. Сказал, что у него есть интересное предложение. Для Золушки.

Я понимаю, что это ирония по поводу моей рассеянности, благодаря которой я стала героиней известной сказки, но шутка все равно мне неприятна. Наверное, она слишком сильно и резко убивает на корню мою детскую фантазию о том, что мою туфельку обязательно должен был найти правильный человек, признаться мне в любви и забрать если не в сказку, то хотя бы подальше от бедности.

А вместо этого на горизонте моей жизни снова появился Морозов, только прислал вместо себя ручного волка. Есть такие люди: симпатичные, милые или смешные, они могут не сделать тебе ничего плохого и даже пару раз выручить, но смотришь на них — и понимаешь, что перед тобой не человек, а волк или шакал, или гиена.

Малахов — самый настоящий волк.

И он обязательно вонзит в меня зубы, если хозяин отдаст команду «фас!»

— У меня еще пары, я не…

— Александр Николаевич просил передать, что, если вы выслушаете и примите его предложение, вопрос с вашей учебой будет решен.

— Звучит зловеще, — пытаюсь отшутиться я, но взгляд Малахова серьезен, хоть он снисходительно хмыкает. — Это точно не какая-то афера?

— Это совершенно точно афера, Катя, и как только вы сядете в машину, ваши дни будут сочтены, а все ваши родственники, друзья и знакомые скоро будут лить по вам слезы. А чтобы им было лучше проклинать человека, втянувшего вас в это, я приехал сюда и засветил свое лицо практически… везде.

Я на секунду прячу лицо в ладонях, а потом встаю и всем видом даю понять, что готова следовать за этим человеком. Его машина припаркована на университетской стоянке: просто что-то большой и черное, явно дорогое и штучное на дорогах нашей страны. На заднем сиденье лежит большая коробка с нарисованной на ней кораблем. Это что-то вроде фрегата под британским флагом. Я хочу рассмотреть поближе, но голос Малахова останавливает меня:

— Не стоит это трогать. Ростов не любит.

— Ростов? — Наверное, в моей крови до сих пор слишком много пузырьков вчерашнего шампанского, но разве этот человек не сказал, что работает на Морозова?

— Хотите совет, Катя? — Малахов как будто читает мысли, разглядывая меня в зеркале заднего вида. И у меня от его взгляда всплывает неприятный привкус во рту. — Даже если вы думаете, что что-то понимаете — держите эти мысли при себе. Всегда. В особенности если это касается фамилий Ростов и Морозов. Есть вещи, о которых маленькой глупой Золушке лучше не знать. И раз уж я сегодня в прекрасном настроении, то дам еще один совет, хоть обычно я не делаю таких подарков бесплатно. Никому не верьте, а в первую очередь — самой себе.

Я вжимаюсь спиной в спинку кресла, и Малахов, наконец, заводит мотор.

Еще вообще ничего не случилось, еще нет ни единого повода подозревать что-то плохое или думать, что я влезаю туда, куда нормальны люди даже не взглянут, но я уже знаю, что все это ничем хорошим не кончится.

Вот она, правда, о которой не пишут в детских книжках с картинками.

Фея-крестная на самом деле похода на пожилого бизнесмена, а маленький волшебник с хрустальной туфелькой похож на все самое опасное, что бедная Золушка только видела в своей жизни. И вся эта история совсем не о том, как принц нашел свою незнакомку и забрал ее в замок на холме.

Моя сказка скорее смахивает на готический роман Мери Шелли.


Мы едем очень долго, на другой конец города, а потом вовсе выезжаем за «кольцо». Я начинаю неспокойно ерзать на сиденье и на всякий случай пишу в ответ на поток сообщений от Машки, что за мной приехал человек от Морозова — и сейчас меня везут на встречу с ним, потому что у него есть какое-то предложение для меня. Сначала Машка обзывает меня дурой, начинает пугать всякими ужасами о каких-то «субботниках», но потом успокаивается.

«Если телефон не забрал, значит, все ок», — пишет она — и я не могу удержатся от язвительного комментария о том, что, благодаря ее «заботе», я чуть не обделалась.

Малахов продолжает изредка на меня поглядывать, но больше не произносит ни слова, пока не останавливается около высоких ворот, за которыми виднеется красивая темно-синяя крыша. Помогает выйти из машины, вежливо подталкивает вперед и даже подмигивает, когда калитка в воротах открывается и меня впускают на закрытую территорию.

— Добрый день, Катя. — Морозов стоит чуть в стороне, под раскидистым деревом с резными ярко-красными листьями. И, судя по взгляду и сосредоточенному выражению лица, это дерево интересует его куда больше, чем я. — Вы легко одеты для такой погоды. На будущее, пожалуйста, не будьте так беспечны в отношении своего здоровья.

— На… будущее?

Я проглатываю одним махом все вопросы и закашливаюсь, как будто хотя бы один из них точно был материальным и встал поперек горла. Морозов снимает толстовку и накидывает ее мне на плечи. При этом в его поведении нет ни намека на попытки меня лапать или хотя бы «прощупать». Он ведет себя скорее, как отец. Учитывая нашу разницу в возрасте, это нормально. Но я — не его дочь, у него вообще нет ни жены, ни детей. И по всем законам этого мира мы оба понимаем, что есть только одна причина, почему мужчина его возраста и положения может интересоваться такой девушкой, как я. Точно не для того, чтобы укутывать ее от холодного ветра.

— Пойдемте в дом, Катя. Разговор у нас с вами будет долгий.





Глава сорок девятая: Катя




Глава сорок девятая: Катя

В этом загородном доме Морозов явно любит часто бывать. Внутри отделка деревом, богатая, но нарочито «простая». Как человек, который носит дорогие туфли в грязь и плохую погоду, а потом хвастается: «Не важно, что они выглядят как дерьмо, главное, что на них пыль из-под Эйфелевой башни». Понять это могут только те, у кого есть свои собственные такие же туфли. А для простых смертных это все равно, что дверь в другой мир, во вселенную, где понятия не имею, что такое — греметь мелочью в кармане и радоваться, что она там есть.

Морозов проводит меня вглубь дома, через красивую гостиную с камином и старинным роялем, через коридор, увешанный картинами, открывает дверь в зимний сад и практически за руку ведет к красивому столику под богатой скатертью, на котором полным-полно всяких экзотических фруктов, закусок и всего того, от чего мой желудок радостно вопит.

Но я же хорошая девочка, так что мысленно желаю себе терпения и усаживаюсь с видом «Спасибо, я уже отобедала». Только ведь и Морозов не простак, потому что тут же подталкивает ко мне сразу несколько блюд и лично наливает кофе из кофейника.

— Ешьте, Катя, люди не способны на адекватные поступки, когда они голодны.

Пока я, стараясь не чавкать, как свинья, пробую абсолютно все, он увлеченно, не обращая на меня никакого внимания, читает газету. Пару раз просматривает сообщения в телефоне и снова читает. Может быть, это такая тактика? Усыпить мою бдительность?

Я пишу Машке, что Морозов устроил мне праздник желудка и пока ни слова не сказал о своих намерениях, а она в ответ присылает смайлик с таким выражением лица, что мне пришлось бы сломать мозг, чтобы понять, что бы это могло значить.

Но в конце концов, даже самый голодный в мире человек способен почувствовать сытость, так что я немного отодвигаюсь от стола и пытаюсь привлечь к себе внимание, нарочно потянувшись за виноградом, который стоит прямо у Морозова под носом. Мужчина складывает газету, снимает очки и еще раз окидывает меня пристальным взглядом, почему-то особенно задерживаясь на лице.

— Скажите, Катя, что вам нужно для счастья?

Я глуповато улыбаюсь.

— Вы ступаете на опасную тропу, предлагая девушке, живущей на стипендию с матерью, которую государство оскорбило «минималкой», рассказывать о своих желаниях.

— Рискну. — Он делает приглашающий жест.

— Ну раз вы не Санта Клаус и мне не нужно садиться вам на колени… — Я выразительно откашливаюсь и успеваю заметить его улыбку. Кажется, Морозову по душе мои неуклюжие попытки самоиронии. — Начну с самого необходимого.

Удивительная вещь — фантазии и мечты. Когда ты наедине с собой, кажется, что хочешь сразу все: и звезду с неба, и свет с солнца. Но стоит кого-то попросить мыслить более конкретно — и остаются какие-то сугубо прагматичные вещи: своя квартира в центре столицы, золотая пластиковая карта, дорогой иностранный колледж, возможность каждые выходные летать туда, где зимой — тепло, а летом — снег.

— Я хочу, чтобы мама больше никогда не работала. Она убила здоровье, рассказывая детям таких, как вы, что они должны расти людьми.

— У меня нет детей, Катя.

— Я в курсе.

— Я в курсе, что вы в курсе. Ваша попытка меня подцепить была очень неуклюжей.

— Никогда раньше этого не делала. — Не то, чтобы извиняюсь. Скорее хочу дать понять, что он у меня первый. Говорят, мужчинам его возраста это льстит.

Морозов кивает, но как будто поддакивая не моим словам, а своим собственным мыслям.

— Видите ли, Катя, вопреки распространенному мнению о том, что мужчины за пятьдесят падки на свежее сочное мясо, я предпочитаю заводить отношения с ровесницами. По разным причинам, которыми я не буду обременять вашу хорошенькую голову. Поэтому, прежде, чем мы пойдем дальше, давайте примем за аксиому, что вы для меня — не более, чем проект. Шахматная фигура в партии, которую я собираюсь разыграть в ближайшие год-два. И если мы с вами достигнем обоюдного согласия, то ваша мать больше никогда не будет учить детей олигархов, как им быть людьми.

Я чувствую себя Алладином из сказки, которого вот-вот обведет вокруг пальца хитрый магрибинец. Пытаюсь на ходу сориентироваться, понять, стоит ли пытаться дослушать или лучше попрощаться прямо сейчас, пока меня не втянули в историю, из которой не выйти без последствий. Но разве не я минуту назад мечтала о том, чего девчонка моего положения никогда не сможет получить? Разве не я собиралась стать любовницей богатого человека, отдать ему свою девственность за возможность устроить безбедную жизнь своей матери и красивое будущее себе? Пасовать теперь уже немного поздно.

— Вы ничего обо мне не знаете, но уже собираетесь втянуть в какую-то авантюру. Серьезную, раз она распланирована на несколько лет вперед.

— Я знаю о вас больше, чем вы думаете.

— Неужели частный детектив? — Я шучу, но, если Морозов скажет, что действительно воспользовался этими «киношными» услугами, я точно не буду удивляться.

— Всего-лишь пара звонков, — расплывчато говорит он. А потом, словно играючи, рассказывает, в какой школе я училась, с какими оценками, домашний адрес, школу, в которой работает моя мама. И для эффекта — пару таких подробностей о моей жизни, которые не сразу вспоминаю я сама. — Нет ничего невозможного, Катя. Могу сказать, что заочно вы показались мне девушкой разумной, трезво смотрящей на жизнь и лишенной романтических иллюзий. При этом у вас достаточно спокойная внешность и вы, насколько я понимаю, до сих пор девственница.