Самый мрачный рассвет

— Прости меня.

Он не обнял меня в ответ, но мне это и не было нужно. Я просто хотел, чтобы он продолжал дышать.

Когда Ханна появилась с моим телефоном, я направил Трэвиса, чтобы усадить его на бок.

Как я и ожидал, он плакал. Я не мог винить его. Я тоже, чёрт возьми, хотел кричать.

Это было несправедливо. Ничего из этого.

Подняв телефон к уху, я нажал «звонок». Когда послышались гудки, я наклонился и подхватил ингалятор, чтобы передать его моему сыну.

— Закончи его, а потом мы поедем в больницу.

Он уставился на меня, испепеляя взглядом, но он был слишком слаб, чтобы иметь возможность вырвать телефон из моей руки.

Сонное «Хэлло?» раздалось из телефона.

— Мама. Эй, ты можешь встретить нас в больнице, чтобы забрать Ханну?

Её кровать заскрипела, видимо, она начала выбираться из неё.

— Насколько плохо?

Я взглянул на Трэвиса, наблюдая, как его покачивает при каждом вдохе. Он не посмотрел на меня в ответ, но он слушал.

— Ханна, будь со своим братом, — приказал я, выходя из ванной.

Я не отвечал на вопрос матери, пока не оказался в своей комнате. Я прошёл прямо к своему шкафу, переоделся в джинсы и рубашку, а потом скользнул в кроссовки.

— Очень плохо.

— О Боже, — прошептала она. — Да. Хорошо. Я в пути. Поторопись, но веди машину осторожно.

Затем я подошёл к комоду, чтобы забрать оттуда кошелёк и ключи. Закрыв глаза, я ущипнул себя за кончик носа.

— Да. И тебе того же.

С глубоким вдохом, который, как я надеялся, поможет облегчить мою боль, не оставляющей меня долгое время, я открыл глаза.

На меня смотрела Кэтрин.

Я не был уверен, почему я оставил её фото на комоде. Я говорил себе, что это для детей. Таким образом, они чувствовали, что она по-прежнему является частью их жизни, несмотря на то, что нас теперь осталось только трое.

Я поднял фотографию. Она улыбалась на камеру, её карие глаза блестели от не нашедших выхода эмоций, Трэвис, завёрнутый в пеленальное одеяльце всего лишь несколько часов назад, спрятался в её руках. Я провёл пальцами по его тёмным непослушным волосам, как будто расчёсывая их, но мой взгляд не отрывался от его матери. Прошло всего три года с её смерти, но многое изменилось.

Она бы знала, что делать с Трэвисом. Как исцелить его. Может не физически, хотя бы эмоционально. Я вспомнил тот первый раз. Я мчался к дому, как безумный, вызывая 911, пока она спокойно сидела рядом с ним, потирая спину и нашёптывая успокаивающие слова. Агония была внутри неё, но она держала себя в руках ради него, умение, которому я учился более трёх лет. Она всегда была хороша в том, чтобы читать настроение сына и оптимизировать вместе с ним дозу медикаментов. Если он в чём-то нуждался, она инстинктивно это знала. Я часто думал, что одной из самых красивых вещей, когда-либо виденных мной, было наблюдение за этими двумя.

Она не заикалась. Или колебалась. Она была как кремень.

Я не был похож на Кэтрин.

Я был слабым.

И измученным.

И таким, чёрт возьми, испуганным.

Но даже если бы это уничтожило меня, я всё равно был бы с ним. Это одна из вещей, которая никогда не изменится.

Итак, нет. Я совсем не был похож на Кэтрин.

Когда я услышал, как снова заработал ингалятор, то поставил фотографию обратно на комод и уставился прямо в глаза моей жены, прошептав:

— Я так сильно, черт возьми, тебя ненавижу.



Глава вторая.



Шарлотта




— Я отправлю её сразу же, мистер Кларк, — сказала я, отступая от двери, растягивая губы от широкой улыбки.

Это было неправдой: и обещание, и улыбка. Я была измотана. Я находилась в больнице уже около двадцати четыёх часов, а сон, растянувшись на двух стульях на колесиках, был таким же спокойным, как в моих несуществующих мечтах.

— Привет, Дениз, — ответила я, проходя мимо стойки с медсёстрами, мои уставшие ноги гудели с каждым шагом. — Мистеру Кларку нужна помощь в ванной.

Она хмуро уставилась на экран компьютера.

— Ты, чёрт возьми, сошла с ума.

Я заставила себя улыбнуться, положив свою папку-планшет на стол, и плюхнулась в кресло рядом с ней. Зевая, я стянула свои растрёпанные волосы в конский хвост.

Мне нужно было постричься. Ах, нет. Больше мне нужен был душ, массаж, еда, которая не была приготовлена в микроволновке, отгул длиной в неделю, чтобы распрощаться со своими синяками под глазами, а потом уже стрижка.

Но с моим графиком увидеть единорога было более вероятно.

— Извини, — пробормотала я, снова зевнув. Она так сильно закатила глаза, что её зрачки полностью исчезли за веками. — Если я вернусь в палату этого мужчины, то придётся наложить ему на руку хирургическую повязку. — Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Я понимаю ту ситуацию, когда старички со слабоумием поступают к нам. Они не могут помочь себе сами. Но этому мужчине — сорок, и его единственной болезнью является астма, вызванная из-за того, что он скурил две пачки в один день. Вроде бы, до этих пор лёгкие никак не влияли на умственные способности.

Она застыла и повернулась обратно к компьютеру, бормоча:

— Если он снова позволит себе схватить меня за задницу, то заработает сотрясение.

Звучало как шутка, поэтому я позволила себе усмехнуться, надеясь такую же ответную реакцию.

Рассуждая, я взглянула на часы.

Час.

Минутная стрелка, наконец, достигла нужного места.

Когда я получила звонок, что мистера Кларка нужно осмотреть, то большая часть меня надеялась, что я не ввязалась во что-то и не потеряю попусту время.

Но, несмотря на все мои отчаянные попытки, забыть этот день я никогда не смогу.

Ничего не осталось, чтобы отпраздновать, этот день послужил ещё одним напоминанием о том, что я пережила ещё один год в темноте, которую он оставил после себя.

— Слушай… я, эм, — остановилась я. — Мне нужно идти. Не могла бы ты убедиться, что кто-нибудь будет при нём, чтобы помочь?

Эффектно вздохнув, она схватилась за сердце:

— О, Боже, неужели это конец света? — Дениз оглядела сестринский пост, чтобы спросить каждого и никого: — Неужели, доктор Миллс, вы сказали, что вам нужно идти? Я в восторге. — Подняв руки к небу, она пропела: — Хвала Господу, не зря я ему молилась!

— Ха-ха, — невозмутимым тоном ответила я.

Хорошо. Можно утверждать, что работаю я много. Так, что в больнице насчёт меня сформировалась дежурная шутка: «я — вампир, поэтому мне не нужно спать, чтобы выжить». На мой последний день рождения персонал скинулся и купил мне вырезанную из картона фигуру Йена Сомерхолдера в полный рост. Вероятно, он сыграл вампира в каком-то телешоу или что-то вроде этого. Но, учитывая, что у меня не было телевизора, я не поняла юмора.

В то время как дни проходили за заботами о пациентах, в офисе на другом конце города, ночи я очень часто проводила в больнице. Я была одной из нескольких пульмонологов, которые появлялись на рабочем месте в любое время, когда были нужны пациентам. Дело не в том, что я не доверяла врачам со стороны, не совсем. Они были квалифицированными. (Ну, кроме Блайтона. Я не позволила бы этому идиоту лечить даже свою золотую рыбку. Которой, кстати, у меня и не было). Мои пациенты зависят от меня, и моё душевное спокойствие пришло с осознанием того, что они получат самую лучшую помощь, которую я могла бы им предложить. Если это значит, что я должна быть доступна двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, что ж, пусть будет так. Кроме того, в моей жизни всё равно не было ничего интересного.

Самой потрясающей вещью, которая произошла в прошлом году со мной, не связанная с медициной, было свидание вслепую с сыном парикмахера моей лучшей подруги, которая уломала меня на эту авантюру. Его звали Хэл, по профессии он бухгалтер. Несексуальный ботаник. Я говорю о лысом, скучном компьютерном гении. Тайком я прокралась из туалетной комнаты через столовую. В следующий понедельник Рите нужно будет подкрасить корни, к счастью, я не та, кто займётся этим, так как Рите не понравилось то, что я сделала с ней в прошлый раз, и она решила найти кого-нибудь другого.

Я взглянула на часы.

Пятьдесят девять минут.

После размышлений — походить ли мне около инфекционной лаборатории туда-сюда, чтобы понять, смогу ли я поймать страшную, но излечимую болезнь, я, наконец, сдалась и вскочила на ноги. Не было никакого обратного пути. И чем раньше я там появлюсь, тем скорее я смогу уйти и оставить этот день позади себя ещё на один год.

— Увидимся завтра, Дениз.

Краем глаза я увидела, как она сделала мне знак, а затем послышался её крик:

— Хорошего вечера, доктор Миллс!

Пока я ждала лифт, нервы и страх грозили захлестнуть меня.

Я смогу сделать это. Мне это было не впервой. Просто нужно вынуть голову из песка. Натянуть улыбку. Несколько раз кого-нибудь обнять. А потом к чёртовой матери убраться оттуда.

О, и ещё раз не сжечь себя дотла. Слишком просто. Застонав, я нажала на кнопку «автостоянка».

— Шарлотта, подожди! — закричал Грег, пытаясь проскользнуть внутрь ко мне. Он уже успел просунуть верхнюю часть своего тела, как двери закрылись. — Дерьмо! — воскликнул он, когда у лифта включился режим «аккордеона» — он непрерывно открывал и закрывал двери, зажимая его.

Я могла бы помочь ему, нажав на кнопку «Открыть двери», но я этого не сделала. Это было самое лучшее представление за весь этот день. Скрестив руки на груди, я пыталась всячески скрыть усмешку, пока он продолжал бороться с лифтом.

— Что за чёрт? — прорычал он.