Самый страшный след

Вскоре автомобиль остановился на обочине дороги, отделявшей небольшое село от погоста и примыкавшего к нему леса.

— Задумку я твою понял, — сказал Васильков, выбираясь из кабины. — Да вот только не могу взять в толк, почему ты взъелся на послушника и зачем он тебе. Он же, по рассказам Сермягина, плохо соображал и еще хуже говорил.

— Во-первых, Саша, эти сведения немного устарели. — Опираясь на трость, Иван не спеша шагал к могиле священника. — Сермягин хорошо запомнил Акимушку по сорок первому году. А с тех пор сколь воды утекло! Я тоже полагал, что такие недуги не лечатся. И вдруг вчера в разговоре с участковым слышу: «А про то, что послушник туго соображает и так же говорит, утверждать не стану». Он дважды с ним беседовал и ничего такого не приметил. Понял? Выходит, помогло ему общение с отцом Илларионом! Подтянулся в развитии. Стал таким же, как все. Ну, или почти таким же…

— Убедил. Это первое. А что второе?

— Второе — то, что в этом расследовании нам чертовски не хватает сведений. Сам, наверное, это ощущаешь. Пострадавшие — на том свете, свидетелей убийства нет. Вот и приходится выковыривать всякого, кто может пролить свет на это дело. Кстати, есть еще и третье обстоятельство, из-за которого мне хотелось бы поговорить с послушником.

— Его внезапное исчезновение?

— Именно! Не может человек просто так взять и исчезнуть! Должны на то быть веские основания. Может, они поссорились с отцом Илларионом? Может, священник осерчал на него за какой-то проступок и выгнал? Или произошло совсем уж страшное.

— Что?

— Ну, к примеру, поумнел послушник, как говорит участковый. Потом озлобился на Иллариона и навел грабителей-убийц.

— Это уж ты хватил, — изумился Васильков.

— Не знаю, Саня. Вот получу доказательства его невиновности, тогда изменю свое к нему отношение…

За разговором подошли к могиле.

Тотчас же опытный взгляд Старцева отметил изменения: полевые цветы, которыми он вчера замаскировал газетный кулек с провизией, были разворошены. Кулька на месте не было.

— Конечно, я не могу утверждать, что его свистнул Акимушка, — тихо проговорил он. — Это мог сделать кто угодно: бродячие собаки или случайные прохожие. Но сдается мне — это все-таки он.

— Что ты предлагаешь? — Васильков оглянулся на ближайшие кусты.

Утро было безветренным, и даже слабый трепет листвы выдал бы любое движение в лесу. Но кусты оставались неподвижными.

— Время раннее. Может, дрыхнет на траве?

— Не исключено. Проверим?

— Пошли. Только имей в виду, Саня: если он рванет от нас — догонять придется тебе.

— Куда же деваться. Эх-х, давненько я по лесам не бегал…

По-прежнему не сводя глаз с кустарника, они направились к лесной опушке. Бесшумно, стараясь не наступать на старые сухие ветки, вошли в лес. По давней фронтовой традиции бывшие разведчики несколько секунд постояли в густой тени, пока глаза привыкали к сумраку. И, разойдясь метров на семь-восемь, двинулись дальше…

Вначале они прошли вдоль кладбища, прочесали крайнюю полосу леса шириной шагов двадцать пять. Затем прошли в обратном направлении.

— Почему-то нет у меня уверенности, что он здесь, — прошептал Васильков, когда они собрались проверить третью полосу. — Или интуиция в этот раз меня подводит.

— Понимаешь, Саня, ему больше негде быть! — запальчиво, но так же тихо ответил Иван. — Круглый сирота, ни кола ни двора. Куда ему податься?

— Я вообще не понимаю, почему он исчез? Жил себе при церкви и жил. И вдруг — раз!

— Да, момент загадочный…

— Тс-с, — поднял указательный палец Васильков.

Оба прислушались. Впереди дважды хрустнула ветка.

«В том направлении. Метров тридцать», — жестами просигналил Старцев.

«Ждем. Внимание!» — ответил Васильков.

Оба стояли неподвижно и до рези в глазах вглядывались в частокол березовых и сосновых стволов.

Наконец вдали мелькнула фигура.

— Ты видел? — легонько толкнул товарища Иван.

— Да, там кто-то есть, — прошептал Александр. — Пошли вперед. Ты забирай правее, а я отсеку его от леса.

— Давай.

Приготовив оружие, офицеры стали медленно приближаться к тому месту, где промелькнула тень.

Осторожно преодолев метров пятнадцать, оба заметили сидевшего на травянистом бугорке сухощавого мужичка лет тридцати пяти, одетого в темные брюки и светлую косоворотку, поверх которой был накинут пиджак. Ноги его были босыми. Светловолосую голову венчала черная остроконечная скуфья. На траве рядом с незнакомцем лежала знакомая Ивану газета, на ней — ломоть хлеба и пара яиц. Мужичок строгал ножом длинную ветку и жевал хлеб.

«Это он!» — жестом просигналил Старцев.


«Берем!» — ответил Васильков.





* * *


«Может быть, он и стал лучше разговаривать, но бегает из рук вон плохо, — подумал Александр, преследуя испуганного Акима. — Никакой физической подготовки!»

Несколько секунд назад они с Иваном одновременно выросли перед блаженным. Это было настолько неожиданно, что мужичок выронил и палку, и нож. Спустя мгновение он вскочил и побежал сквозь кусты, спотыкаясь о корни деревьев.

Быстро сократив дистанцию, Васильков подсек ему ногу и тут же оседлал распластавшееся на земле тело.

— Тихо, парень! Тихо! — скомандовал он. — Мы из Московского уголовного розыска.

Придерживая Акима одной рукой, другой он достал и показал ему удостоверение.

— Я майор Васильков. А это, — кивнул он на подходившего товарища, — майор Старцев.

Глаза задержанного вращались, грудь ходила ходуном. Он не верил напавшим на него и боялся их.

— Тихо! Не дергайся! — присел рядом Иван. — А то свяжем по рукам и ногам.

— Тебя Акимом зовут? Ты — послушник из церкви села Челобитьево, — уже мягче заговорил Александр. — Мы расследуем дело об убийстве отца Иллариона и очень хотим найти негодяев, которые совершили это злодейское преступление. Понимаешь?

Аким понемногу отдышался. Ослабил хватку и Васильков.

— Ну, поднимайся, — подал он руку Акиму.

Послушник не спеша поднялся на ноги, привычно отряхнул штаны.

— Давно ты обосновался в этом лесу? — спросил Старцев.

— Четыре месяца, — прозвучал негромкий ответ.

К удивлению сыщиков, Аким говорил нормально, лишь немного потягивая гласные звуки своим низким, но приятным по тембру голосом.

— Чем же ты питался все это время?

— Отец Илларион через день приносил мне еду.

— А зачем ты ушел в лес?

— Так велел отец Илларион.

Офицеры переглянулись. Васильков обнял Акимушку и повел его обратно на кладбище:

— Ты долгое время, начиная со Смоленска, жил подле отца Иллариона. Получается, ты знаешь его лучше других. Ты да Иван Сермягин, с которым мы недавно встречались.

— С Ваней? — радостно воскликнул послушник. — Вы видели Ваню?

— Да. Почему ты так удивился?

— В мае отец Илларион отправился пешком в Мытищи на большой митинг по случаю нашей Победы. И там случайно повстречал Ваню Сермягина. Они долго говорили с ним. А я Ваню так и не видел.

Последнюю фразу послушник произнес с горечью и печалью. И даже с какой-то детской обидой.

— Давай присядем и поговорим, — смягчив тон, предложил Старцев и вынул из кармана пачку папирос. — Куришь?

— Нет, — качнул головой Аким.

— И правильно. А мы, если не возражаешь, закурим…





* * *


Тем временем в огромном кабинете оперативно-следственной группы старшего следователя Старцева кипела работа. Сотрудники собрались здесь ровно в восемь утра и приступили к проверке архивных дел, нарушив давнюю традицию утреннего чаепития.