Счет
Часть 73 из 80 Информация о книге
Потом я извиняюсь перед своими товарищами по команде за то, что подвел их. Фактически из команды меня не выгнали, а отчислили до следующего сезона. Но о каком следующем сезоне может идти речь, если весной я оканчиваю университет? К моему удивлению, парни совершенно нормально отнеслись к тому, что я накосячил и выбыл из игры. Честно говоря, по-моему, все уже сдались. Гаррет уверяет меня, что на играх все по-прежнему выкладываются в полную силу, но лично я думаю, что всей команде уже не терпится поскорее покончить с этим катастрофическим сезоном и начать все с чистого листа следующей осенью. Особенно Хантеру, перед которым я извиняюсь больше остальных и обещаю загладить свою вину, вернувшись к нашим индивидуальным тренировкам. КОМАНДА √ На команде мой список не кончается, и я, сильно переживая, еду на арену в Гастингс. Там меня удивляет тренер Эллис, загладить вину перед которым оказывается очень даже легко. Я не успеваю и рта открыть, чтобы начать свою заготовленную длинную речь, как он уже сжимает мое плечо и говорит: – Оставь это для мальчиков. Хорошо, что ты вернулся. ТРЕНЕР ЭЛЛИС √ А мальчики? Они тоже с легкостью принимают меня обратно. Но только тут я дошел до середины своей речи, которая включала обещание накормить всех пиццей. Когда я продолжаю дальше, меня перебивают крики Робби: – Чувак, ты уже купил нас пиццей! «УРАГАНЫ» √ Я остаюсь, чтобы помочь на тренировке. У меня как будто камень с души упал. И она парит, потому что Элли была права – я люблю все это: кататься с ребятами, давать им подсказки, как лучше держать тело, когда делать броски. После финального свистка я помогаю Эллису убрать амуницию, и потом мы минут десять обсуждаем варианты развития дальнейших событий, о существовании которых я даже не подозревал. Но когда я взбираюсь вверх по ступенькам на трибуне, волнение опять возвращается. На коленях у Дакоты розовая тетрадка, над пустой страницей завис карандаш. Она замирает, когда я усаживаюсь рядом с ней, не говорит «привет», и я отчетливо вижу обиду в ее огромных голубых глазах. – И что нам на сегодня задала злодейка миссис Клейн? – сипло спрашиваю я. Дакота молчит. – Если тебе нужно написать несколько предложений о своем герое, то я точно не подойду. Но если о человеке, которого ты больше всех ненавидишь, готов поспорить, ты сможешь с легкостью написать про меня десять страниц. Она хихикает и тут же в ужасе прикрывает рот ладонью, словно пытаясь загнать этот пронзительный звук обратно. – Дакота, – со вздохом окликаю я ее. Она наконец поднимает на меня глаза, в которых бушует гнев. – Я злюсь на тебя. – Я знаю, малышка. Я проглатываю ком в горле. Какой же я козел! Я забил на наши с ней занятия, не приехал, чтобы объясниться. Просто взял и исчез из ее жизни. Дакоту и Робби растит мать-одиночка. Дакота часто рассказывает про нее и как-то раз призналась, что их отец одним прекрасным днем вышел из дома и больше не возвращался. У меня сосет под ложечкой от мысли, что я могу снова пробудить в ней те мучительные воспоминания. – У меня умер друг… Но я вдруг умолкаю, потому что не могу думать о Бо без пронзительной боли в сердце. Видит бог, как же я скучаю по этому дуралею! Мне не хватает наших разговоров, даже обычной болтовни ни о чем. С кем еще можно было без зазрения совести обсуждать «Сумерки»? – Мне было тяжело с этим справиться, – говорю я Дакоте. – Я никогда раньше не терял близких. Ну, только если дедушку Кендрика, но он умер, когда мне было пять. Может, ребенком я был более стойкий? Дакота настороженно смотрит на меня. – Прости меня, Коти. Мне черт… честное слово, очень жаль, что я вот так взял и исчез, не сказав ни слова. Я разрешаю тебе ударить меня по лицу со всей силы. Ну быстрее, давай, прямо сейчас, пока не видит тренер Эллис. Дакота снова хихикает. А потом доказывает, что дети и правда быстро оправляются от всего плохого: она хлопает меня по руке и говорит: – Хватит вести себя как девчонка, Дин. Ты опять мне нравишься. Я еле сдерживаю смех. – Точно? – Ага. – Она надувает пузырь из жвачки, а потом показывает на свою тетрадь. – Мне нужно написать одну страницу про свой любимый фильм и почему я люблю его. – Ясно. И какой фильм твой любимый? – «Дневники принцессы». Еще бы! – Ну что? – Я щелкаю костяшками пальцев, как будто готов. – Давай начнем. ДАКОТА √ Приехав домой, я звоню Джоанне Максвелл, и мне везет застать ее во время перерыва на ужин. Я извиняюсь за то, что не пришел на прощальную церемонию. Она принимает мои извинения. Мы почти час говорим о Бо, но потом Джоанна с неохотой сообщает, что ей пора на репетицию. Мы обещаем друг другу не терять связь, и, когда я вешаю трубку, в сердце стоит тупая боль. Но я не собираюсь нарушать обещание. Бо был важной частью моей жизни. Джоанна – его старшая сестра. Я буду продолжать общаться с ней, несмотря ни на что! ДЖОАННА √ Мне нужно сделать еще один телефонный звонок, но не скажу, что жду этого с нетерпением. Несколько дней назад я попросил Фитци отследить для меня Миранду О’Ши. Фитци всегда удается обойти закон, чтобы достать новую видеоигру, не покупая ее, так что я решил, что ему хватит мастерства достать номер телефона Миранды. И оказался прав. Понятия не имею, как он это сделал, но спрашивать тоже не собираюсь, потому что не хочу сесть в тюрьму. Я набираю номер и жду. Мы с Мирандой уже сто лет как не виделись и не разговаривали. У меня не осталось к ней никаких романтических чувств, но нам ох как нужно кое-что между собой разрешить. К тому же я до сих пор не сказал ей одну вещь. Надеюсь сегодня это изменить. Если она возьмет дурацкую трубку. Гудки все идут и идут, и я уже собираюсь разъединиться, когда в динамике звучит торопливый голос: – Алло! Я делаю глубокий вдох. – Миранда? – Да. Кто это? – Это… э-э-э, Дин. – Пауза. – Дин Ди Лаурентис. В трубке звенит тишина. – Я понимаю, что мой звонок оказался полной неожиданностью… – Откуда у тебя мой номер? – перебивает она меня, но в ее голосе нет злости, он звучит мягко. – От папы? – Нет, мой друг сумел найти. Между нами повисает неловкое молчание. – Я быстро. Мне просто нужно кое-что сказать тебе. То, что я не смог сказать раньше, потому что твой папа забрал тебя из школы. – Я торопливо выдыхаю. – Прости меня. Она тоже выдыхает, только судорожно. – Прости меня за все, что произошло между нами, – продолжаю я. – За то, какую роль сыграл в твоем… э-э-э… – Нервном срыве? – с оттенком сухой иронии заканчивает за меня Миранда. – Тут нет твоей вины, Дин. Я столкнулась с депрессией еще задолго до того, как мы начали встречаться. – Я знаю. Но… у нас был секс… а потом… Боже, как это все неприятно. И весь этот разговор кажется таким… бездушным. Как будто мы двое незнакомцев и обсуждаем личную жизнь других людей, а не нашу собственную. – У нас был секс только потому, что я соблазнила тебя, когда ты напился. – Похоже, ей тоже жутко стыдно. – А потом свалила всю вину на тебя и этим пыталась удержать, когда узнала, что ты несчастлив со мной. Ты понятия не имеешь, как плохо мне потом было. Я хотела позвонить тебе, но ужасно стеснялась. А потом папа сказал, что отправит меня в Сибирь, если я снова заговорю с тобой. Поэтому я так с тобой и не поговорила. Решила, что рано или поздно ты забудешь обо мне. – Повисает короткая пауза. – Но ты не забыл. – Нет, не забыл. Опять пауза. – Ладно, – я откашливаюсь. – Это все, что я хотел сказать. Прости, если сделал или сказал что-то, что послужило толчком к твоему срыву или усилило его. Я никогда бы не обидел тебя специально. – Я тоже никогда не желала тебе зла. Я сглатываю. – Ну и… как ты сейчас, в порядке? Весной выпускаешься из Дьюка? – Да! – Ее восторг эхом прокатывается по телефонной линии. – А потом поступаю в медицинский институт! Эта новость удивляет меня, потому что она всегда говорила, что хочет стать социальным работником, но не доктором. Наверное, все-таки люди и правда меняются. Бог знает, как изменился я сам. Мы несколько минут обмениваемся новостями, а потом я с облегчением вешаю трубку. Миранда была значимой частью моей жизни, но, несмотря на это, хорошо, что она осталась в прошлом. МИРАНДА О’ШИ √