Селфи с судьбой

– Я чесалась в коридоре, – объяснила Ангел. – И она увидела. Она немножко их расплела, а потом побрила.

– Так красиво, – восхитился Илья Сергеевич и посмотрел на неё. – Так необычно.

…Наверное, следовало сказать правду – так возбуждающе, так сексуально! – но он не мог выговорить эти глупые слова.

– Артобалевский – её муж, – сообщила Ангел. – И он с ней разводится.

– Я догадался.

– Как?!

– Катерина сказала Клавдии, что её муж решил с ней развестись. Потом приехал Артобалевский, а делать ему здесь совершенно нечего, только с кем-то встретиться. Кто-то кому-то угрожал на лестнице, я слышал. Потом Артобалевский орал, что всё будет так, как ему надо, и стукнул меня дверью. Потом мы выпивали, и он рассуждал, что жизнь устроена паршиво и одной любви на всю жизнь быть не может. А мы говорили совершенно о другом! И Катерина явно чем-то расстроена.

– Она не расстроена, – возразила Ангел. – Она не может без него жить.

– Видимо, ей придётся научиться.

– Ты не понимаешь.

Он взял в ладони её щеки, поцеловал в губы долгим поцелуем – августовская малина и свежесть! – и погладил по голове кончиками пальцев.

– Как красиво, – повторил он.

Завтракали они долго, Илья ел и никак не мог остановиться. Все давно разошлись, а он всё ел. Клавдия выглянула из кухни – она была раскрасневшаяся, в белом переднике и высоком колпаке, – посмотрела, как он ест, и сама вынесла ему ещё горку блинчиков с перетёртой сладкой брусникой.

Завидев её, он вскочил. Клавдия надавила ему на плечо и заставила сесть.

– Только смотри! – непонятно сказала она и погрозила ему толстым пальцем.

Он покивал, не в силах оторваться от еды.

– А куда ты должен смотреть-то? – уточнила Ангел, когда Клавдия скрылась.

– Вообще, – объяснил Илья Сергеевич. – Хочешь блинчик?

Они ели огненные блины, сидя плечом к плечу.

– У тебя здесь брусника, – и он пальцем провёл по её губе. – Отчего же ты не читаешь мне свои стихи?..

– Они плохие.

– Ты же поэтесса!

– Никакая я не поэтесса! Написала десять стихотворений.

– Про любовь?

Она кивнула.

– Я просто всем говорила, что пишу стихи. Надо же чем-то заниматься, а с работы я уволилась.

– Кем ты работаешь?

– Корреспондентом. Пишу на автомобильные темы, на разных соревнованиях бываю.

– Интересно?

Она подумала немного:

– Иногда бывает интересно, а иногда не очень.

– Это логично. Работа не бывает интересной всегда, чем ни занимайся.

– Тебе небось всегда интересно!..

– Мне тоже не всегда. Лекции читать скучно, хотя я хороший лектор.

– Так говорят твои студентки? – осведомилась Ангел.

Он посмотрел на неё. Как она ему нравилась, удивительно даже.

– У меня в основном студенты, – сказал он. – Я на физтехе читаю! Но студентки тоже бывают.

– Умные?


– На редкость, – признался Илья Сергеевич. – Почти как ты. Хотя ты, разумеется, самый выдающийся женский ум из встреченных мной за последнее время.

Она вдруг быстро и сильно укусила его в предплечье, просто впилась зубами. Он отдёрнул руку и на секунду прижал к себе её голову.

– Не смейся надо мной, – велела Ангел.

– Как можно!

Потом они ещё долго пили кофе, шептались, рассказывали друг другу истории. Ангел пальцем подбирала с тарелки остатки сладкой брусники, а Илья смотрел, как она подбирает.

Неожиданно распахнулась дверь, и в ресторан стремительно вошла девушка – совсем незнакомая. Не взглянув, она пролетела мимо, зашла за колонну, где стоял ещё один столик, на секунду остановилась, подумала и выскочила из зала. Процокали и затихли её каблучки.

– Ещё кто-то приехал, – сказала Ангел. Девушка была очень красивой и поэтому не понравилась ей.

– Должно быть, тоже поэтесса, – предположил Илья. – Или писательница. Ну что? На колокольню?.. Или сначала в магазин «Народный промысел»?

– Зачем тебе в магазин?

– Я должен купить жилетку из овчины. У меня вся одежда не по сезону.

«Народный промысел» Илья сначала обошёл со всех сторон – Ангел неотступно следовала за ним. В листьях сидела чёрная собачонка и зарычала, когда они прошли мимо.

– Ты ждёшь? – спросил у неё Илья. – Ну, жди, жди.

Он порассматривал деревья, словно нарисованные маслом на голубом фоне, и дом порассматривал тоже.

– Хороший домишко, – сказал он. – Я люблю старые дома.

Зои Семёновны не было за прилавком, но как только они вошли и звякнул колокольчик, она стала спускаться по лестнице.

– Зоя Семённа, – громко произнес Илья. – Доброе утро! Я привёл к вам ещё одну покупательницу!..

– Добро пожаловать, – Зоя Семёновна откинула доску и зашла за витрину. – Ой, а я вас не узнала!

– Я причёску поменяла, – буркнула Ангел, ощетинившись, и вдруг уставилась на Зою.

Илья усмехнулся. Он тоже удивился, впервые увидев Зою без куртки, пучка и очков.

– Зоя Семёновна тоже поменяла причёску, видишь? Она совсем не такая, как нам казалось раньше. Покажите нам маленький домик, Зоя, – попросил он. – Можно посмотреть?

Увидев домик, Ангел ахнула, наклонилась и стала водить носом. Илья Сергеевич над домиком встретился глазами с хозяйкой.

– Позовите Матвея, – попросил он.

Зоя перестала улыбаться. Её лицо – молодое, живое – вдруг куда-то делось, пропало. Вместо него оказалась застывшая старушечья маска.

Илья Сергеевич тоже больше не улыбался.

– Позовите, Зоя, – повторил он. – Вы достаточно морочили мне голову.

– Я не морочила!..

– Мне нужно поговорить с вами обоими.

– Смотри, там правда самая настоящая печка, – выдохнула Ангел с восторгом и потянула Илью за руку. Он не шевельнулся, и она посмотрела на него. И вдруг перепугалась: – Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил Илья. – Я прошу Зою позвать Матвея.

– Я здесь, – с лестницы отозвался Матвей. – Я иду уже.

Ангел, позабыв про домик и печку, смотрела с изумлением.

Матвей сбежал по лестнице, постоял в нерешительности, а потом зашёл к Зое за прилавок. Таким образом все четверо оказалась по разные линии фронта.

– Вы вместе живёте?

– Да, – подтвердил Матвей.

– Нет, – возразила Зоя.

– Как?! – удивилась Ангел.

Матвей сунул руки в передние карманы джинсов, ссутулил плечи и уставился на неё, как будто впервые увидел.