Семь братьев для Белоснежки

— Все, что ты готовишь, очень вкусно, — проворковал счастливо папа и опять чмокнул Альму, но уже в лоб.

Глядя на эту идиллическую картину, Алена снова вздохнула и, наверное, получилось у нее это громко.

Альма повернула голову и, заметив ее, воскликнула:

— Ой, Алена! — Немного отстранилась от мужа со смущенной улыбкой и добавила: — Добрый день.

— Ты что-то хотела, Алешка? — повернувшись, спросил папа, не переставая улыбаться улыбкой счастливо мужа.

Алена указала на закрытую дверь с противоположной стороны коридора.

— А я к Владу шла, кое-что спросить.

— Ах, он еще не вернулся из института, — тотчас отозвалась Альма и приветливо добавила: — Когда придет, передам, что ты его искала.

— Ладно, спасибо, — кивнула Алена и поспешила уйти.

«Если подумать, — рассуждала она, возвращаясь в гостиную, — то все правильно. Разве я могу папе заменить жену?»

Но даже если Алена изменила свое отношение к Альме, почему-то, видя своего отца таким счастливым, она все равно не находила в себе сил за него порадоваться.

Прямо сейчас она чувствовала себя очень одиноко.

Переодевшись, Алена решила подналечь на учебу, и следующие три часа провела за письменным столом, обложившись конспектами и учебниками.

Когда в дверь ее комнаты постучали, голова Алены уже пухла от дат, терминов и формул, так что она была только рада отвлечься.

Это оказался Влад.

— Привет, — улыбнулся он. — Мама сказала, ты меня искала.

Алена кивнула.

— Да, точно. Я кое-что хотела спросить. — Потом, опомнившись, что держит его на пороге, добавила: — Ой, заходи!

— Учишься? — с улыбкой спросил Влад, оглядев ее письменный стол.

— Угу, — ответила Алена, закрывая двери. — Садись куда-нибудь.

Влад повернул стоящий возле письменного стола стул и сел.

— Что-то случилось? — спросил он.

Алена села напротив него — на кровать.

— Не то чтобы случилось… — неуверенно начала Алена. — Просто хотела спросить. Может, ты знаешь…

Она мысленно подбирала слова, чтобы рассказать о том, как Аглая с кем-то говорила на днях в библиотеке. Но стоило ей решить, что нужно просто рассказать и в лоб спросить, знает ли он, кто это мог быть, как вдруг всем своим существом почувствовала — воздух в комнате потяжелел.

Алена смотрела на Влада и молчала. Его брови чуть приподнялись. Он ждал продолжения, но его не было.

— Да? Знаю что?

«Он не почувствовал? — недоумевала Алена. — Влад не может чувствовать присутствия Аглаи? А ведь она здесь. В моей комнате».

Всего минуту назад Алена не ощущала Аглаю так остро — могла только сказать, что призрак находится где-то в доме. Но сейчас, пусть даже она оставалась невидимой, Аглая была рядом. Наблюдала за ними. Внимательно слушала.

«Как овечек пасет, — подумала Алена. — Ну и как мне быть?»

Она видела, что Влад по-прежнему ждет, когда она заговорит, но теперь это представлялось ей затруднительным. Алена хотела выпытать у Влада такие вещи, которые Аглая предпочитала держать в секрете, поэтому спрашивать о них в присутствии Аглаи, казалось плохой идеей. И как ей теперь выкручиваться? Что сказать Владу? «Извини, я передумала спрашивать, можешь идти»? Очень смешно.

— А-а-а… Ну… — мямлила Алена и выдала первое, что пришло в голову: — Знаешь, на самом деле, я тебя не искала.

Лицо Влада озадаченно вытянулось. Алена виновато поджала губы.

— Я выходила из библиотеки, услышала папин голос, решила подойти, поздороваться с ним, и увидела, как они с твоей мамой… короче, нежничают. А потом твоя мама увидела, что я там стою.

Влад на секунду округлил рот буквой «о», как будто понял ситуацию.

— В общем, чтобы они не подумали, что я подглядывала или что-то вроде того, я сказала, что искала тебя. Твоя комната же рядом… Извини.

Алене самой было неловко от той ереси, которую она несла. Но ее затылок буквально зудел от пристального взгляда бдительного призрака, даже если Аглая оставалась незримой, а Влад почему-то не ощущал ее присутствия.

«Исчезни, ведьма старая, — мысленно обращалась к Аглае Алена и ярилась: — Мало того, что сама мне ничего не рассказываешь, так еще и Влада расспросить не даешь — висишь над душой».


Но Аглая явно не собиралась уходить. Напротив — давила своим присутствием так, что Алене стало нечем дышать.

— Что-то душно, — сказала девушка озадаченному Владу, поднялась с постели и открыла дверь на веранду.

— Ну да, — поддержал Влад, — сегодня тепло. Похоже, бабье лето началось.

Алена вернулась на кровать и села. Влад почему-то не торопился уходить, хотя Алена, вроде как, только что сказала, что ей, в общем-то, не о чем с ним говорить.

— Тебе ведь тяжело было сюда приехать? — вдруг спросил он.

Алена вскинула на него глаза — не ожидала такого вопроса. Во взгляде Влада она прочитала мягкое, ненавязчивое сопереживание. Он как будто хотел сказать, что понимает ее чувства. Из-за этого взгляда мысли Алены и в самом деле переключились с Аглаи на сцену, которую она видела несколько часов назад.

— Знаешь, — сказал Влад, — фактически и я, и мои братья росли без отцов. Но разница в том, что у всех, кроме меня, есть единокровные братья. Один, самый родной человек, кроме мамы. Родион и Артур родились от первого маминого брака. Егор и Слава — от второго. Женя и Митя — от последнего. Я всегда замечал, что между собой они очень близки, и немного завидовал им, потому что у меня такого человека никогда не было.

Влад неуклюже улыбнулся.

— А у тебя ведь всю жизнь таким человеком был твой отец, да?

Алена моргнула.

— Но даже если у каждого из моих братьев есть чуть более родной брат, чем остальные, а у меня такого нет, они все равно мои братья. И моя семья. А у тебя всегда был только твой отец. Вот я и подумал, что тебе, наверное, было очень тяжело, когда он женился на нашей матери.

У Влада было очень виноватое лицо, как будто в том, что Алене было тяжело, виноват именно он. Девушка смотрела на него несколько секунд, не понимая, что это за чувство сейчас возникло у нее в груди, потом вышла из ступора и, сделав глубокий вдох, неожиданно для самой себя заговорила:

— Когда я была маленькая, для меня было естественно принимать папину заботу. Но в какой-то момент я вдруг осознала, что у других детей все не так. О других заботились двое: мама и папа — и когда я поняла, что мой отец заботится обо мне за двоих, любит за двоих… Я ведь даже не понимала, что ему может быть тяжело, он никогда не показывал этого: всегда улыбался мне, никогда не ругал — был самым добрым папой на свете… Когда я это поняла, он стал мне так дорог, что было даже больно думать о том, как много он мне дает. Тогда я решила: я тоже буду всегда заботиться о нем, чтобы ему никогда не было тяжело или одиноко.

Влад слушал, чуть расставив глаза, с неподдельным интересом, и Алена улыбнулась:

— Так что… Мне, конечно, грустно, что я теперь для него не единственный важный человек в жизни, но… Я вот только что поняла… Со мной все будет в порядке. Потому что самое главное, чтобы папа был счастлив. Ведь на самом деле… то, чего я всегда хотела, это чтобы мое существование не мешало папе быть счастливым.

Она немного помолчала и неловко заключила:

— Вот.

Черные глаза Влада, похожие на глаза доброго и доверчивого щенка, смотрели на нее так, будто ему очень хотелось ее обнять и погладить по голове.

«Я сейчас что, на жалость напросилась?» — мысленно простонала Алена.

У нее и в мыслях не было изливать душу. Умеет же Влад, оказывается, вызывать на откровенность. А говорил: талантов никаких.

Он вдруг вздохнул и улыбнулся ей:

— Если тебе вдруг будет одиноко и захочется с кем-то поговорить, я всегда буду рад выслушать.

Алена несколько секунд смотрела на него, не зная, как реагировать, потом, чувствуя неловкость, улыбнулась, пытаясь ее скрыть.

— Ну ты даешь, — сказала она Владу, отводя взгляд. — Как можно так естественно говорить такие смущающие вещи?

Влад издал неопределенный звук, тоже неуклюже заулыбался от возникшей между ними неловкости и, закинув руку назад, помассировал шею — явно пытался таким образом спрятать лицо. Потом кашлянул смущенно и заключил:

— Ну… вообще-то я серьезно.

Алена кивнула, пряча улыбку.

— Я знаю.

Он поспешно встал и сказал:

— Ну, я пойду.

— Угу.

Когда дверь за Владом закрылась, и Алена осталась одна, она вдруг поняла, что это было за чувство в груди.

Все, что она говорила Владу, было правдой. Но почему-то слова Влада о том, что папа всегда был для нее тем самым, особенным, человеком в жизни, причиняли ей боль. Она всегда жила ради папы, всегда хотела заботиться о нем, потому что где-то в глубине души чувствовала себя виноватой, что, воспитывая ее в одиночку, он от многого при этом отказывался. Но сейчас, когда она внезапно осознала, что у папы теперь есть то, чего он лишал себя много лет, Алена почувствовала себя одинокой. Потому что ее папа был теперь особенным человеком Альмы. И получалось, что у нее, у Аленки, больше нет в этой жизни особенного человека.

Чтобы избавиться от давящего присутствия Аглаи, Алена вышла на веранду и застыла: возле перил стоял Егор и курил. Услышав Алену, повернул голову и посмотрел прямо на нее. Странно посмотрел, как будто был немного озадачен и раздумывал.

«Он слышал наш с Владом разговор? — сообразила Алена. — Наверняка слышал».

Дверь на веранду была открыта, а здесь, в этом месте, в окружении леса, очень тихо — никаких посторонних звуков, которые могли бы заглушать человеческую речь.

Алене стало еще более неловко, чем только что с Владом. Человеку, который тебя недолюбливает, совсем не хочется показывать свои слабости, а Егор ее очевидно недолюбливал.