Семь камней
Часть 79 из 96 Информация о книге
Но когда он повернул к ней свое лицо, его глаза под черными бровями были пронзительно-голубыми, и огонь в них не погас. «Ты не заслуживала его, – мысленно сказала Минни умершей Эсме и положила свою свободную руку на слегка колыхавшийся живот. – Но ты любила его. Не бойся, я позабочусь о них обоих». От автора Если вы никогда не читали в отрочестве восхитительный роман «Излом времени» Мадлен Л’Энгл, еще не поздно это наверстать. Я весьма рекомендую. Но если вы читали, то наверняка запомнили такую фразу: «Существует такая вещь, как тессеракт». Действительно, существует такая вещь, как тессеракт – геометрическая и научная концепция. Грубо говоря, это четырехмерный конструкт, где четвертое измерение – это время. Он применяется для сведения воедино двух линий пространства/времени, устраняя между ними линейное время. И это гораздо удобнее, чем громоздкая старая машина времени. Еще всем известно, что у меня бывают нестыковки в возрасте моих персонажей. Обычно я не знаю дни их рождения, да и не слишком заморачиваюсь этим и очень смутно представляю себе, кому сколько лет в моих романах в какой-то конкретный момент. Это доводит до безумия моего редактора и некоторых моих читателей, склонных к ОКР – обсессивно-компульсивному расстройству, и они очень переживают по этому поводу. Но, честное слово, выбора у меня нет. Когда я писала роман «Шотландский узник», я произвольно указала возраст младших сыновей Хэла и Минни, не думая, что мы увидим их взрослыми (а мы действительно встречаем их в то или иное время в романах «Эхо прошлого» и «Написано кровью моего сердца»). Еще… я также упоминала в «Шотландском узнике», что Джейми Фрэзер встречался с Минни еще до ее замужества в Париже и что они общались. Это значимый элемент сюжета, он влияет на этих героев и их последующие действия, поэтому так важен. И я позволила Минни рассказать лорду Джону обстоятельства ее брака с его братом Хэлом. Это также важно, поскольку говорит об отношениях между Минни и Хэлом и почему в последующих романах Хэл обращается к ней за помощью по важным вопросам. Вот эти два факта важны. А сколько лет детям – не столь важно. Но вернемся к Минни и Хэлу. Естественно, что я захотела включить в повесть знакомство Минни с Джейми Фрэзером. Окей, это случилось где-то в 1744 году, когда Фрэзеры жили в Париже и участвовали в тогдашем заговоре якобитов. На это же время приходятся беременность Минни и рождение ее первого сына Бенджамина, брак Минни и Хэла с ее переживаниями по этому поводу. Бенджамин был зачат в 1744 году. Как мгновенно поймут более придирчивые читатели, если Бенджамин был зачат в 1744 году и родился – естественно – в 1745 году, то ему не могло быть восемь лет в 1760 году, на который приходится время действия романа «Шотландский узник». Но только ему все-таки было восемь. Очевидно, единственная возможность объяснить такой возраст Бенджамина – а также возраст его братьев Генри и Адама – это сделать логичное заключение, что где-то между написанием «Шотландского узника» и «Зеленой беглянки» случился тессеракт, и мальчики при следующей встрече станут взрослыми людьми, да это и не важно. К счастью, я всецело уверена в интеллекте моих Очень Умных Читателей и знаю, что они поймут общую идею и станут наслаждаться сюжетом без бессмысленного копания в мелочах. Маринисты В одном месте сюжета Минни, глядя на свое бальное платье нежно-зеленого цвета «нильской воды», вспоминает свое знакомство с месье Верне, известным маринистом, любителем китов. В XVIII веке художники действительно любили рисовать китов. Тогда был большой спрос на романтические морские пейзажи, соответственно, были и мастера в этой области. Клод Жозеф Верне – реальное лицо, известный художник-маринист – писал морские пейзажи, на которых часто присутствовали киты. Он мастерски изображал морскую воду с ее многочисленными оттенками, так что вполне мог сказать Минни про «зеленую беглянку», т. е. зеленую краску, которая в те времена делалась из нестойкого зеленого пигмента, который быстро выцветал, в отличие от более стойких и долговечных синих и серых красок. Конечно, вы все понимаете метафорическую аллюзию такого названия. Я включила месье Верне в сюжет, чтобы пояснить читателям, которые не говорят по-французски и не всегда ищут в Гугле непонятные слова, что «о-де-ниль» («нильская вода») – это оттенок нежно-зеленого цвета. Осада Ямайка 1762 год, начало мая Лорд Джон Грей осторожно сунул палец в маленький каменный горшочек с маслянистой жидкостью, вытащил его и опасливо понюхал. – Боже! – Да, милорд. Вот я и говорю. – Его слуга Том Бёрд, отвернувшись, закрыл горшок крышкой. – Если вы натретесь этой дрянью, все мухи будут ваши, сотни мух слетятся как на дохлую крысу. Давно сдохшую, – добавил он и для верности завернул горшочек еще и в тряпку. – Что ж, справедливо, – с сомнением сказал Грей. – Думаю, что кит тоже давно ушел из жизни. – Он поглядел на дальнюю стену своего кабинета. Как обычно, вдоль панелей на белой штукатурке сидели мухи, жирные и черные, словно смородины. И точно, некоторые уже поднялись в воздух и лениво полетели к горшочку с китовым жиром. – Где ты это достал? – Хозяин «Головы мавра» держит целый бочонок, он заправляет им светильники. Говорит, что это дешевле, чем сальные свечи, не говоря уж о восковых. – А-а. Еще бы. – Если учесть, какая вонь стоит в «Голове мавра» многолюдными вечерами, никто и не заметит среди других запахов горящий китовый жир. – Что ж, на Ямайке его легче достать, чем медвежий жир, – заметил Том, забирая горшочек. – Хотите, я смешаю жир с мятой, милорд? Может, будет лучше, – добавил он, с сомнением наморщив нос. Том схватил промасленную тряпку, всегда лежавшую на углу письменного стола, и ловким движением сбил муху на лету. – Дохлый кит с гарниром из мяты? От этого моя кровь станет особенно привлекательной даже для взыскательных кусачих насекомых в Чарльзтауне – не говоря уж о Канаде. – Мухи на Ямайке были назойливые, но не кусали, а морской бриз и муслиновые экраны на окнах неплохо ограждали жилище от москитов. А вот в болотах на побережье Северной Америки… и в глубине канадских лесов, куда он отправляется… – Нет, – нерешительно сказал Грей и почесал шею при одной только мысли о канадских оленьих мухах. – Если я намажусь китовым жиром, то не смогу поехать к мистеру Малрину на праздник в честь его нового дома. Я надеюсь, что мы достанем медвежий жир в Южной Каролине. А пока что… может, возьмем прованское масло? Том решительно покачал головой: – Нет, милорд. Азил говорит, что это масло привлекает пауков. Они приползают ночью и слизывают его с кожи человека, пока он спит. Лорд Джон и его слуга вздрогнули, вспомнив происшествие с банановым пауком, у которого размах ног величиной с детскую ладонь. Паук неожиданно выскочил из спелого банана, а за ним сотни маленьких паучат. На прошлой неделе Грей устроил прощальную вечеринку в саду по поводу своего отъезда. На ней присутствовал и его преемник на посту губернатора, достопочтенный мистер Хаутон Брейтуэйт. – Я думал, что его тут же хватит апоплексический удар, – сказал Грей, скривив губы. – Возможно, он жалеет о том, что приехал сюда. Грей посмотрел на Тома, Том на Грея, и они прыснули со смеху, вспомнив лицо достопочтенного мистера Брейтуэйта. – Ладно, ладно, – сказал лорд Джон, взяв себя в руки. – Этого никогда не будет. Неужели ты… Его прервал грохот колес по гравию. К Кингс-Хаусу приближалась карета. – О боже, это он? – Грей виновато поглядел на беспорядок в кабинете. В углу зиял своими недрами полуупакованный чемодан, письменный стол был усеян валявшимися в беспорядке документами и остатками ланча. Зрелище, не самое подходящее для человека, который назавтра станет тут хозяином. – Беги и отвлеки его, ладно, Том? Отведи его в гостиную и влей в него ром. Я приду к вам, как только сделаю… что-то… с этим. – Он махнул рукой на хаос в комнате, и Том послушно исчез. Грей схватил тряпку и прихлопнул зазевавшуюся муху, потом схватил тарелку с кожурой фруктов, хлебными крошками и кляксами крема и выбросил все это из окна в сад. Поставив пустую тарелку под стол, начал торопливо собирать бумаги в пачки, но его лихорадочную активность почти сразу прервало появление Тома. – Милорд! Это генерал Стэнли! – воскликнул он с восторгом. – Что? Кто? – тупо переспросил Грей. Его мозг, занятый деталями неминуемого побега с Ямайки, отказывался воспринимать что-то, противоречащее упомянутому побегу, но имя «Стэнли» все же прозвенело словно далекий колокольчик. – Может, вспомните его, поскольку он супруг вашей матери, милорд? – сказал Том с приличествующим ситуации бесстрастным тоном. – О… этот генерал Стэнли. Почему ты мне сразу не сказал? – Джон торопливо схватил с крючка свой мундир и влез в него, попутно стряхнув крошки с камзола. – Конечно, зови его сюда! На самом деле Джону нравился третий муж его матери (она уже была дважды вдовой, когда четыре года назад покорила лихого генерала), хотя в сложившейся ситуации всякое вторжение в жизнь военного лица следовало воспринимать с опаской. Опаска оказалась, как всегда, оправданной. Генерал Стэнли, появившийся перед ним, был не тот грубоватый, высокомерный, самоуверенный мужчина, какого Грей видел в последний раз рядом с матерью. Этот генерал Стэнли хромал, опираясь на палку, его правая нога была забинтована, а лицо было серым от боли, усилий… и огромного беспокойства. – Генерал! – Джон схватил его за руку и поддержал, потом усадил в ближайшее кресло, торопливо убрав с него пачку карт. – Садитесь, пожалуйста. Том, прине… – Это уже здесь, милорд. – С похвальным проворством Том вытащил фляжку Грея из открытой дорожной сумки и сунул в руку генерала Стэнли. Генерал взял ее без лишних вопросов и стал пить. – Дорогой лорд, вы спасли меня, – сказал он потом с тяжелым вздохом, поставив фляжку на колено, – я не решался пить что-либо с тех пор, как сошел на берег. – Он выпил еще, уже медленнее, закрыв глаза. – Том, пожалуйста, принеси еще, – сказал Грей, глядя на это. Том посмотрел на генерала оценивающим взглядом, не уверенный, доживет ли тот до новой порции бренди, но решил положиться на его живучесть и пошел искать подкрепление. – Боже. – Генералу стало заметно лучше, но ему было еще далеко до человеческого вида. Он благодарно кивнул Джону и дрожащей рукой протянул пустую фляжку. – Доктор говорил, что мне нельзя пить вино – это вредно при моей подагре, – но я не помню, чтобы он что-то сказал про бренди. – Хорошо, – сказал Джон, глядя на забинтованную ногу отчима. – А он что-нибудь говорил насчет рома? – Ни слова. – Превосходно. У меня закончился французский коньяк, а вот рома много. – Принесите бочонок. – Генерал слегка порозовел и стал заметно четче воспринимать окружающее. – Вы упаковываете вещи перед отъездом? – Да, я упаковываюсь и уезжаю, – ответил Джон. В его животе все заметнее ощущался холодок опасений. – Я собираюсь сесть сегодня на корабль и отправиться в Чарльзтаун. – Слава богу. Я боялся, что не успею. – Генерал шумно вздохнул, потом взял себя в руки. – Это касается твоей матери. – Моей матери? Что такое? – Опаска мгновенно переросла в тревогу. – Что с ней случилось? – Пока ничего. Во всяком случае, я искренне надеюсь на это. – Генерал взмахнул рукой в воздухе, и этот неопределенный жест, вероятно, означал уверенность, но совершенно не успокоил Грея. – Где она, черт побери? И что собирается делать? – Грей произнес это скорее сердито, чем с почтением, но это было следствием охватившей его паники. – Она в Гаване, – ответил генерал Стэнли. – Помогает вашей кузине Оливии.