Семейная тайна

 * * * 
 



Пролог

Блэкпул, Северо-Западная Англия, 1935 год




[1]

— Это лучший замок из песка, который мне доводилось видеть! — воскликнула Мэри, глядя с улыбкой на дочурку Анну. — Маленькие флажки вдоль рва делают его достойным самого короля.

— Этот мне нравится больше всего. — Девочка показала на британский флаг из бумаги, неистово развевающийся на сильном апрельском ветру, дувшем с Ирландского моря. — Он подходит по цвету к моему купальнику.

— А этот синий флажок очень подходит к цвету твоей кожи, — рассмеялся Дерек. — Тони и Айлин пришла в голову отличная мысль — прогуляться по набережной. Тони обещал узнать, что дают в Уинтер Гарденс[2]. И сказал, что угостит нас в городе ужином, если мы уговорим хозяйку посидеть с Анной.

— Да, он хороший друг, — сказала Мэри, приподнявшись на шезлонге, чтобы налить горячего чаю из термоса. — Они оба очень хорошие. Тони такой щедрый и добрый, и так заботлив по отношению к Айлин. — Мэри понизила голос: — Айлин сказала, что тоже хотела бы малыша, но Бог пока не дает. Ну, еще успеется… Вот, дорогой, возьми. — Она передала Дереку чашку с чаем и налила еще одну для себя. — Выпью чаю — и, думаю, тоже немного прогуляюсь, если ты присмотришь за Анной. Этот старый продавленный шезлонг что-то перестает мне нравиться.

Допив чай, Мэри поднялась по ступенькам на набережную, остановилась наверху у ограждения, чтобы помахать рукой мужу и дочери, и направилась к Башне[3], надеясь встретить по дороге Тони и Айлин, возвращающихся с прогулки.





* * *


Двое рабочих, возле которых стояли холщовые сумки с кистями и банками краски, склонились над ограждением — всего на несколько ярдов[4] ниже того места, откуда на ступеньки, а затем — на набережную вышла молодая красивая брюнетка.

Один из рабочих выглядел весьма впечатляюще: рослый красавец с такими широкими плечами, что, казалось, на них легко можно удержать целую лошадь. Густая темная борода скрывала почти всю нижнюю часть его лица и мощную шею. Быстрые темные глаза были прищурены и подмечали все вокруг.

Его же коллега, напротив, был худощавым. У него были мелкие черты лица, светлая кожа и выразительные голубые глаза. Когда он обратился к своему товарищу, в его голосе отчетливо прозвучал мелодичный ирландский акцент.

— Первая из блэкпульских красавиц в этом году, — сказал тот, что пониже, глядя вслед грациозно удаляющейся молодой матери.

— Ага, и это вселяет надежду, — ответил здоровяк, сразу выдав свое шотландское происхождение. — Знаешь, Малыш Дэнни, меня ведь радует здесь не только прекрасная погода. Наблюдать за тем, как хорошенькие женщины нежатся на пляже в солнечных лучах, — вот что наполняет смыслом мой тяжелый трудовой день.

— Я готов выпить за это, Большой Джон! — сказал Дэнни Маги.

— В мире наберется немало вещей, за которые ты готов выпить, — ухмыльнулся Джон Фергюсон. — Полагаю, это потому, что ты ирландец.

— Ну а ты бы за что выпил? — Дэнни рассмеялся, хлопая товарища по спине.

— К счастью, нам с ней по пути, — сказал Джон, кивая в сторону удаляющейся молодой красавицы. — Первая пинта[5] с меня, если тебе удастся узнать ее имя. Ну а если первым узнаю я, угощаешь ты.

— Готовь деньги, здоровяк.





* * *


Мэри шла по набережной в сторону Башни; холодный ветер играл полой ее плаща. Женщина оглянулась назад, чтобы еще раз помахать Дереку и Анне; девочка уже успела уютно завернуться в полотенце, и эта сцена наполнила сердце Мэри радостью. Какое счастье — отправиться на отдых с четырьмя людьми, которые значили для нее больше всего на свете. Любимая дочурка, прекрасный муж и дорогие старые друзья… Проводить отпуск в Блэкпуле стало для них чем-то вроде ежегодной традиции. Иногда они приезжали сюда на пасхальные праздники. А несколько раз — летом, когда погода более предсказуема, а пляжи заполнены рабочими из промышленных городов, проводящими здесь выходные. Мэри заметила Айлин и Тони — они сидели на Голубой скамейке[6], легендарном месте встреч для жителей и гостей города. Скамейка служила прибежищем для потерявшихся детей, ее давно облюбовали молодые влюбленные, а уставшие путники могли здесь немного передохнуть. Еще с прошлого столетия скамейка занимала это примечательное место с видом на море и прочно вошла в местный фольклор. Никто уже не мог припомнить, кто ее тут установил, но сегодня Мэри вдруг обратила внимание на то, что скамейка начала разрушаться. Хоть ее и покрывали каждый год краской, на металле проступали пятна ржавчины. Мэри отметила, что в этом году Корпорация пока что не прислала никого для покрасочных работ; ей хотелось верить, что о скамейке все же не забудут.

— Эй, Айлин, Тони, как прошла ваша прогулка? — окликнула Мэри друзей, поравнявшись с местной достопримечательностью.

— Мэри, мы подозревали, что, если посидим здесь еще немного, ты отправишься нас искать, — рассмеялся Тони, подвигаясь, чтобы освободить для нее место на скамейке рядом с Айлин. — Не думал, что вы решите остаться на пляже.

— Ну, сегодня не так уж и холодно, — возразила Мэри. — Анна настояла на том, чтобы надеть купальник, и когда я уходила, она была ярко-синего цвета.

Все трое рассмеялись, и Айлин развернула коричневый бумажный пакет с мятными леденцами.

— Угощайся, дорогая. Ни моя талия, ни мои зубы не выдержат еще одной конфеты.

Какое-то время Мэри ела леденец, пока Тони говорил о программе Уинтер Гарденс, а его жена комментировала их выбор.

— Мы непременно должны послушать новый вурлицеровский орган[7] в Императорском зале. — Голос Айлин звучал восторженно. — У них новый органист по имени Хорас Финч — говорят, он неподражаем. Как по мне, это и есть мелодия побережья.


— А по-моему, мелодия побережья — это завывание штормового ветра, — невозмутимо произнес Тони.

Женщины разразились хохотом. Когда их разговор подходил к концу, они увидели перед собой двух молодых мужчин в комбинезонах, с сумками на плечах. Судя по всему, их интересовала скамейка, на которой сидели Мэри и ее друзья.

— Добрый день, — обратился к ним невысокий жилистый мужчина со светлыми вьющимися волосами. — И, как по мне, он действительно добрый.

— И вам добрый день, — ответил Тони. — Полагаю, вы пришли, чтобы привести в порядок Голубую скамейку?

— В точку! — сказал ирландец. — Но, по-моему, было бы ужасно грубо прогонять девушек с насиженного места. Сдается мне, вы проводите здесь отпуск, не так ли?

— Думаю, это очевидно, — улыбнулась Мэри.

— Вы так же умны, как и красивы, — продолжал неугомонный ирландец, вежливым жестом приподнимая шляпу. — Знаете, у меня есть дар, ведь я — седьмой сын седьмой дочери[8] и, стало быть, могу рассказать о вас кое-что, чего явно не должен бы знать.

Его напарник закатил глаза в шутливом негодовании.

— Вы только послушайте, что за чепуху несет мой приятель! — воскликнул он.

Айлин ткнула Мэри локтем в бок. Женщины зашептались и захихикали.

— Ладно, валяйте! — сказала Мэри. — Но я не буду золотить вам ручку.

— И не нужно, милая леди, — сказал невысокий рабочий. — Для такой красавицы, как вы, я воспользуюсь своим даром бесплатно.

— Ну что ж, послушаем, — сказал здоровяк с шотландским акцентом и рассмеялся.

— Ладно, откуда мы? — спросила Айлин.

К счастью для Дэнни, у нее был говор, характерный для ее региона, а он умел прекрасно различать ланкаширские и чеширские акценты, столь часто звучавшие на курортных берегах Блэкпула. После первого же правильного ответа, встреченного восхищенными возгласами, ирландец решил вновь обратиться к молодой матери, пока его не раскусили.

— А теперь дайте мне руку, — попросил он ее, и Мэри нерешительно, с тревожной улыбкой положила левую руку в его ладонь — не очень чистую, грубую, мозолистую.

Дэнни минуту внимательно изучал ее руку, а затем сказал:

— Вижу, вы замужем. Верно?

Мэри, Айлин и Тони переглянулись и расхохотались.

— Обручальное кольцо на пальце — неплохая подсказка, — заметила Мэри, и теперь смеялись уже все.

— Ладно! Ладно! Дайте взглянуть… Вижу красивого мужа — высокого, темноволосого. Он чуть старше вас. Я прав?

— Все верно! — сказала Мэри. — Как вы об этом узнали?

— У меня же дар! — напомнил рабочий. — Так… Что у нас тут… Вижу ребенка, маленькую девочку… Ей четыре или пять, верно?

— И снова угадали! — изумленно воскликнула Мэри. — Анне четыре года. Как вы об этом узнали? У вас и вправду дар, не так ли?

— Дар чесать языком! — вмешался здоровяк. — Просто мы видели вас на пляже.

Мэри отдернула руку, коря себя за излишнюю доверчивость, но ей трудно было сердиться на этого очаровательного нахала с искрящимися голубыми глазами.

— На секунду я вам поверила, — улыбнулась она.

— И я, — сказал Тони, на которого дружелюбие этих рабочих произвело приятное впечатление. — Вы всегда тестируете свой «дар» на приезжих?

— Только на красивых леди, — ответил рослый шотландец. — Кстати, я — Джон Фергюсон, известный в этих краях как Большой Джон. А это — мой напарник и товарищ по авантюрам, Дэнни Маги, или Малыш Дэнни.

— Тони и Айлин Уизерс.

— А я — Мэри Фостер.

— Полагаю, ты угощаешь, — обращаясь к Дэнни, произнес Большой Джон непонятные остальным слова.

Рабочие явно не спешили приступать к делу — вместо этого они расселись на тропинке перед скамейкой и продолжили болтать. Они расспросили приезжих об их планах на отпуск и о том, что те уже успели увидеть. Айлин угостила всех леденцами, и Джон с Дэнни принялись развлекать новых знакомых забавными историями о своей работе в Блэкпульской корпорации. Из их рассказов было понятно, что они не ладят с начальством и, вероятно, до сих пор не уволены лишь благодаря отчасти своей изворотливости и обаянию, а отчасти потому, что были хорошими специалистами — разумеется, когда не ленились.

— Ну что ж… — сказал Дэнни, потирая руки в предвкушении работы. — Думаю, пора приступить к покраске Голубой скамейки, если эти замечательные люди не против.

— Да, конечно, вам пора. Да и нам тоже, — произнесла Айлин. — Господи, Мэри, ты знаешь, который час?! Дерек и Анна подумают, что мы поехали в Чешир без них!

— Боже мой! — воскликнула Мэри, глядя на часы. — Я же сказала им, что ухожу ненадолго. Нужно бежать. До свидания, Дэнни, до свидания, Большой Джон. Надеюсь, еще встретимся. Мы пробудем здесь еще пару дней; рада буду увидеться с вами.

— Мы все будем этому рады, — добавил Тони, пожимая руки рабочим. — До встречи!