Сердце Стужи

Улыбка на губах знакомая, насмешливая и холодная. Плащ, мерцающий на спине, и руки, крепко взявшие за плечи и вздернувшие меня с мерзлой земли на ноги.

— С-соскуч-чился, л-лорд, — отбивая ритм зубами и тщетно силясь добавить хоть чуточку издевки к словам, проговорила в ответ, — л-лично явился?

Огонь потек к губам, лицу и обожженной холодом коже, согревая.

— Сил нет, как соскучился.

Настиг ведь, скрылся за пеленой, а я заметить не успела. А может, и Эрхана он все это время закрывал, дозволяя бегать ко мне, а сам наблюдал? Зачем только?

Широкие ладони сжались крепче, а в моей голове пронеслось стремительно, что если смогу оттолкнуть, то успею кувыркнуться с края и оказаться на своей стороне.

Я ударила без предупреждения, не поднимая рук. Они не дрогнули даже и не обозначили направление удара, но огонь устремился к широкой груди. Лорд отшатнулся, инстинктивно закрываясь от меня, а я оттолкнулась ногами и упала спиной назад.

Не коснулась воды. Не успела. Пересечь границу не хватило лишь сотой доли секунды.

Поймал за летящую в воздухе руку, рванул на себя.



Он прикрыл на миг глаза, когда шелковистый локон хлестнул по лицу, вдохнул глубоко и крепче перехватил поперек груди забившуюся кошку. Сжал сильнее и на один удар сердца позволил себе замереть вот так, а после резко утянул чародейку в снежный провал.

Она билась и сопротивлялась так отчаянно, словно предчувствовала, куда лежит их путь. Даже на пороге ледяного дворца не перестала изворачиваться, и он вынужден был заломить ей руки за спину и стянуть крепкой веревкой, а еще одну петлю накинуть на тонкую шею. Чародейка оказалась вдруг связана тем хитроумным способом, когда даже головой невозможно качнуть, не то что подскочить и ударить в подбородок лорда, ведущего ее сквозь ледяные палаты. Форма просохла от мечущегося под кожей огня, волосы растрепались, а маг провел ладонью по своей щеке, убирая следы от глубоких царапин. Они покрылись белой корочкой, и Бренн опустил взгляд на кудрявую голову насмерть перепуганной девушки. Весна пыталась смотреть по сторонам, но мешала веревка, и она шла, оступаясь на гладком полу, и не падала лишь благодаря твердой руке ледяного мага.

Я не могла понять, зачем он принес меня сюда. Сперва запаниковала, что лорд надумал сразу наказать за нарушение границы, а хуже наказания от него ничего не могло быть. Вот только перенес он вовсе не в центр крепости, где на виду у всех имел возможность вдосталь посмеяться над чародейкой. Он привел в невероятные по красоте палаты, насквозь ледяные, словно настоящий дворец. Хотя это и был ледяной дворец, кажется, я начала догадываться чей. Попыталась упереться ногами, но войд даже не заметил этих усилий. Просто повлек меня вперед, как если бы оказался дрейфующим по просторам Вечного океана айсбергом, случайно накатившим на маленькую щепку.

— Ой! Бренн! Ну зачем же ты ее связал? — Этот голос заставил меня резко затормозить и налететь спиной на грудь лорда. В нее я и вдавилась, позабыв, что это он меня сюда привел, а на плечо тут же легла широкая ладонь и крепко его сдавила. Мне не доводилось еще слышать столь красивых и чарующих голосов, которые при этом хлестали бы по лицу подобно зимним штормам, он и ласковым был ровно настолько, чтобы я до конца не задохнулась в его обволакивающем очаровании. С шеи тут же исчезла петля, хотя я даже не захрипела, а вот руки остались перетянуты веревкой.

Я посмотрела на богиню и поняла, что настолько красивых женщин просто не бывает в этом мире. И все же абсолютное совершенство стояло сейчас передо мной и внимательно разглядывало, а огонь бушевал внутри, вновь причиняя боль, и только от руки на плече шел ровный холод, усмирявший и частично приглушавший огненную муку.

— Сопротивлялась? — бросив взгляд на своего верного стража, молвила богиня. — Тогда и не развязывай пока, а то вон пламя в глазах плещется, испортит мне здесь что-нибудь ненароком.

А сама пошла мне навстречу величавой плывущей походкой, обошла по кругу, рассматривая, будто корову на базаре. По правде сказать, я и ощущала себя этакой коровенкой плешивой, еще и притащили сюда на поводу. Зато понятно стало, как Стужа могла забирать сердца мужчин в полное свое владение. Такую, раз увидев, во всю жизнь не позабудешь. А у самой только одно сердце было, преданное и холодное, под стать ее морозной красоте.

— Похожа, но не она, — щелкнув изящными пальчиками, проговорила богиня. — А поведай мне, девочка, свою историю. Как ты оказалась в Северных землях?

Голос ласковый полился сахарной карамелью, а я опять ощутила, что задыхаюсь от приторной сладости, словно она комом в горле встала.

— Сопротивляется, — усмехнулась богиня, мельком взглянув на моего стража, и тут же махнула ему, — нет, нет, не стоит принуждать, она и так расскажет, правда, милая? Ну, давай поведай нам, разве там есть, что скрывать?

Меня отпустили и боль, и удушье, рука на плече помогла устоять на ногах, когда перед глазами закружили разноцветные звезды, и я стала рассказывать. Если затем сюда привели, то отчего не поведать историю. Если я напоминаю кого-то, но не она, вдруг удастся узнать, откуда родом та, чья внешность по наследству досталась.

Рассказала о найденной в лесу почти замерзшей чародейке, поведала про отца-охотника, обогревшего Найдену и подарившего той дочь, а после о смерти молодой чародейки, то ли обменявшей свою жизнь на мою, то ли посчитавшей, что напрасно она задержалась в этом мире, а не уснула пораньше в снежном лесу. На том и остановилась, не упомянув, как жилось мне в семье, не рассказав о родных. Ведь об этом она не спрашивала.

— Дочка, значит. И что же с тобой делать? — пожала обнаженными плечиками и вновь подняла взгляд на своего лорда, спрашивая уж точно не у меня.

— Твое слово, богиня, — прозвучал ровный, холодный, без малейшей эмоции голос.

— Убей! — взмахнула изящно рукой, отворачиваясь.

Он отошел. Я спиной почувствовала, что позади вдруг стало пусто. Обернулась медленно, видя, как поднимает ладони.



Чародейка стояла не двигаясь. Просто глядела на него. Молча, обреченно. Не просила, не умоляла сохранить жизнь, не спрашивала вовсе, почему надумали ее убить, что плохого она причинила богине и за какой грех должна расплатиться. Только смотрела, понимая, что именно он убьет ее сейчас, и не сопротивлялась. Даже огонь не взметнулся, не отреагировал, когда от его рук потекла вперед снежная Мгла.

Приблизилась, коснулась, тронула кончики форменных сапог, слишком грубых и тяжелых для крошечной ножки. Потекла по ним, оставляя насквозь обледенелыми, и пока лед просачивался сквозь грубую кожу, чтобы коснуться кожи намного нежнее, пока волокна расщеплялись и опадали неровными мерзлыми кусками, мгла кралась выше. Опутала нитями форму цвета теплого летнего неба, пробралась по шее, губам, щекам, не сумев сразу же заковать их в лед. Огонь, не призванный чародейкой, но бывший ее сутью, еще не давал заключить тело в броню, он сопротивлялся, пока чужая сила не сомкнулась над кудрявой растрепанной головой плотным пологом.

Чародейка изогнулась в самом последнем усилии стряхнуть с себя сковывающий, убивающий холод, дар воспротивился гибели, сила отреагировала на другую силу, а она плакала от боли и страха, сдаваясь под превосходящим, слишком мощным напором, и… умирала. Оставалось совсем немного…

Равнодушная мгла, преданно льнувшая к пальцам лорда и заключившая добычу в крепкие объятия, вдруг дрогнула, когда ее разбили всполохи теплого света. Он вспыхнул вокруг обвязанных веревкой запястий, пробившись сквозь снежный кокон. Солнечный золотистый поток вмиг обволок застывшую в ледяных путах чародейку, полыхнул красным пламенем, и ждущую тишину ледяного дворца разбил удивленный голос: «Это что тут происходит? Стужа!»

— Яр! — Возглас богини прозвучал не чарующе, а резко и безмерно удивленно. — Какими судьбами?

— Какими судьбами? Ты здесь чародейку убиваешь? Мою чародейку?

— Твою?

— Все чародеи мои!

— Вовсе не убиваю. С чего ты решил?

— Это потому мгла твоего лорда ее жизнь забирает, что не убиваешь?

Яр махнул рукой, и тепло жаркого солнца пробилось сквозь мерзлый туман острыми лучами. Рассеяло и разогнало белесую мглу, а чародейка осталась лежать на гладком, покрывшемся трещинами ледяном полу.


— Я многие твои выходки терпел, но это, — Яр указал рукой на неподвижную девушку, — уже за гранью! Кто позволил трогать моего человека?

— Она там что-то нарушила, правда, Бренн?

— Границу пересекла, богиня, — невозмутимо склонил голову лорд.

— Да! А у нас уговор, границу не нарушаем. Эту чародейку и так возвращали однажды твоему Зорию.

— А еще у нас уговор о мире, Стужа, — зло проговорил Яр, — или месть твоего лорда огненным не знает границ? Тогда ты на что, раз не можешь его приструнить?

— Пугали ее просто, чтобы в другой раз неповадно было.

— Пугали? И сюда он девушку поболтать только привел? А для удобства еще и руки ей связал? Кого ты пытаешься обмануть, сестра? Уж обычное заклятие от смертельного я отличить смогу.

— Связали, потому что сопротивлялась. Ох, Бренн, и правда, развяжи ее, а то со стороны не то кажется. Вон Яр не разобрался, обычную мглу за смертельную принял.

Лорд молча подошел к приходящей в себя чародейке, одним движением распустил узел на запястьях и, быстро скрутив веревку, сунул в карман.

Внимательно наблюдавший за действиями лорда Яр быстро осмотрел чародейку, но ни на шее, ни на руках или ушах не наблюдалось у нее украшений из солнечного камня, того самого, чей зов привел его сюда, во дворец Стужи. Когда-то бог сам создал камни из соленых слез и зарядил собственной магией, чтобы они охраняли жизнь той, кого стремился сберечь. Взгляд помимо воли скользнул к алому кругу, и свет услужливо показал своему хозяину целую массу мелких трещин, испещривших центральный кристалл изнутри. В прошлый раз Яр заставил свет преломляться так, чтобы Стуже не видны были любые повреждения, но сейчас обилие трещин поразило его самого.

«Очень интересно», — рассудил он, взглянув на невозмутимого лорда. Сняв веревку, тот отошел в сторону и даже не подумал помочь чародейке подняться.

«Где же камень?» — вновь задался вопросом Яр, посылая по просторному залу свой зов. Слышимый лишь хозяину, он отразился от кармана снежного лорда, в котором только что укрылась свернутая веревка.

«А эта ситуация обещает быть весьма занимательной».

— Ну все, развязан твой человек, теперь ты доволен? — раздраженно спросила Стужа, размышляя о том, как не вовремя порой приносит брата в ледяной дворец. Мог бы чуточку позже ее навестить.

— Вовсе не доволен. — Яр сложил на груди руки.

— И что еще нужно для удовольствия?

— Трепку тебе задать, сестра, совсем от рук отбилась.

— Я отбилась? Ты сам правила придумывал и о границе, и о нарушениях. Или они только моих снежных касались, а твоим можно туда-сюда ходить и ничего им за это не будет?

— Ты клятву после прошлой войны давала мне вреда не чинить. Или последний проигрыш ничему не научил?

— Я и не нарушала! Как и прежде, моя магия в отношении тебя связана словом.

— Губить чародеев без моего ведома то же самое, что идти против меня! И можешь как угодно ситуацию обрисовывать, но в этот раз я словами не ограничусь. — И Яр сделал шаг к сестре, а Стужа, вскрикнув, укрылась за широкой спиной своего лорда.



Сознание выплыло из забытья, меня толкнуло в виски, и запульсировало в голове, проясняя зрение, слух, возможность снова чувствовать то, что меня окружало. До меня донесся тонкий вскрик: «Бренн!» — и на глазах стала разворачиваться непонятная картина. Снежный лорд шагнул навстречу светловолосому мужчине, которого я не знала, но в котором было нечто смутно знакомое. Веяло с его стороны теплом и солнечным светом. Только лицо выглядело излишне хмуро и напряженно.

Они удивительно смотрелись друг против друга одинаково высокие, только один с волосами, мягко отливающими солнечным золотом, и другой, шире в плечах, мощнее и со снежными мерцающими прядями. В первый момент мне сложно было разобраться, а потом накатило, укрыло воспоминаниями, и последним мазком в угасающей памяти была белая мгла, текущая ко мне от протянутых ладоней.

Бренн меня убивал!

Стужа приказала, и он…

И в этот миг скрутило.

Все пламя, вся сила вдруг хлынули к сердцу, охватили его и принялись жадно пожирать в свирепом огне. Он хотел убить меня по одному ее приказу, просто так, ни за что.

Сейчас я не могла рассуждать, почему все еще жива. Сердце превратилось в живой факел. Мне было больно тогда, когда он вышвырнул из своей жизни, ведь существовал уговор, и лорд ничего не обещал, но вот настоящие ощущения оказались за гранью боли. Невыносимые, потому что сердце горело.



— Не трогай, Яр, — произнес этот смертный, без страха глядя в глаза божества. Даже голос звучал ровно, без надрыва, без колебаний, в которых столь легко угадать напряжение. Этот маг не боялся и ни капельки не дорожил собственной жизнью.

— Прячешься за спиной человека, Стужа? И не жаль будет, когда я его убью? — На руку лег луч света и, преломившись в ладони, обратился полыхающим мечом.

Лорд ответил лишь тем, что опустил свою руку к полу. Прозрачно-голубой клинок с острой кромкой соткался из воздуха, впитав в себя ледяную взвесь. Но поднимать оружие в защитном жесте снежный маг не спешил.

— Он может сразиться с тобой, а я помогу. Мне не направить магию против тебя, брат, а помогать клятва не запрещает, — обняв за талию своего лорда и прижавшись к его спине, ответила богиня.

Яр не сразу поверил ее словам. Невозможно наделить смертного подобной силой, не убив его при этом. Оттого он лишь рассмеялся, прочертив в воздухе огненный круг.

— Забавная шутка, Стужа. Хочешь сказать, будто, не имея шанса противостоять мне, ты влила собственную силу в мага и он до сих пор жив? Очередная ложь, сестренка, в попытке избежать наказания. Это невозможно. Ты сожжешь сердце смертного, пытаясь увеличить его дар.

— Это возможно, если сердце уже сгорело! — выкрикнула Стужа, и Яр остановился. Оружие опустилось к земле, а потом и вовсе исчезло. В ответ на этот жест испарился и ледяной меч.