Сестры Спринг
Часть 37 из 55 Информация о книге
Не сказать, чтобы Ривер на меня подсел. Для него бóльшую важность имела репутация парня, у которого есть фотки голой Мэг Спринг. По школе ходили слухи, что за эти картинки он брал с парней по десять баксов. Девчонки получали фотки бесплатно, чтобы попридираться, пообзываться и покритиковать – «сосочки-стручочки», растяжки на бедрах. Девчонки в моей прежней школе были злее парней. От парней я не слышала столько обидных слов. Ривер вел себя бездумно и безответственно, и мне казалось, что Джон – его полная противоположность. Теперь я контролировала ситуацию, все козыри находились в моих руках. Мне хотелось, чтоб Шайа увидел, как я счастлива с Джоном Бруком. Я надеялась, что так будет легче смириться с тем, что он выбрал Белл. Такая вот нелогичная логика была у меня в девятнадцать. В старших классах я каждый день узнавала о себе что-то новенькое, раскрывала новые грани удовольствия, которое можно получать от жизни, типа вкусной еды. Джо как-то обмолвилась, что я слишком властная и что властвовать можно безмолвно, но мне хотелось кричать и ругаться. Я всю жизнь вела себя как тихоня и за это жестоко поплатилась, и теперь меня было не обуздать. Джо говорила, что с такой самоуверенностью, как у меня, я могла запросто стать генеральным директором большой компании где-нибудь в Чикаго или Нью-Йорке, но мне не хотелось быть на виду. Меня не влекли публика и фанфары, как Джо. Меня прельщал смех детей, нравилось наблюдать за их играми и иметь собственный двор. Я не стремилась попасть в город масштабов Нью-Йорка, в отличие от сестры. Мне казалось, так куда интереснее. Джо хотелось быть рыбкой в большом океане, а мне – дорогой, экзотической рыбой в прекрасном и чистом аквариуме. Она не жаждала всеобщего обожания. Я же не могла и не хотела быть такой, как Джо и Шайа. И в ту минуту, когда я мысленно вновь возвратилась к Шайе, он спросил у проходящей мимо женщины, который час. Я знала, что в кармане у него телефон, а на стене висят большие часы – но, видимо, ему хотелось как-то развеять тягостное молчание и с кем-нибудь поговорить, пусть даже с посторонним. Я стала ломать голову, кто из нас уйдет первым. Наверное, взыграла паранойя, и мне стало казаться, что ситуация здорово усложнилась. На самом деле ни один из моих кавалеров не порывался уйти, равно как и завязать разговор. Джон ел, и все его внимание поглощала тарелка, а Шайа теребил на руке плетеный нитяной браслетик. С каждым мгновением мне становилось все больше не по себе. Было удивительно, что эти так называемые «друзья» вовсе не разговаривают. В итоге беспокойство достигло таких пределов, что я заподозрила тайный сговор с их стороны. Как бы на это взглянула Джо? Наверняка она нашла бы логичное объяснение всем странностям в поведении этих двух людей. Глядя на Джона, было трудно поверить, что мы встретились лишь вчера после долгой-предолгой разлуки. Если уж говорить откровенно, мне вообще хотелось провести все это время с ним наедине, и чтобы никто не мешал. Постепенно до меня вдруг дошло, что, хотя мы как будто считались с ним парой, общались не слишком-то много. А ведь Джо так и сказала: у нас с ним мало общего. Неужели она оказалась права? Да что ей известно об отношениях?.. – подумала я. Ну… В данный момент она проводит с Лори куда больше времени, чем я провела с Джоном за всю нашу историю отношений, а ведь они подружились не далее чем в Рождество. Я в последнее время, по-хорошему, вижусь лишь с миссис Кинг, причем больше, чем с кем бы то ни было в моей жизни, не считая родных. Работа – дом, да отвезти сестер по делам, другой жизни у меня, в общем, и нет. Шайа был моим другом с тех пор, как только я переехала в Форт-Сайпрус. Не знаю, когда наши отношения переросли за грань дружбы, но, если бы Шайа меня хотел, он сказал бы об этом так, как это сделал Джон. Но ничего такого я от него не слышала. Да, что-то он говорил про «вместе уехать», но все это сопровождалось бесконечным «друзья, друзья, друзья». Выходило, что мы с ним даже поцеловались по-дружески, и ничего больше. Мэг Спринг – чтобы целовать, а Белл Гардинер – чтобы жениться. При этой мысли мне стало тошно. Куда бы я ни пошла, меня всюду преследовали сплетни. Как же так вышло, что о Шайе с Белл никто ничего не сказал? Я проводила в их доме пятнадцать часов в неделю и даже понятия не имела, что они встречаются. Стремительно у них развились отношения. Взглянув на Шайю, сидевшего за столом напротив меня, я вспомнила о загадочных письмах, которых Джон, как выяснилось, не посылал. Вряд ли Шайа мог так поступить. Если бы ему что-то не нравилось, он бы прямо так и написал или пришел бы поговорить, попросил порвать с Джоном. Хотя не знаю, с чего бы ему вообще об этом переживать. Его помолвка с Белл меня здорово тяготила; хотелось, чтобы он тоже помучился. Нет, Шайа не стал бы. Если бы он и задумал нас разлучить, то сделал бы это как-то иначе. Разводить тягомотину – регистрировать поддельный адрес, высылать от имени Джона фальшивые письма, морочить мне голову – не в его характере. Нужно много свободного времени, чтобы маяться такой дурью. У кого оно есть? Да ни у кого. Каждому есть чем заняться. Мы с Джоном сидели рядом, Шайа – напротив. В его глазах читалась скука. От нечего делать он поглядывал на телеэкран над нашим столом. Транслировали баскетбол. Спортом он никогда не интересовался, а значит, попросту не хотел участвовать в разговорах. Может, ему не о чем было говорить. На книжной полке за спиной Джона стояло целое собрание энциклопедий. Переняв тактику Шайи, я принялась их разглядывать. Они все казались такими древними. Наверное, пока интернет не завоевал мир и они не утратили былую значимость, их было пруд пруди, этих энциклопедий и словарей. Минуты две я разглядывала энциклопедии. Тишина уже действовала мне на нервы. Шайа поставил локоть на стол и стал осматривать зал. Джон был по-прежнему погружен в телефон, который держал на коленях. Мой бокал с водой почти опустел. Что там такого увлекательного, в телефоне? Неужели это настолько интереснее меня? Шайа неторопливо поднялся со стула. Отдернул футболку. – Мэг, хочешь еще воды? – спросил он и заглянул мне в глаза. Я почувствовала, ему хочется что-то сказать, но не могла догадаться о чем. Я отрицательно покачала головой, хотя воды мне и вправду хотелось. Во рту пересохло, в горле жгло. Было такое чувство, что меня резко дернули и я надломилась, порвав тишину пронзительным звуком, похожим на визг. Шайа взял мой бокал. Джон сидел, погруженный в телефон, безучастный ко всему, в своем собственном кибермире. Между нами с Шайей повисло такое напряжение, что сложно было бы его не заметить. Словно над нами довлела общая тайна, связующий нас секрет. А рядом – Джон, ко всему безучастный. Ему и невдомек, что тут кипят какие-то страсти. Я, конечно, понимала, что веду себя как дура, что ему после возвращения из Уэст-Пойнта нужно многое наверстать. Что у него куча друзей и знакомых и надо списаться с родными, но мне хотелось, чтобы Джон уделял мне больше внимания, чем этой электронной безделице, которую он бережно держал в руках. Шайа вернулся, принес бокал воды и бутылку. За это время мы с Джоном не обмолвились и словом. Я даже не сомневалась: он попросту не заметил, что у меня опустел бокал, и уж тем более не помчался б его наполнять, услышав мой отказ. А должен был? Должен ли Джон Брук соблюдать условия игры, в которую я невольно втянулась? – Ну что ж, мне пора. Надо еще забежать на работу к отцу. А потом заберу Белл с работы – и сразу домой. Старина, рад был повидаться, – сказал Шайа. Джон пожал протянутую руку и встал, чтобы обняться с Шайей. Шайа возвышался над Джоном, невысоким и плотного телосложения. Мне вспомнилось, как он выглядел, когда мы только встретились, и как изменился сейчас. Они перекинулись парой фраз и пообещали звонить друг другу. Вряд ли они будут созваниваться – не знаю, кому из них меньше хочется поддерживать связь. Джон был человеком весьма замкнутым, а Шайа просто не понимал, о чем с ним говорить и что делать. Я не знала, надо ли мне подниматься, и пока я раздумывала, что да как, Шайа протянул мне руку и пожал – так, словно мы встретились по вопросам бизнеса или только что состоялось наше формальное знакомство. Словно он и не ждал меня в аэропорту, откуда мы собрались вместе лететь в незнакомую страну и куда я так и не приехала. Шайа потряс мне руку и стремительно вышел из комнаты. На миг эта встреча показалась плодом моего воображения. Джон схватился за подлокотник моего кресла и резко придвинул к себе. Я ахнула, он засмеялся, и все встало на свои места. По крайней мере, в моем крохотном мирке внутри клубного зала отеля «Ритц» во Французском квартале. Все это смахивало на то, как Кэрри Брэдшоу очутилась в Париже со своим художником, Александром. Правда, Александр оказался последним мерзавцем и вся поездка полетела коту под хвост, и мистер Биг в итоге приехал, забрал ее из Парижа и увез домой. Бр-р-р, не в моем вкусе. Ладно, придумаю что-нибудь получше. Крис Клейн двухлетней давности, пожалуй, смотрится лучше. Джон относился к тому типу мужчин, кто прекрасно знает, чего хочет. И в тот момент ему хотелось прильнуть к моим губам. У него были сухие губы, и я лизнула их, чтобы смочить, прежде чем встретиться с ним языком. Кажется, он побрился после душа и тренажерного зала. Я провела рукой по его щеке, и мне захотелось открыть глаза и убедиться, что Шайа не зависает где-то поблизости. Пальцы Джона впились в мои бедра, и я поняла, какое тонкое у меня платье, когда он принялся втирать легкий ситец в мою капризную нежную кожу. Я подалась к нему и опустила руки на бедра. У него были тугие брюки с отглаженными стрелками вдоль штанин. Я нежно целовала его, будто прося прощения за то, что была свирепой мегерой после тех странных электронных писем, слегка пососала язык за то, что он не распланировал нам выходные, и дразняще скользнула вверх по штанинам, словно извиняясь за то, что притащила Шайю в гостиницу. Впрочем, Джона, похоже, его появление нисколько не напрягло. Кто-то вежливо кашлянул с противоположного угла комнаты. Я так и не поняла, специально или нет, но оторвалась от губ Джона и отстранилась. Он улыбнулся. Сквозь короткую стрижку проглядывала розоватая кожа на лбу. Губы раскраснелись от поцелуя. – Сегодня утром мне тебя не хватало. – Он поцеловал меня в волосы. – Я десять потов с себя согнал в тренажерке. Боже, как я соскучился. – Мне тоже тебя не хватало. Я обняла его за шею и развернула к себе, намереваясь поцеловать в щеку. И тут в комнату вбежал взволнованный Шайа. Он бросился к нам, я резко отстранилась от Джона, неожиданно для себя толкнув его в плечи. – Мэг, позвони матери. Срочно! – на ходу выпалил Шайа. Я не успела спросить, что случилось – Шайа сунул мне свой телефон. У меня по телу побежали мурашки. Я набрала мамин номер. Накатил липкий страх. – Что происходит? – спросил Джон. Шайа не ответил. Едва мама взяла трубку, я поняла, что стряслось что-то недоброе. – Мэг, Мэг, возвращайся скорее, пожалуйста. С отцом беда, приезжай. – Она не рыдала, не билась в истерике – мама, конечно же, волновалась, но сохраняла при этом трезвый рассудок. – Он?.. – Нет, он жив. Но его увезли в Германию, – последовала долгая пауза, – в Ландштуль. Жар бросился мне в голову. Заметались лихорадочные мысли. Что с ним? Серьезно ли ранен? Что с сестрами? Как Мередит? Выживет ли отец? – Это опасно? Джон свел брови и не сводил с меня взгляда. Шайа тронул меня за плечо. Горло обожгло кислой волной. Я сдалась и всхлипнула в голос. – Он поправится… Больше пока нам ничего не известно. Но мне придется уехать. С вами останется тетя Ханна. Ей нужна будет помощь по хозяйству. У меня самолет через два часа. Все, мне пора. – Я буду не раньше чем через час. – Надо же упаковаться: чемодан, косметика в ванной комнате. Быстрее никак не поспеть. – Я знаю, знаю. Мы не могли до тебя дозвониться. Прости, Мэг, мне надо бежать. – Ладно, пока! Попрощавшись с мамой, я взглянула на Джона и Шайю. Их лица внезапно стали чужими. Я осмотрелась вокруг: клубный зал изменился до неузнаваемости. Стало значительно более людно. Роскошь здешней обстановки стремительно меркла в моих глазах. Отец. Перед глазами возник его образ. Вот он заходит домой в своем боевом облачении, стаскивает с ног солдатские ботинки. – Отец, – только и смогла проговорить я. Шайа крепко стиснул мое плечо и принялся растирать его большим пальцем, а я упорно пыталась сдержать подступившие слезы. – Что с ним? – спросил Джон. – Ранение. Надо скорей возвращаться. Боже мой, боже мой… – Сердце колотилось в груди. Я прижала к груди ладонь, чтобы унять эту боль. – Боже мой. – Джон, вызывай машину, поднимайся в номер и пакуй вещи, – скомандовал Шайа, убрав руку с моего плеча. Меня начало трясти. – Э-э, ладно. Мэг, помоги мне со своими вещами, я не разберусь. Я попыталась кивнуть. – Не разберешься? Иди пакуй! – с досадой рявкнул Шайа. Джон взглянул на него и поднялся. Его зеленые глаза задержались на мне. Голова пошла кругом, словно в нем запустилось беличье колесо. Я выхватила из сумочки телефон: на экране мелькали оповещения о пропущенных вызовах и сообщениях. Мне писали, звонили: Джо, Эми и Бэт, Мередит и тетя Ханна. Целый час они пытались со мной связаться. Ну почему я не додумалась проверить телефон? И как Джо догадалась позвонить Шайе? – Мне пора. – Я встала. – Срочно едем домой. Несколько минут в фойе и полчаса езды до Форт-Сайпрус пролетели точно в забытьи. Я не отдавала себе отчета о происходящем. Все размылось. Единственное, что осталось в памяти, – это Шайа. Он сидел на заднем сиденье, тихонько подхватывая все мелодии, что звучали по радио, и нежно растирал мне плечо в том месте, где его холодило оконное стекло. Глава 32 Джо Стоило Мередит выйти за порог и приехать тете Ханне, дом встал с ног на голову: сестры будто свихнулись. Бэт не отрываясь смотрела на стену, словно та вдруг ожила и стала удивительно интересной. Прошло больше двух часов с тех пор, как мы узнали, что отец подорвался на мине. По-дор-вал-ся. Звучит зловеще? А что поделать, факт. Два часа – и все полетело кувырком и пошло наперекосяк в доме, который нам даже не принадлежал. Как не принадлежал и предыдущий дом в Форт-Худе, в котором я провела большую часть своей жизни. Там Мэг впервые поцеловалась, а мама потеряла ребенка. Мэг две недели читала мне наизусть «Куда б ни пролегал твой путь»[6], пока Мередит плакала в соседней комнате. В том доме Эми научилась ходить, а я научилась читать и написала свое первое сочинение. Мередит его трепетно хранила. Я планировала повесить его на холодильник, когда сниму свою первую квартиру в Манхэттене. Когда Фрэнка откомандировали на постоянное проживание в Форт-Сайпрус, мы упаковали свои воспоминания в большой грузовик, выделенный государством, и поехали следом за ним из сердца Техаса в нижнюю оконечность Луизианы. На переезд ушли сутки, включая ночевку в какой-то глухомани на обочине Хьюстона. Мы поселились в «Америказ Бест Вэлью Инн», и Мэг без конца тараторила, что там водятся привидения. В ту ночь мы проспали от силы два часа: Мэг вертелась в постели, Эми жаловалась, что боится призраков, которых боялась Мэг. В итоге Фрэнк устроил импровизированный обыск. Он вооружился специальным «искательным» фонарем, задействовав для этой цели крохотный фонарик со своего брелока для ключей, который обычно носил на шлёвке брюк. Отец обшарил все под кроватями и заглянул в шкафы. Мы же посапывали на широкой двуспальной кровати в номере на двоих. Те два часа пролетели как один миг, теперь же, когда я стояла в гостиной нашего дома в Форт-Сайпрус, пытаясь переварить случившееся, два часа показались вечностью. Прошло еще два часа, а Мэг так и не появилась. К этому времени Мередит доехала до аэропорта и уже садилась на борт до Германии. Тетя Ханна успела добраться до бутылки «Капитана Моргана», которую Фрэнк припрятал на кухне под раковиной позади мусорных мешков возле флакончика средства для чистки сантехники. Бэт сидела на диване у стены, увешанной семейными фотографиями в рамках. На одном снимке я сидела у отца на плечах. На мне были бейсболка и комбинезон, и мы стояли перед бронзовой статуей Уолта Диснея с Микки-Маусом. Папа щурился от солнца, сморщив лицо, как бывало всегда, когда он смеется. На Бэт – выбеленные джинсовые шорты. Она до сих пор, в свои пятнадцать, из них не вылезала. На фотке сестра собрала волосы в конский хвост, который едва доходил ей до плеч. На Мэг были отрезные шорты и футболка с птичкой Твити, завязанная узлом чуть выше пупка. Мы все казались такими детьми.