Сестры

Мартен обернулся. За ним стояла доктор Фатия Джеллали, руководившая в Тулузе Институтом судебной медицины. Это была высокая женщина с пристальным и каким-то обволакивающим взглядом карих глаз. Под таким взглядом у любого сразу возникало приятное ощущение, что он находится в центре внимания.

— Здравствуйте, доктор.

— Здравствуйте, капитан.

Сервас улыбнулся. Он ценил доктора Джеллали как компетентного и преданного делу специалиста.

— Если б я знал, что вы здесь будете, я вообще ни о чем не беспокоился бы.

Она ответила на этот едва замаскированный комплимент преувеличенно скромной полуулыбкой.

— Ну что? — спросил Мартен, подняв брови.

— То ли его ударили по затылку, то ли он сам ударился о мебель, когда падал. Трудно сказать…

Сервас узнал всегдашнюю осторожность суждений доктора Джеллали. А вот Эсперандье сказал ему по телефону: «На мужа напали сзади…»

— Майор, вы уже здесь, — произнес еще один голос, и Мартен увидел, что к ним приближается еще одна знакомая фигура.

— Капитан, — уточнил Сервас.

Некоторые из тех, с кем он много работал вместе, имели склонность забывать, что он в прошлом году прошел через дисциплинарную комиссию, и его понизили в звании. Кати д’Юмьер была как раз из тех. А может, и намеренно забывала, тем самым выражая ему признательность за работу, которую они делали вместе столько лет. Ведь отчасти благодаря этой работе она и возглавила прокуратуру Тулузы, поскольку дела, которые они раскрыли вместе, долго были в центре внимания, и оба они тогда, в хорошем смысле этого слова, солидно «засветились».

У Кати д’Юмьер был ястребиный профиль, а нос такого внушительного размера, что казался деталью, специально приделанной к сухому, угловатому лицу. Глаза ее сверкали, как искры, высеченные кремнем, а волосы отливали безукоризненным пепельным блондом. Она всегда говорила все как есть и безжалостно отметала любую деталь, не отвечавшую ее высоким требованиям. И то, что она добилась продвижения, не позволив своему заместителю занять место главного прокурора, говорило о ее значительном весе — или о значительном весе жертвы преступления… В противоположность доктору Джеллали, которая не накрасилась и чья темная шевелюра в это утро так и не поздоровалась с расческой, д’Юмьер нашла время подрумянить щеки, тронуть веки черным карандашом и уложить волосы феном. К коричневому твидовому платью она успела приколоть красивую брошку в виде орхидеи из драгоценных камней. Ансамбль дополнял бледно-розовый кашемировый шарф.

— Что уже известно? — спросил Мартен.

— Судя по всему — взлом, — ответила прокурор. — Одно из окон разбито. Муж говорит, что услышал шум и спустился вниз. А потом его ударили по затылку, и он на короткое время потерял сознание. Придя в себя, первым делом поднялся в спальню. Когда же увидел, что жены там нет, то запаниковал и снова спустился вниз. Он нашел жену на полу среди змей. Мертвую.

— Я не думаю, что ее убил удар по затылку, — вмешалась Фатия Джеллали. — Скорее всего, она умерла от анафилактического шока, вызванного многочисленными укусами ядовитых змей. Токсикологические анализы скажут нам, конечно, больше, но можно предположить, что речь идет об очень ядовитых змеях.

— Но зачем грабителю было открывать террариумы? С какой целью? И почему дверь, которая, по словам мужа, всегда закрыта, оказалась распахнутой настежь? — спрашивала Кати д’Юмьер, осторожно косясь на Ланга.

Сервас тоже посмотрел на него. Санитар велел писателю встать и теперь подвергал его обычному неврологическому тестированию: водил указательным пальцем вправо-влево у него перед носом и просил следить за пальцем глазами, потом попросил вытянуть вперед руки и закрыть глаза. Потом положил свои волосатые ручищи на запястья Ланга и попросил толкнуть их вверх. Мартен заметил, что писатель был действительно потрясен и очень растерян.

— У него есть право на содержание змей?

Право на содержание… Иными словами, есть ли у него сертификат, который обязан иметь любой, кто содержит ядовитую тварь. Прокурор покачала головой.

— Нет. Разведение и содержание нелегальное… Как, кстати, и большинство случаев содержания ядовитых змей в этой стране. В частных владениях сейчас содержится гораздо больше опасных экзотических змей, чем во всех вивариях Франции, вместе взятых. Начать хотя бы с того, что детеныша гремучей змеи теперь можно купить через Интернет за пачку евро и получить по почте. Чего ж тут удивляться…

— И во Франции всего один банк противоядий, — заметила Фатия Джеллали. — В Анжере… Там есть противоядия от укусов сорока змей: гремучей, кобры, очковой и некоторых африканских. А вот от укусов тех, что содержатся здесь, там противоядий нет… И количество укушенных в больницах все время растет, а лечить их очень трудно, фактически нечем.

Фатия Джеллали протянула Сервасу пару высоких бахил из голубого пластика и пару перчаток.

— Ну что, пошли? — спросила она.

Пошли… Он надел бахилы и перчатки и пошел за ней следом, но не выдержал и обернулся, увидев змею с черными чешуйками, которая извивалась на конце длинных щипцов в руках человека, похожего на Крокодила Данди. На нем была фетровая шляпа, на шее кожаный шнурок со змеиными зубами, рубашка цвета хаки, жилет с кучей карманов и сапоги до колен. Должно быть, он представлял себе, что находится в буше[19].

— Всё в порядке, — сказал этот человек голосом старого курильщика и любителя крепких напитков. — Можете заходить. Думаю, эта — последняя.

— Так вы думаете или вы уверены? — заметила Джеллали.

Видимо, пожарные или службы безопасности вызвали местного специалиста по рептилиям.

— Вот эта милая маленькая змейка, — сказал специалист, — черная мамба, одна из самых смертоносных змей в мире. Очень агрессивна и нападает молниеносно. Ее яд убивает жертву через пятнадцать минут.

При виде треугольной змеиной головы и маленьких черных, ничего не выражающих глаз Сервас почувствовал, как все его тело покрывается холодным потом.

— Если ее хоть по разу укусили все змеи, которых я отловил нынче утром, то ничего удивительного, что она не пришла в себя, — сказал змеелов, указывая на распростертое чуть поодаль тело, которое как раз снимал полицейский видеооператор. — Милая у вас тут, однако, коллекция… Надо же, как судьба распорядилась… Среди этих тварей нет ни одной безобидной, черт побери. Но я, честно говоря, не понимаю, откуда столько укусов. Обычно змеи склонны скорее удрать, чем укусить…

— Благодарю, — холодно сказала доктор Джеллали. Видимо, она оценила господина Змеелова на слабую троечку.

Сервас шагнул через порог комнаты с привкусом пепла во рту. У него возникло ощущение, что температура тела резко упала. Все стеклянные террариумы, с их песком, игрушечными скалами и причудливыми ветками, были пусты. Змей куда-то унесли, и он вздохнул с облегчением. А потом перевел глаза на распростертое у их ног тело.

Из-за отека от укусов лицо Амалии Ланг приобрело размеры футбольного мяча и цвет протухшего мяса. Веки ее припухли, а губы так раздулись, словно она только что подверглась неудачной операции у пластического хирурга. Изо рта и из носа у нее шла кровь. Помимо этого, супруга Эрика Ланга была невероятно худа, и ее тонкие руки вполне могли бы принадлежать какой-нибудь манекенщице 32-го размера, дефилировавшей по подиуму. Но вовсе не от этого у Серваса отчаянно забилось сердце, и не от ее раздутого лица у него закружилась голова. Из-под распахнутого пеньюара у лежащей в позе зародыша Амалии Ланг выглядывало белое платье первопричастницы.





3. Среда


Похолодание




Сервас опять вышел в холодную февральскую ночь. Ни допросить Эрика Ланга, ни толком дослушать объяснения патологоанатома он не успел, но ему непременно надо было уйти с места преступления. Его бил озноб. Что же все это значит, черт побери? Двадцать пять лет ничего не происходило, а тут — на тебе: новая первопричастница! Это дело было занесено в списки блестяще закрытых, виновный повесился и оставил предсмертную записку, которая была идентифицирована. Тогда какого же дьявола это белое платье появилось в доме самого Ланга?

Беспорядочные мысли всплывали и исчезали в его голове, одна бесформеннее другой.

Что же, получается, они ошиблись тогда, в 93-м? Оставили настоящего виновника на свободе? Студент — как же его звали… Домбр — выглядел очень напуганным, когда Сервас и охранник задержали его тогда в подвале с помощью гигантского пса. Мартен прекрасно все помнил, хотя прошло много лет и много всего произошло между тем давним расследованием и сегодняшним днем. Тогда парень упомянул кого-то безжалостного… И его ледяной и леденящий душу голос. А потом покончил с собой… А что, если этот загадочный человек действительно существовал? Но в таком случае почему он так долго себя никак не проявлял? Назвать сегодняшний день годовщиной нельзя: тогда все случилось в мае, а нынче на дворе февраль.

— Ты в порядке? — спросил догнавший его Эсперандье. — Что с тобой случилось? Ты слинял как-то по-воровски, по-тихому…

— Потом объясню, — ответил Сервас, вытаскивая из пачки сигарету.

Он затянулся, и кончик сигареты вспыхнул красным, как чей-то злобный взгляд. В этот миг потребность в никотине была сильнее всего на свете. Мартен слышал, что производители сигарет нашли способ обходить показания машин, определяющих процент содержания никотина, и теперь вместо одной пачки сигарет в день курильщики выкуривают от двух до десяти. Следовательно, потребность в никотине и у него самого, и у других курильщиков резко возросла… Эти торговцы смертью, в общем-то, были самыми злостными распространителями наркотика на планете, но все они были личностями заметными и занимали видное положение в обществе.

Мартен увидел, что в предрассветном сумраке Эсперандье внимательно его изучает.

— Ты какой-то странный с тех пор, как я сказал тебе о змеях и дал этот адрес… У тебя с этим что-то связано?

Сервас молча кивнул и щелчком отбросил окурок.

— Расследование, где ты участвовал?

Ничего не ответив, капитан обошел Венсана и вошел в дом. Повсюду сновали сотрудники технического отдела. Один из них все снимал на камеру. Лангом все еще занимался санитар. Мартен подошел к ним.

— Вы позволите? — обратился он к санитару. — Мне надо задать этому господину несколько вопросов.

Здоровенный парень с длинной бородой, какую обычно носили джазовые фанаты, оглядел его с высоты своих метра девяноста.

— Я еще не закончил. Подойдите минут через пять.

Сервас хотел ответить что-нибудь этакое, но не нашел слов. Ланг метнул на него пронзительный взгляд. Узнал или нет? Вряд ли… Сервас отошел от санитара. Перед ним была лестница наверх… Почему бы и нет? И он начал медленно подниматься по ступенькам.

Наверху начинался коридор. Мартен повернул голову налево, увидел свет, льющийся из открытой двери, и направился туда. Супружеская спальня… Широкая серебристая кровать с выдвижными ящиками снизу и черными простынями, у противоположной стены — тоже серебристый комод, над ним зеркало, рядом серебристый полудиванчик с черным бархатным покрывалом и кресло в стиле Людовика XV, на окнах черные шторы. Должно быть, Лангам нравилось все, что блестит, они явно были поклонниками китча. Свет шел от ночника слева от кровати. И справа, и слева постель была смята, а в середине — нет. Сервас подошел к комоду. Рукой в перчатке открыл ящики один за другим. Одежда, нижнее белье. Он выдвинул ящики из-под кровати. Салфетки, полотенца, постельное белье… Ничего интересного. На ночном столике мадам — разумеется, серебристом — английский роман Джонатана Франзена «Непорочность». На диванчике лежала еще одна книга. Для беглого осмотра Сервас увидел достаточно. Снова выйдя в коридор, он вернулся на лестницу: ему пока не хотелось осматривать все помещения в доме. Сначала надо было допросить Ланга, прежде чем тот придет в себя.

Уже дойдя до середины лестницы из необработанного бетона, Мартен вдруг резко остановился. Внизу, на первых ступеньках, что-то виднелось. Что-то похожее на темную веревку… Там спокойно и неподвижно лежала длинная коричневая змея. У Серваса возникло ощущение, что она изучает его своими крошечными глазками, посаженными по бокам маленькой головы. Его вдруг охватил панический страх. Бессознательный. Безотчетный.

Первой его мыслью было, что рептилия, скорее всего, очень ядовита: он хорошо усвоил, что Ланг других не держал.

Второй мыслью было, что тварь, наверное, дохлая, отсюда ее неестественно застывший взгляд. Во всяком случае, она не выглядела живой и совсем не двигалась.

Третья мысль была о том, что надо выбирать: спускаться дальше вниз и напугать ее шумом шагов или подняться наверх, пятясь задом, чтобы, не дай бог, не повернуться к змее спиной. Он где-то читал, что змеи очень пугливы и предпочитают уползти. То же самое утверждают и специалисты.

— Эй! Идите сюда, посмотрите!

Мартен крикнул довольно громко, но, похоже, его никто не услышал. Кроме змеи. Вовсе не дохлой… Она действительно еле уловимо пошевелилась, или это была оптическая иллюзия? Сервас почувствовал, как сердце у него раздувается и уже занимает в груди слишком много пространства. Ладно. Значит, пятиться и отступать… Вот только подниматься по ступенькам задом наперед оказалось делом нелегким. Нога, поставленная вслепую на ступеньку выше, попала на самый край, и он чуть не потерял равновесие. Выровнявшись, миновал еще две ступеньки, а потом споткнулся, упал навзничь и плюхнулся на ступеньку задом. Змея лежала неподвижно. Ладно, хорошо еще, никто не видел такого плачевного приземления. Собрав все свое мужество, Мартен все-таки решил спускаться вниз, но тут змея вдруг пошевелилась и быстро поползла наверх, прямо к нему. Такая скорость бывает разве что во сне… Ее маленькая головка раскачивалась из стороны в сторону, а тело в точности повторяло рельеф ступенек, словно она текла наверх. Сервас сглотнул слюну, низ живота свело судорогой. Теперь змея была совсем близко; маленькая головка подползла к правому ботинку в бахиле из синего пластика.

Как в кошмарном сне, он увидел, как эта тварь перевалила через пластик бахилы, и потом, уже по бетону, подползла к его правой руке, лежавшей на ступеньке. Рот его открылся, словно ему не хватало воздуха. Он застыл, с трудом удерживаясь от огромного искушения вскочить и удрать. Сердце стучало в груди с такой силой, что, казалось, вот-вот ее пробьет. Сервас судорожно выгнул шею и весь вспотел. Два крошечных, пугающе пристальных глаза на маленькой головке, казавшейся просто продолжением гибкого тела. Она проползла в нескольких сантиметрах от его руки и поползла дальше как ни в чем не бывало. Мартен следил за ней взглядом. А как только рептилия отползла примерно на метр, вскочил и бросился вниз.

— Там на лестнице змея! — крикнул он, ворвавшись в комнату.

Все лица повернулись к нему; среди них и Ланг, и Кати д’Юмьер, и Эсперандье.

— Как так? — спокойно спросил романист.

Сервас описал все до деталей, на какие был сейчас способен.

— Говорите, она переползла через ваш ботинок? Вам крупно повезло: вы только что избежали опасной встречи с самой ядовитой в мире змеей. Пустынный тайпан, австралийский эндемик[20]. Они обычно очень пугливы…

Этот эпизод, казалось, не произвел на Ланга ни малейшего впечатления. А у Серваса до сих пор дрожали ноги.

— В каждом террариуме было по одной змее? — спросил он.

Ланг кивнул.

— И никому не пришло в голову пересчитать террариумы и проверить, сколько отловлено змей? — крикнул Мартен гораздо громче, и в его голосе послышались истерические нотки. — Ланг, сколько змей у вас там содержалось?

Писатель пристально посмотрел на него.

— Тринадцать, — ответил он. — Тайпан, черная мамба, кольчатый бонгар, синий крайт, королевская кобра, очковая змея, гремучая змея, копьеголовый ботропс, болотная гадюка, техасский гремучник, тигровая змея, гадюка Рассела и полосатый гремучник.

Сервас отвел в сторонку командира жандармов.