Северный витязь

– Мать моя, – Златыгорка выпрыгнула из седла и взбежала на крыльцо. – Нет счастливее мига, чем тот, когда я вижу тебя и могу прижать к своему сердцу.

Женщины обнялись с таким трепетом, с такой неподдельной нежностью, что Илья посчитал нужным отвести взгляд. Однако объятия были недолгими. Он снова услышал голос матери Златыгорки:

– Кто твой спутник? Зачем ты привела его в наше селение?

– Этому человеку я обязана своим спасением. Он помог мне вернуться домой. Нас захватили половцы. Сестры, что были со мной, погибли. Я осталась одна, когда меня схватили. Этот храбрый и могучий русич освободил нас, когда половцы везли добычу на юг. Его зовут Илья Муромец, сын Иванов.

– Илья? – как-то странно переспросила женщина. – Ну что же, Илья-воин, спустись с коня, войди в наш дом, где тебя ждет отдых, сытный ужин и спокойный сон. Спасителю моей дочери будет оказан особый почет.

– Мне почет не нужен, – слезая с коня, ответил Илья с улыбкой. – Хватит и того, что я выберусь отсюда живым, это и будет для меня наградой. Говорят, вы убиваете мужчин, которым случается попасть к вам?

Женщина посмотрела на дочь укоризненно, потом улыбнулась гостю:

– Эти сказки давно ходят по всему миру, представляя нас то кровожадными демоницами, то мужененавистницами. Но все совсем не так. Тебе нечего опасаться, герой.

– Добро пожаловать в мой дом, Илья, – торжественно сказала Златыгорка. – Это моя мать, царица Самсун.

– Так, – Илья поперхнулся и удивленно посмотрел на девушку, – так ты царевна?

– Принцесса. Для твоего слуха было бы непривычно мое полное имя, поэтому ты можешь называть меня так, как и называл – Златыгоркой.



Уже стемнело, в большой комнате зажгли светильники на стенах и на высоких резных деревянных треногах. Илья, чисто вымытый и благоухающий маслами, которыми натерли его усталое тело, лежал на каменной лавке среди подушек и с наслаждением пил виноградное вино. Мясо и фрукты, душистые лепешки из муки – все это насытило его, и теперь глаза воина настойчиво закрывались.

Но Илья старался слушать царицу и из вежливости не показывал, что смертельно хочет спать. А Самсун все рассказывала и рассказывала историю их народа. О великой империи амазонок, не покоренной ни одним завоевателем. О том, как много лет назад жена одного из правителей древних скифов собрала женщин и заявила мужу-повелителю, что они не хотят больше кочевать вместе со скотом, что они хотят жить в домах и мирно растить детей. А уж потом, когда дети вырастут, они готовы отправить их к отцам, если это будут мальчики, или оставить в селении, если это будут девочки.

Суровый царь скифов посмеялся, но согласился. Он был уверен, что через год непокорные сами прискачут к своим мужьям и будут молить их простить и пустить в свой шатер. Но прошли века, женщины научились не только жить без мужчин, они научились самостоятельно вести хозяйство, научились даже обороняться от врагов. Ведь они все же были скифскими женщинами!

– А мужчин мы никогда не ели и не били тех, кого приводили к себе для брачных утех и рождения детей, – смеясь, закончила царица. – Это придумали озлобленные враги, которым мы не покорились. И завистники, которые понимали, что мы построили государство лучше и справедливее, чем у наших мужчин.

– Сон совсем сморил Илью, – подсказала Златыгорка. – Мы должны отпустить нашего гостя почивать. Завтра мы продолжим наш рассказ. Даже такому воину, как Илья Муромец, нужен отдых.

– Я бы хотел, царицы, – Илья вежливо склонил голову и приподнял серебряный кубок с вином, – чтобы вы поскорее отпустили меня в обратный путь. Я никогда не забуду вашего гостеприимства, но путь моей судьбы зовет меня.

– Путь твоей судьбы, Илья Муромец, – царица встала со своего ложа и протянула руку в сторону гостя, – лежит через наши земли и через одно пророчество, которого мы не можем не выполнить. Завтра ты узнаешь все. Будь снисходителен к нам, русич. Я скоро умру, моя дочь займет мое место и будет править нашим народом. Но я не могу умереть, не выполнив до конца написанное в Книге судеб.



Илья с интересом наблюдал, как девушки стреляют из луков. Стреляли пешими, стреляли с коня, стреляли на прямой полет стрелы, стреляли навесом. Илья умел стрелять из лука с детства. Едва ли не самым искусным стрелком был он в Карачарове, на лету птицу бил. Но амазонки стреляли по-другому. Они не целились, выверяя глазом расстояние до цели, силу и направление ветра, не пытались почувствовать упругость тетивы, не ослабла ли. Они умели чувствовать все это разом. И стрела у них срывалась с тетивы в тот миг, когда они видели перед собой цель. Рука с луком еще продолжала движение, а стрела уже мчалась к цели.

Понравилось Илье и то, как девушки обращаются со своим излюбленным оружием – боевым топориком, который имел лезвие не с одной стороны, а с двух. Они называли это оружие сагарис. Амазонки ловко сражались сагарисами и против мечей, и против копий. Они точно метали их на большое расстояние.

– Что это за башни? – спросил Илья, когда они со Златыгоркой вышли на край пастбища, где паслись кони. – Сторожевые? Я видел их, когда мы ехали сюда. И здесь вокруг вашего селения я снова их вижу.

– Это кыз-кала, – ответила Златыгорка. – Иноземцы называют их «девичьими башнями» и придумывают множество кровавых легенд. Что мы там замуровываем провинившихся сестер, что оттуда они бросаются вниз и разбиваются о камни. Или что мы живем в таких башнях. И они не совсем оборонительные. Хотя они строились сотни лет назад именно для защиты. Это маленькие крепости, которые не вызывают опасения у завоевателя. А такие башни много раз спасали наши племена от гибели. Башни строятся там, где есть вода. Внутри такой башни можно спрятать очень много воинов. Там можно приготовить и хранить очень много продуктов. Никто не догадывается, что мы всем селением можем сразу уйти в эти башни и поселок вымрет. Взять их приступом невозможно, вход знаем только мы. В каждой может прятаться и жить до сотни воинов. А ночами мы можем неожиданно выбираться оттуда и убивать врагов, а потом так же неожиданно исчезать. Из этих башен мы можем уйти далеко в горы и исчезнуть насовсем. Если это будет нужно.

– Ты сказала, что мы пришли сюда не зря?

– Да, ты выберешь себе коня. Твой, на которым ты ехал сюда, не очень силен, хотя ты его хорошо обучил. У него слабые бабки, он не так вынослив. Ты все равно сменишь коня через полгода, через год. А лучше, чем у нас, ты в своих степях не найдешь.

– Половецкие кони быстры и выносливы, – возразил Илья. – Арабские скакуны летают как ветер. Я знаю, что за этими горами и за морем в сухих степях и жарких пустынях есть сильные кони, которые зовутся ахал-теке. Им нет равных в долгих скачках.

– Любому другому воину я бы сказала, что он прав, – улыбнулась Златыгорка. – Но ты не другой. Не всякий конь вынесет тебя, не всякий понесет, не всякий выдержит с тобой долгие походы и испытания, не каждый защитит тебя в бою и вывезет раненого или мертвого. Такой конь у Святогора, но он уже стар, а тебе нужен конь молодой, твоей рукой укрощенный, только тебе послушный. Хороший конь должен в жизни иметь лишь одного хозяина.

– Ты все время говоришь мне о Святогоре, – напомнил Илья. – Когда мы к нему поедем?

– Скоро, Илья, очень скоро. Твой конь не выдержит этого путешествия. А с новым конем вы должны стать родными, одной крови, тогда он в бою тебя не подведет.

Илья посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на табун, пожевал в задумчивости травинку. Златыгорка была права. Сейчас у него хороший конь, но это всего лишь крестьянский конь, сильный, но привыкший пахать да возить сани. Да, он привык к хозяину, он привык, как Илья управляет им во время схваток. Но настоящего боя конь еще не видел, да и Илья тоже. Прислушаться к принцессе амазонок стоило, здесь понимали в конях. И сейчас Илье нужен был как раз не скакун с тонкими ногами и лебединым изгибом шеи, а конь молодой, сильный, выносливый и умный. Конь с характером, конь-воин. Такой же, как и его хозяин.

На лугу паслось около сотни коней. Не было кобыл с жеребятами, наверное, их держали на другом пастбище. Здесь были только молодые жеребцы. Сильные, красивые, с косматыми гривами. Были вороные, как черная южная ночь, были рыжие и почти белые. Да, здесь много хороших коней, но Илья искал взглядом своего. Не чувствовал он пока ни в одном из тех, что паслись на лугу, силы характера. Да он и сам пока не знал, какой конь ему понравится.

– Ты садись на своего коня, возьми аркан и ближе к табуну подъезжай, – посоветовала Златыгорка. – Осмотришься, объедешь вокруг, сразу все поймешь по тому, как они себя поведут.

– Нет, – возразил Илья. – Тот, который мне нужен, не захочет стать вторым. Он будет только первым или совсем не признает во мне хозяина. Это гордый конь.

И тут он увидел его! Крупный, сильный, с тяжелой головой и черной гривой, вылетел из-за табуна и погнал рыжего жеребца по лугу. Рыжий отчаянно взбрыкивал задними ногами и ржал. Тот, который нападал, был необычной масти. Не рыжий и не вороной, на солнце его шкура отливала искрасна-черноватым цветом, словно огнем. Рыжий умчался в поле, а бурый стоял как вкопанный, тряс головой и ржал, скаля крупные сильные зубы. Потом тряхнул черной гривой, задрал густой длинный хвост и гордо пошел боком вдоль табуна.

– Вот он! – радостно вскрикнул Илья. – Это мой конь!

– Бурый? – опешила Златыгорка. – Илья, это вожак! Это дикий зверь, а не конь. Я не знаю человека, который мог бы с ним совладать.

– Не знаешь? – с жадным восторгом переспросил Илья, сбрасывая зипун и оставаясь в одной рубахе с закатанными рукавами. – Иди вон туда, к дальнему загону. Жди меня там.


Забрав из рук девушки аркан, Илья зашагал к табуну. Златыгорка смотрела и восхищалась странным русичем. Могучий, неукротимый, какой-то по-детски добрый в общении и беспощадный в бою. Это она сама видела не так давно. А как он встревожился, когда Златыгорка забирала добро убитых грабителей. И как он вспылил, когда она предложила добить раненых врагов – половцев!

И вот сейчас он шел, чтобы поймать и приручить самого сильного жеребца в табуне. Он сильный воин, но не знает законов войны, как их знают амазонки, которые уже сотни лет сражаются со всем миром без мужчин, им не на кого надеяться, кроме самих себя.

А Илья? Что движет им? Он был немощным до тридцати трех лет, если, конечно, это не сказка. Не каждый будет рассказывать о своем прошлом, это понятно. И сейчас он очень хочет служить киевскому князю, который норовит объединить все русские княжества под своей сильной рукой. Это желание Ильи – желание зрелого и мудрого мужа. Но все равно он порой ведет себя как большой ребенок. А может в нем просто столько нерастраченной любви к людям, к родной земле? Может, просто так велика в нем сила, которая рвется наружу?

Значит, предсказанное – не сказка? Вот он и пришел, могучий русич, который примет из рук постаревшего Святогора силу всей русской земли. От северных холодных морей до моря южного, моря Русского.

Илья шел прямо на пасшихся коней. Шел уверенно, даже весело. Жеребцы при его приближении стали тревожно трясти головами и поводить ушами. Некоторые начинали бить копытами, но, видя, что человек не пугается и не замедляет шаг, отходили в сторону, удивленно глядя на смельчака большими глазами.

«Где же бурый?» – думал Илья, идя сквозь табун. Кони все расступались и расступались, некоторые, взбрыкнув ногами, уносились прочь, в дальнюю часть пастбища. Илья шел, как будто по большому коридору, и этот коридор все ширился и ширился перед ним.

Но вот коридор из сильных ног и больших конских крупов закончился. Прямо перед Ильей в городом одиночестве появился бурый вожак. Косматая грива взмывала вверх, когда он бил копытом и тряс головой. Конь не смотрел на приближающегося человека, но его настороженный глаз косил, вращался, показывая белок, бурый храпел и нервно дергал задней ногой, выбивая из земли пучки густой травы.

Илья чувствовал, конь ждет поединка, он будет убегать, он будет биться, он покажет свою силу. А может, он ждет его. Может, этот конь давно ждет своего хозяина? Нет, не хозяина, а друга, с которым он поскачет навстречу славе, навстречу битвам. Власть в табуне – это забава для молодых жеребцов, а он рвется на свободу, в бескрайние степи.

Не сбавляя шага, Илья размотал аркан и бросил петлю вперед. Конь стоял и ждал. Он даже не сделал попытки увернуться. И когда плетеная веревка обхватила его крепкую шею, конь сделал резкий прыжок в сторону. Илья от такого рывка чуть не упал, сделал несколько шагов, потом уперся ногами в землю, как будто врос в нее, и потянул на себя аркан. Две силы столкнулись: конь и человек, и никто не хотел уступать, каждый хотел показать себя. Конь напряг ноги, изогнул шею, заржал, пытаясь свалить человека, вырвать из его рук веревку. Но и человек уперся ногами в землю, на его теле вздулись страшными буграми мышцы. Сапоги по щиколотки зарылись в рыхлую землю, сдирая каблуками дерн.

Мало-помалу Илья стал перехватывать веревку и тянуть коня к себе. Бурый упирался, дергал шеей, его копыта тоже зарывались в землю. Конь пытался снова резкими скачками вырвать веревку из рук человека. От напряжения и у человека, и у коня глаза налились кровью, они шумно дышали, хрипели, но никто не уступал. Илья стал тянуть бурого в сторону загона, где ждала и напряженно наблюдала за схваткой Златыгорка.

Она видела, как Илья упорно влечет коня к загону. Было странно, что вожак упирается, пытается пересилить человека, но не пытается ускакать. Было в этой схватке что-то колдовское. Не человек и конь сейчас силой мерились, а две воли столкнулись на этом горном пастбище. Они силились понять, стоит им дружить, брататься или они недостойны друг друга. Златыгорка чувствовала, что и сама она уже устала, что, глядя на Илью, и у нее напрягаются мышцы.

Вот человек коснулся спиной прясел загона, вот он уже прошел между двумя рядами ограды. Девушка толкнула рукой жерди, и узкий загон закрылся.

Конь стоял между двумя рядами жердей, храпя, вздуваясь боками, бешено поводя глазами. Илья подошел к нему спереди, пальцами разжал зубы и протолкнул веревку, как удила, между зубов. Конь дернул головой, но человек уже запрыгнул ему на спину, потянул веревку, поворачивая голову коня то в одну, то в другую сторону. Так он показывал бурому, что будет от него требовать, как управлять им. Златыгорка, восхищенная и завороженная этим зрелищем, подбежала и отбросила жерди с другой стороны загона.

Илья не успел ударить коня пятками под бока, как тот одним скачком выбросил свое сильное тело из загона. Но человек удержался, изо всех сил натягивая повод. Бурый стал скакать и прыгать, взбрыкивая задними ногами выше головы, пытаясь сбросить человека. Он поднимался на дыбы, делал несколько скачков на задних ногах, наклонял голову и снова взбрыкивал.

Когда конь понял, что человека ему не сбросить, он ринулся на открытое пространство и понесся по пастбищу как ветер.

Златыгорка не успела и глазом моргнуть, как Илья верхом на буром превратился в маленькую точку за бугром у самого леса. Девушка только чувствовала, как гудит земля от топота могучих копыт бурого. Она стояла и смотрела, прикладывая к глазам ладонь. Потом сидела на жердях загона и кусала губы, но Ильи по-прежнему не было видно. И когда ей стало совсем невмоготу и она готова была броситься искать сброшенного наземь русича, у кромки леса показался всадник.

Конь больше не метался под Ильей из стороны в сторону, не взбрыкивал ногами. Он мчался как ветер, его косматая грива и хвост развевались по ветру. Илья, пригнувшись к шее коня, слился с ним воедино. Они мчались, две неуемных соединившихся силищи.

У самого загона Илья осадил бурого, и тот послушно замедлил свой бег. Ноздри коня раздувались, бока вздымались, дыхание было под стать порыву морского ветра.

Илья с довольной улыбкой легко спрыгнул с коня, продолжая крепко держать его в поводу. Конь стоял рядом, но в его виде не было покорности. Он признал в человеке равного себе.

– Я буду звать его Буркой, – пророкотал Илья, потрепав коня по шее. – Другом мне будет и в бою, и в дальнем походе, и на отдыхе, если доведется.

– Нужно на него надеть настоящую узду, – посоветовала восхищенная Златыгорка. – Ты надеть должен. Веди его к нашему дому, я подарю тебе узду и седло.

…Несколько дней Илья укрощал коня. По совету девушки он больше не водил его на общее пастбище, где пасся табун. Теперь конь стоял в загоне возле дома царицы Самсун. И каждый день на рассвете Илья выходил, разговаривал с конем, похлопывая его по шее и угощая солеными лепешками. Конь слушал человека внимательно, косил хитрым глазом и тыкался мордой в его руки, требуя нового угощения.

А потом Илья седлал коня и они уезжали в горы. Русич не боялся заблудиться. Хороший конь должен был найти дорогу назад сам. И находил. Изо дня в день Илья гонял Бурку по горам, через глубокие ущелья, по горным тропам. Или спускался на берег моря и носился там по воде, через прибрежный кустарник.

Златыгорка часто видела, как Илья и его конь играют на свободе, как два больших ребенка. Они догоняли друг друга, уворачивались от толчков. Или не уворачивались, и тогда Илья летел наземь, а конь несильно ударял его боком. Илья вскакивал на ноги и догонял Бурку. И тот позволял себя догнать. Позволял обхватить себя за шею и повалить в траву. Да так, чтобы всеми четырьмя копытами взбрыкнуть в воздухе, к общему их с человеком восторгу.

А еще она слышала, как по вечерам при свете факелов Илья чистил коня, называя его дружком, Бурушкой, Бурушкой-Косматушкой. Конь фыркал, согласно кивал головой и тянулся к человеку, трогая мягкими губами его воротник и волосы.





Глава 3




– Здесь нам не пройти, – с сомнением покачала Златыгорка головой.

– А ты говорила, что знаешь, где живет Святогор.

– Никто не знает, где его дом. Святогор всегда оберегал границы от набегов кочевников отсюда и до Сурожского моря. Мне рассказывали с детства, как он появлялся – огромный, на огромном коне – и созывал к себе воинов, поднимал их навстречу подступавшим врагам. И за ним шли и отбивали врага. А потом Святогор снова уходил, и его долго никто потом не видел. Может, это просто народ о нем такие сказки сложил. Но он есть, я видела его. И моя мать его видела, она даже вместе с ним и с племенем касогов сражалась с иноземцами, пришедшими с юга.

– Давай доверимся Бурушке, – сняв рукавицу и похлопав своего коня по крутой шее, сказал Илья.

– Так он может найти только дорогу к своему дому, – возразила Златыгорка. – А найти кого-то в горах…

– А ты посмотри! – прервал ее Илья и совсем отпустил поводья.

Бурка потряс головой, понюхал воздух и неторопливо, как будто пробуя копытами землю впереди себя, двинулся вверх по тропе. Козья тропа была узкая, но конь шел по ней, как будто знал ее хорошо.

Девушка промолчала, потом тронула своего коня следом за Ильей. Долго и неторопливо ехали они между скалами, пробирались по краю обрыва, снова уходили в горы. Дважды конь вел их через мрачные пещеры, которые всегда заканчивались новым проходом и солнечным светом.