Шаг навстречу

{Стас: Скоро, главное, дождись. Ни с кем не заигрывай на пляже (злющий колобок).

Я: (смеющийся колобок), хорошо, хорошо. Но с дуэньей-то можно? (умоляющий смайл).

Стас: Только если будешь одета в халат и домашние тапочки.}

Я заулыбалась. Ревнует. Вздернула брови. Приятное осознание согрело душу.

{Я: Тогда лучше буду ждать тебя!}

Потом Стас писал, что уже поговорил с родителями, что они восприняли все нормально, и на поездку согласились. Теперь дело оставалось за мной. Нужно было отловить маман и спросить, какого конкретно числа вылет, чтобы Стасу тоже билет купить. Я летала на седьмом небе. Не могла поверить, что так все просто получается.

Время девять утра, а мое настроение после вчерашнего нуля теперь зашкаливало за сто. Я все-таки решила прогуляться. Конечно, тапочки и халат надевать не стала. Топ и шорты, на голову — кепку, на ноги — сандалии, все просто. Купаться я точно не хотела идти, но вот по набережной побродить, пока не так печет солнце, с удовольствием схожу. Я остановилась в дверях. Так, что-то я не сделала или не взяла. Еще раз подумала. Блин, телефон остался на кухне. И точно, маме надо позвонить и узнать, обед у нее во сколько, чтобы к этому времени быть дома. Разговор откладывать — только время терять. Я плюхнулась на стул. Набрала номер маман. Трубку она сняла тут же.

— Да, котенок? — голос ласковый-ласковый.

— Привет, мамуль, я что хотела спросить. Ты во сколько приедешь?

— Постараюсь к двум. Если не завалят работой. А если не получится, то тогда до вечера.

Я недовольно хмыкнула.

— Я постараюсь приехать, обещаю. Все, дочунь, пока, — и она отключилась.

Да, подумалось, мне, не все так просто, как казалось изначально. У меня почему-то закрадывалось ощущение, что она оттягивает время. Тут же встал вопрос, почему? Чего она пытается добиться? Будто против Стаса, что-то имеет. Нет, я, конечно, понимаю, может, ей кажется, что она погорячилась, когда предлагала мне встречаться с мальчиками. Но сей факт уже произошел. А может, мне это кажется? Может, это я хочу подогнать время, а оно стоит и не хочет двигаться? И скорее всего, это на меня давит, и я вижу в маме не союзника, а человека, который препятствует моей встрече со Стасом. Так, стоп, снова думы меня замучили, так и сижу, смотрю на черный экран телефона.

Медленно встала и поплелась к выходу. Захлопнула дверь и вызвала лифт. Сегодня мне точно не хотелось спускаться пешком, пусть даже с шестого этажа. Зашла в лифт. И так и осталась стоять на месте, даже забыла нажать кнопку первого этажа. Зеркало, что было во всю стену, показало отражение заспанной серой мыши, под глазами которой залегли синяки, а цвет лица приобрел странный дымчатый оттенок. Вот это да, как же так? Ведь даже суток не прошло. А по моему внешнему виду ощущение складывалось, что траур ношу, а не переживаю из-за расставания с парнем.

Двери тихо зашелестели за спиной, я вздрогнула и нажала-таки кнопку первого этажа. Повернулась к зеркалу спиной. На четвертом этаже лифт остановился, впустив парня. Он бросил на меня мимолетный взгляд, повернулся спиной, и мы поехали дальше. Да уж, видимо совсем все плохо, даже люди не здороваются. Меня привлекла спина парня, так как там на майке красовалась большая цифра девять, а под ней надпись «Костян». Интересненько. Взгляд скользнул ниже, задержался на заднице, обтянутой шортами, и на мускулистых загорелых ногах.

«Да так-то ничего», — подумалось мне.

Пиликнуло смс. Я пару раз моргнула, глазам стало больно. Фу, вот это засмотрелась, называется, даже не моргала все это время.

Лифт остановился, парень вышел, я — за ним. Открыла смс. Стас опять меня предупреждал, чтобы не засматривалась на мужиков (он все-таки телепат, сделала вывод я), не надевала открытую одежду, ну и тому подобное. Вот зачем нагнетает? Что за контроль? Но где-то в глубине потеплело.

Тем временем, выйдя из подъезда, я так увлеклась перепиской, что опять чуть не угодила под колеса джипа. Резко подняла голову и столкнулась взглядом с голубоглазым Ильей.

— Привет, очаровашка! — весело сказал он. — Что же ты такая невнимательная? Не зевай, а то так и лбом в стенку врезаться можно.

— Ага, — выдохнула я.

— Пап, ну мы поедем? — раздался голос.

Я перевела взгляд вглубь салона и замерла. Там сидел именно тот парень из лифта. Ну надо же! Но на меня он даже не глянул. Сидел копался в телефоне, то и дело поправляя пятерней челку. Вдруг, почувствовав скорее всего мой взгляд, повернул голову. Голубые глаза, точь-в-точь как у отца, скользнули по мне взглядом, он поморщился и отвернулся. Меня покоробило. Что он о себе думает, этот хмырь? Сам-то ничего из себя не представляет. Хотя в профиль вылитый отец, только волосы у него темнее, чем у Ильи, правда, цвет не разглядеть, так как окна были тонированные, и в машине царил сумрак.

— Да, едем уже, — сказал Илья, повернув голову к нему. — Ну что, маме привет, и чаще смотри по сторонам, — подмигнул уже мне.

Я стояла, приходя в себя, несколько минут. Это сколько же ему лет-то, если у него такой взрослый сын? На вид чуть больше тридцати, а так получается… Я сделала кое-какие подсчеты в голове. Если этому Костяну лет семнадцать, а родили они его, ну пусть по минимуму, в девятнадцать, то Илье тридцать шесть? Ну это он ровесник мамы. Не такой уж и взрослый. Трель телефона вывела из задумчивости. Стас.

— Привет, — приняла я вызов.

— Привет, солнце, захотел услышать твой голос, — он говорит, а я начинаю краснеть и смущаться. — Соскучился по тебе.

— И я, — отвечаю, почти шепчу, в горле пересохло.

— Варька, представь, ты уехала, и тут пошел дождь. Целое утро не могу места себе найти, так и тянет сесть на байк и приехать к тебе, — рассказывает, и у меня пелена перед глазами, и мысленно я уже на вокзале покупаю обратный билет в Батайск.

Стоять не могу, ищу глазами лавку.

— Стас, — только и смогла сказать, голос предательски дрогнул.

— Варь, ты что, плачешь, что ли? Я что-то не то сказал? — голос взволнованный.

— Нет-нет, — пытаюсь взять себя в руки, — просто тоскливо здесь. Расскажи, как твои родители отреагировали на то, что ты хочешь в Грецию поехать? — а про себя думаю: «Ну расскажи хоть что-то, лишь бы подольше голос твой слышать».

— Да все пучком, Варь, я им так напрямую и говорю, с девушкой мол своей хочу поехать в Грецию, — он засмеялся. — Ты бы видела лицо матери, я думал, ее миокарда стебанет. А отец наоборот, даже слова против не сказал. А ты знаешь, что мать у меня спросила?

Я отрицательно замотала головой, как будто Стас мог меня видеть, но он, наверное, на ментальном уровне поймал картинку, потому что ответил:

— Спросила, сколько тебе лет. И что, ты думаешь, она мне ответила, когда узнала, сколько? «Стас, тебя могут посадить за развращение малолетних!»

Вот здесь я не сдержалась. Ярко предстала картинка перед глазами, как я тащу его к себе в спальню. Я прыскаю со смеха, он вторит мне, и вот мы уже смеемся вместе.


Отсмеявшись, я у него спрашиваю:

— Ну, я надеюсь, ты ее успокоил? Сказал, что мы едем с мамой?

— Конечно, солнце. Иначе она бы не угомонилась.

Мы еще немного поболтали, и Стас своей веселостью развеял мое плохое настроение. Я, посмотрев на часы и обнаружив, что уже почти двенадцать, отправилась на прогулку.





Глава 11




Пляж меня восхитил, все везде чистенько, шезлонги стоят чуть ли не на каждом шагу. Народу правда уже набежало, конечно, ведь обед как-никак. Зонтики, как грибы, понатыканы по всему побережью. Большая часть из всего люда — мамашки с детьми и множество подростков, тут и там выбегающих из воды. Веселились. Плескались. А я шла, загребая голыми ступнями песок, сандалии в руках, кепку надвинула на глаза, чтобы не пугать людей своим видом. Хотя при виде моей белой кожи они и так, скорее всего, обходили меня стороной, но я особо не смотрела на них. Не было никакого желания.

Внезапно раздался громкий свист, и тут же последовал удар в голову. Я плюхнулась на пятую точку. Звезды перед глазами еще кружились, когда кто-то начал меня поднимать за руку.

— Извини, — послышался знакомый голос. — Ты как?

Я посмотрела вверх, на «Костяна», пытаясь сфокусировать взгляд, но меня тут же начало мутить. Я высвободила руку и села обратно, зажимая голову между коленей.

— Костик! — визгливый голос ворвался в мой поврежденный мозг. — Ты что застрял?

— Вика! Ты не видишь, ей плохо! — в его голосе послышались беспокойные нотки. — Очаровашка, может в больницу?

— Кто? — эта визгунья сорвала мой вопрос с языка.

Я снова попыталась поднять голову, но тут же уронила обратно.

— Да отец ее так назвал, — хмыкнул он. — Может, в больничку позвонить? Или в скорую?

— Нет, не надо! — потихоньку растирая виски, проговорила я. — Сейчас чуть посижу и домой пойду.

— Костик, ну пойдем, без тебя неполная команда, — заскулила эта визгунья.

«До чего же противный голос», — подумала я.

Посмотрела на них. Очень занимательная парочка. Вика — длинноногая блондинка, голубоглазая, с надутыми губами (уффф, по ходу зрение начало возвращаться), с кукольным лицом, с гладкой кожей, блестящей на солнце. Костик — ну как я и думала, брюнет с голубыми глазами, с обалденным загаром, о котором только можно мечтать, не качок, но и худым не назовешь, чуть выше Стаса. Вот блин же, говорил он мне не гулять одной.

— Вик, ты иди, я ее сейчас домой провожу и приду, ей, видимо, совсем плохо, даже речь потеряла.

Блонди нахмурила идеально нарисованные бровки, надула подкачанные губки.

— Давай только быстрее, нам еще на пати ехать.

Он кивнул, и она пошла играть дальше.

— Ты хоть сможешь идти, как тебя… — он вопросительно посмотрел на меня.

— Варя, — ответила я и ухватилась за протянутую руку.

— Ага, Варя, странное имя, — улыбнулся, показывая ряд белых зубов. — Костик. Вот почему по сторонам не смотришь, отец же сказал, чтобы головой почаще крутила.

— Ну, знаешь, — начала закипать я, — тут, если много крутить, можно и без головы остаться.

— Эт почему? — не понял он.

— Да потому, — не стала вдаваться в подробности я.

— Ладно, ты сильно-то не кричи, а то Викуся ща примчит. Пошли, провожу. Где живешь-то?

Глупый вопрос.

— А ты догадайся? — подмигнула я.

Мне прям стало интересно, типа с кем поведешься, от того и наберешься. Видел же меня в лифте. Хотя кто знает, что я там делала.

— Там, где мы с тобой встретились, — не стала выделываться.

— Да понял уже, — отвернулся он, и мы зашагали молча.