Шепот мертвых

– Счастливчик. Должно быть, повторяли. – Улыбнувшись, Том покачал головой. – Надо отдать ему должное, он своего не упустит, а?

Он едва успел договорить, как раздался стук в дверь. Том нахмурился.

– Это еще не может быть Джош.

Том пошел открывать.

Это был не Джош, а Кайл.

Подавив удивление, Том шагнул в сторону, пропуская Кайла внутрь.

– Не думал увидеть вас сегодня. Почему бы вам не взять выходной?

Кайл смущенно улыбнулся.

– Они предлагали, но это неправильно, чтобы остальные ребята меня прикрывали. Со мной все нормально. Я лучше поработаю, чем буду дома сидеть.

– Как рука? – поинтересовался я.

Он показал нам ладонь. Единственным признаком случившегося был маленький кусочек пластыря.

– Смотреть особо не на что, верно?

Повисло неловкое молчание. Том откашлялся.

– Ну… И как вы себя чувствуете?

– Ой, да вполне хорошо, спасибо. Придется подождать результатов анализов, но я отношусь к этому с оптимизмом. В госпитале сказали, что ускорят получение результатов на ВИЧ и все такое, если я хочу. Но, насколько я понимаю, тело может быть и вовсе не инфицированным. А если там что-то и было, то я ведь не обязательно должен это подцепить, да?

– И все же вам не стоит исключать такую возможность, – ответил Том и беспомощно развел руками. – Послушайте, я очень сожалею о…

– Не стоит! – Резкость тона показала, насколько в действительности нервничает Кайл. Он смущенно дернул плечом. – Пожалуйста, не извиняйтесь! Я просто делал свою работу. Всякое бывает, знаете.

Повисло неловкое молчание. Нарушил его Кайл:

– А… где Саммер?

Он отчаянно старался говорить небрежно, но эта попытка была не более убедительна, чем предыдущая. Нетрудно догадаться о реальной причине его появления тут.

– Боюсь, Саммер больше не будет нам помогать.

– О! – Парень явно огорчился. – А я вам не пригожусь?

– Спасибо, но мы с Дэвидом сами справимся.

– Ладно, – решительно кивнул Кайл. – Но если что-то понадобится, просто скажите.

– Непременно. Берегите себя.

Улыбка Тома исчезла, только когда за парнем закрылась дверь.

– Боже…

– Он прав, – заметили. – Он делал свою работу. Нечего тебе себя винить. Кстати говоря, это я должен был помогать Саммер, а не он вовсе.

– Это не твоя вина, Дэвид.

– Но и не твоя. К тому же мы пока не знаем, были иглы заражены или нет. Может, все обойдется.

Надежда была слабой, но нельзя было позволить Тому заниматься самоедством. Он встрепенулся.

– Ты прав. Что сделано, то сделано. Давай просто сосредоточимся на том, чтобы поймать этого сукина сына.

Том крайне редко ругался. И это было признаком волнения, которого он сам не замечал. Он направился к двери, потом остановился.

– Чуть не забыл. Мэри просила узнать, ешь ли ты рыбу.

– Рыбу? – Резкая смена темы застала меня врасплох. – Конечно, а что?

– Ты сегодня вечером идешь к нам ужинать. – Брови Тома весело поползли вверх, словно он наслаждался моим смущением. – Сэм с Полом тоже идут. Только не говори мне, что ты забыл!

Это совершенно вылетело у меня из головы.


– Ну конечно же, нет!

Он ухмыльнулся. К нему частично вернулось обычное чувство юмора.

– Да неужели! Хотя, конечно, тебе есть еще о чем подумать помимо этого, верно?

В теле взрослого человека двести шесть костей, разных по размеру: от тяжелой бедренной кости до крошечных косточек внутреннего уха, величиной не больше рисового зернышка. По своей структуре человеческий скелет – чудо биоинженерии, замысловатое и изящное, как нечто сделанное руками человека.

Собирать его не очень-то простая задача.

Очищенные от последних ошметков разлагающейся ткани, голые кости мужчины, похороненного в гробу Уиллиса Декстера, выдали следующую информацию. Их африканское происхождение теперь стало совершенно очевидным по чуть более ровной, чуть более легкой костной структуре и более прямоугольной форме глазной впадины. Кем бы ни был этот человек, он был среднего роста, среднего телосложения и, судя по изношенности суставов, лет пятидесяти пяти – шестидесяти. На правом бедре и левой плечевой кости следы давно заживших переломов – оба скорее всего получены еще в детстве, и признаки артрита в коленных и локтевых суставах. Левая сторона повреждена больше, чем правая, что свидетельствовало, что он больше опирался на левую ногу при ходьбе. Левый тазобедренный сустав тоже сильно разрушен, головка и суставная сумка стертые и изъязвленные. Если он перед смертью не рассматривал возможность хирургической замены сустава, то вскоре наверняка стал бы калекой.

Хотя теперь ему это безразлично.

Как и у Терри Лумиса, подъязычная кость цела. Это в общем-то ничего не значило, но когда я вынул череп из чана, то мрачно улыбнулся. Зубы по-прежнему оставались коричневыми и с никотиновым налетом, но теперь стала видна та часть челюсти, где некогда было чистое кольцо зубной эмали.

И розоватый оттенок безошибочно определялся.

Я все еще изучал череп, когда вернулся Том. С ним пришел низенький пузатый мужчина лет пятидесяти. Его редеющие рыжие волосы были небрежно зачесаны на розовую лысину, и он держал потертый кожаный кейс, явно набитый книгами.

– Джош, позволь тебя познакомить с Дэвидом Хантером, – сказал Том, войдя в зал. – Дэвид, это Джош Талбот. И он знает о насекомых все.

– А ведь ему прекрасно известно, что я терпеть не могу эту фразочку, – весело сообщил Талбот, оглядывая помещение горящими в предвкушении глазами. Он скользнул взглядом по костям, но не задержался. Он пришел сюда не ради них.

– Ну и где это таинственное насекомое, которое ты мне припас?

Увидев образец в баночке, он просиял и наклонился, чтобы рассмотреть поближе.

– А вот это сюрприз так сюрприз!

– Узнаешь? – спросил Том.

– О да! Прекрасная находка, однако. Есть только одна часть Теннесси, где было подтверждено наличие этой разновидности одонаты. Здесь они тоже прежде водились, но не каждый день доводится сталкиваться с такой красавицей.

– Рад это слышать, – сказал Том. – Как считаешь, ты можешь нам сказать, что это такое?

Талбот ухмыльнулся.

– Одонаты – это разнокрылые и равнокрылые стрекозы. То, что у тебя тут лежит, – это нимфа разнокрылой стрекозы. Коромысло болотное, одна из самых крупных разновидностей Северной Америки. Были весьма распространены в большинстве восточных штатов, хотя в Теннесси меньше. Вот, я сейчас тебе покажу.

Он полез в кейс и вытащил оттуда толстый потрепанный справочник. Мурлыча что-то себе под нос, он положил книжку на рабочий стол и начал быстро листать.

Найдя искомое, он постучал пальцем по странице.

– Вот она. Epiaeschna heroes, коромысло болотное или коромысло Геро, как еще иногда называют. Мигрирующая, обычно можно увидеть в лесах на обочине дороги и на прудах летом и осенью. Но в более теплых регионах взрослые особи могут вылупливаться и весной.

На странице был снимок крупного насекомого, похожего на миниатюрный вертолет. У него имелись знакомые двойные крылья и длинное тельце, как у тех стрекоз, что я видел дома, но на этом сходство и заканчивалось. Эта стрекоза была длиной с мой палец и почти такой же толщины, тельце коричневое, в ярко-зеленую полоску. Но самыми поразительными были глаза: огромные и сферические, ярко-синие, практически цвета электрик.

– Я знаю в Теннесси охотников на стрекоз, которые душу заложат за то, чтобы увидеть взрослую особь коромысла болотного, – продолжал радоваться Талбот. – Вы только посмотрите на эти глазищи! Невероятные, правда? В солнечный день их можно углядеть за милю.

Том изучал книгу.

– Значит, то, что мы нашли, – нимфа одной из таких?

– Или наяда, если тебе больше нравится. – Талбот сложил пальцы домиком, сев на любимого конька. – У разнокрылых стрекоз нет личиночной стадии. Они откладывают яйца в стоячие или медленные воды, и когда нимфы вылупляются, они полностью водные. Ну, по крайней мере пока не повзрослеют. Затем они выползают на какое-нибудь растение или стебель травы и превращаются во взрослых особей.

– Но ведь обычно стрекоз падаль не привлекает, верно? – спросил я.

– Господи, конечно, нет! – Он явно поразился вопросу. – Они хищники. Их иногда называют комариными ястребами, потому что это их основная пища. Вот почему их обычно встречают возле водоемов, хотя коромысло болотное не брезгует и летающими термитами. Говорите, этот образчик нашли в гробу?

– Именно. Мы думаем, что он попал туда вместе с телом, – сообщил энтомологу Том.

– Ну, тогда могу предположить, что тело лежало возле пруда или озера. Скорее всего прямо у кромки воды. – Талбот взял баночку. – Когда эта малышка выползла на воздух, чтобы превратиться в стрекозу, ее, видимо, тоже прихватили. И даже если бы ее не раздавили, то пребывание в темноте и холоде ее бы все равно убило.

– А есть у этой особи специфические ареалы обитания? – поинтересовался Том.

– Только не у быстрых вод и рек, но с большой вероятностью в лесистой местности, где есть стоячая вода. Их не просто так зовут коромыслом болотным. – Талбот глянул на часы, затем убрал книжку в кейс. – Извините, пора идти. Если найдете живых особей, непременно дайте мне знать.

Том пошел проводить Талбота. Вернулся он через несколько минут с задумчивым видом.

– Ну, по крайней мере мы теперь знаем, что именно нашли, – заметил я. – И если тело лежало возле пруда или еще какой стоячей воды, это дает Гарднеру чуть больше сведений.

Том будто не слышал. Он взял череп и стал его рассматривать, но как-то рассеянно, словно не осознавал, что делает. Даже когда я поведал ему о целой подъязычной кости и розовых зубах у эксгумированных останков, его мысли по-прежнему где-то витали.

– Все в порядке? – спросил я наконец.