Щит императора

С тех пор во дворце и в империи в целом закипела работа. Тизар, как и обещал, привел на аудиенцию к императору двух молодых магов, пару лет назад решивших создать двигатель на магической тяге. И пусть в их головах толковой была только идея, пусть на практике ничего путного у них еще не получилось, но, как только Карриан отдал приказ, вокруг юных гениев закрутилось столько заинтересованных в их успехе лиц, что дело быстро сдвинулось с мертвой точки. И всего через пару месяцев пред строгие очи его величества был представлен первый прототип летательного аппарата.

Само собой, его пришлось долго дорабатывать, перестраивать, подгонять под рамки первого и, пожалуй, самого важного задания. Над ним провели столько работы, что я, время от времени выбираясь вместе с Каррианом на осмотр в недра кафедры техномагии столичного университета, только диву давался скорости происходящих изменений. Но в итоге у ребят получился этакий дирижабль размером с небольшую лодку. Немного громоздкий, зато бесшумный, относительно безопасный и способный нести приличный груз.

Испытания начались сразу, как только сошел снег и появилась возможность вывезти агрегат в чистое поле. Каждый шаг его величество контролировать, конечно, не мог — у него и без того забот хватало. А вот Тизара он загрузил по полной программе, поэтому мой бедный «дядюшка» большую часть свободного времени проводил на свежем воздухе, возвращаясь во дворец исключительно для доклада.

Зато к концу весны императору представили уже готовый летательный аппарат, со всеми доработками и нововведениями. Оснащенный новым типом двигателя и самой совершенной магической защитой. Способный на вертикальный взлет и посадку. Прикрытый великолепной иллюзией, не выдающей себя даже под действием прямых солнечных лучей… Одна беда: воздушное судно получилось тихоходным и при полной загрузке могло преодолеть за сутки всего пару десятков рисаннов. А еще оно требовало постоянного присутствия пилота. С учетом нашего задания — нилота-смертника, который должен был доставить опасный груз в заданную точку и сбросить вниз или же подорвать заряды в воздухе в случае, если что-то пойдет не так.

Пилот, правда, нашелся. Причем не один: во время испытания первого в империи летательного аппарата оба изобретателя активно осваивали азы воздухоплавания. И оба рвались в бой. Однако Карриан запретил им рисковать, поэтому, пока по уже готовым чертежам создавался второй летательный аппарат, обучение в спешном порядке проходил второй пилот. Из той же команды. И только после сдачи устроенного Каррианом экзамена он получил разрешение на вылет и полный допуск к технической стороне предстоящего задания, о котором знали лишь несколько человек в империи.

Параллельно с созданием средства доставки взрывчатки спецы герцога эль Соар активно колдовали над смесью, которую планировалось загрузить в трюм наших «дирижаблей». Деталей я не знал — состав смеси, ее пропорции и иные свойства держались в строжайшей тайне. Даже императору докладывалось не все. Вернее, он не требовал от милорда всего и сразу — его интересовал лишь результат.

И он получил что хотел: к середине лета закончилась вторая группа испытаний, итогом которой стали приличные сотрясения земной коры и некоторое разрушение ландшафта в окрестностях Скалистых гор, в результате чего был установлен точный вес бомбы и рассчитана ее мощность.

Наконец в конце лета, в обстановке строжайшей секретности с одной неприметной лесной полянки близ столицы в воздух поднялись два абсолютно невидимых с земли летательных аппарата с крайне опасным грузом в трюмах. Время во дворце после этого буквально застыло. Тизар едва ногти себе не сгрыз от нетерпения. Герцог эль Соар не снимал пальцев с переговорного амулета. Его величество внешне выглядел спокойным, но мне почти каждый вечер приходилось снимать с его ауры излишки энергии, которая от постоянного напряжения так и норовила выплеснуться наружу.

Мы вздохнули с облегчением лишь через неделю, когда по магопочте со сторожевых башен пришло экстренное извещение: в глубине Искристых гор прогремело два мощных взрыва. А чуть позже и второе сообщение, на этот раз закодированное, от людей милорда герцога: оба пилота живы, аппараты сработали без осечки, на одном в последний момент заела заслонка бомболюка, но пилот открыл ее в ручном режиме и успел уйти на безопасное расстояние.

Итогом этой операции стало практически полное уничтожение двух плодородных горных долин вместе со всем населением. Поскольку на протяжении полугода в империи велась активная пропаганда, инициатором которой, признаюсь, был я, а главными исполнителями — незаменимая леди эль Мора и ее болтливые подружки, умеющие искусно манипулировать мнением окружающих, то известие о карательных мерах по отношению к недружественным к нам народам было встречено благосклонно. И неудивительно: расклеенные на улицах листовки, устрашающие подробности в газетах, тематические интервью с ведущими столичными специалистами, разговоры в кулуарах, на приемах и светских раутах, организованных герцогиней с одной-единственной целью… Информационная война против северян была развернута в полном объеме. На всех фронтах.

Тогда же, на волне старательно подогреваемого патриотизма, населению было сообщено и о раскрытии беспрецедентного по своей наглости заговора, причем не против императора, а ни больше ни меньше — всей империи, последние ниточки которого Тарис эль Соар как раз закончил выдергивать. Да, мы не нашли темного мага и второго учителя Вальи, однако широкой общественности и не следовало о них знать. Достаточно было сведений о ворованном иридите, которые буквально взорвали общественность и позволили императору почти безболезненно вырвать опасный росток из среды вечно недовольной аристократии.

Череда судебных разбирательств пришлась на самый пик нашей пиар-кампании, на чем тоже настоял именно я. Суды были открытыми. Доказательств ведомство герцога эль Соар добыло предостаточно. Поэтому, когда к лозунгу «пока мы сражались за свободу, эти ворюги набивали свои карманы» добавились слоганы «они продали родину за гроши» и «смерть предателям», когда была проведена целая серия показательных казней, они не просто не вызвали негатива у народа, а прошли, можно сказать, на ура.

Не дело это — сопли жевать, когда враг стоит у порога. Император Карриан жесток, но справедлив. А предатели, какой бы титул ни носили, должны быть наказаны, иначе вся страна полетит в тартарары.

Само собой, помимо тех семнадцати сволочей, которых казнили прилюдно, были и другие смерти. Причем немало. Сеть подпольных борделей вскрыли, непосредственных организаторов сперва допросили, а затем тихо от них избавились. Девочек-дарру вытащили, отмыли, отправили на реабилитацию к целителям, которым в подобных случаях поручалась и роль психологов. Постоянных клиентов тоже вычислили — им была вменена в вину государственная измена. Казни проходили уже в отсутствие свидетелей, но знать, конечно, занервничала. В какой-то момент каждый ощутил, что может с легкостью загреметь на плаху, невзирая ни на какие заслуги. Но благодаря тонкой работе все той же леди эль Мора, да еще на фоне преувеличенно тревожных известий с севера, факт массовой чистки среди благородного сословия был воспринят правильно.

Да, реальные наши потери в Искристых горах не были такими ужасными, как об этом писалось в газетах, да и караваны с иридитом на протяжении последнего полугода ходили под усиленной охраной. Финансовые потери были ожидаемы. Да и человеческие жертвы не превышали допустимых значений. Однако люди действительно гибли. Стычки с дикарями происходили регулярно. Из-за резкой активизации фанатиков император был вынужден перебросить к шахтам часть регулярных войск. Туда же были подтянуты боевые маги из близлежащих гарнизонов. Герцог эль Соар не забыл моих слов о портальной сети времен первого императора, поэтому солдаты господина Ястреба прочесали частым гребнем все предгорья и окрестности шахт. Действительно нашли там несколько чудом действующих порталов. Снесли к демонам их все, лишив ашеяров мобильности. Благополучно пережив несколько десятков мелких и крупных стычек, вынудили северян отступить высоко в горы. Стянули плотное кольцо вокруг двух долин, вынуждая противника максимально сконцентрировать живую силу в нужном нам месте. И лишь после того, как имперские генералы сделали свою часть работы, получили точные разведданные по фанатикам и отделили агрессивные племена от более мирных соседей, — только после этого над долинами зависли наши «дирижабли» и совершили то, что впоследствии стали называть актом справедливого возмездия.

Граф эль Торо был счастлив, что мы обошлись малой кровью. Генералы, которых до последнего держали в неведении относительно способа расправы, выразили сдержанное одобрение. Герцог эль Соар, едва не впавший в немилость после вскрытия всех деталей по делу графа эль Сара, восстановил пошатнувшуюся репутацию. Молодые изобретатели получили патент и долговременный контракт с императорским домом. На севере страны были заложены две судостроительные верфи для создания имперского воздушного флота. Началось не менее бурное строительство учреждения для подготовки пилотов. К процессу создания верфей и первой Имперской военно-воздушной академии было решено привлечь специалистов из Сории, благодаря чему отношения с соседями только укрепились. Более того, Эдиар Шестой вошел в долю и отстегнул крупную сумму на развитие новой отрасли. Не слишком охотно, но все же подписал бумагу, что не претендует на освобожденные от варваров земли. Взамен он умудрился содрать с империи контракт на увеличение поставок иридита по символическим ценам. Так что в итоге оба монарха остались довольны. Единственное, что омрачало нашу радость, это тот факт, что виновники покушения на императора в Сории до сих пор так и не были установлены.

Кстати, герцог сдержал обещание и досконально проверил холм, на котором когда-то стояло поместье рино Лоэнира аль Ру. Следователи подтвердили, что дом был разрушен в результате мощного взрыва. Вероятнее всего, магической природы. Более того, когда-то у дома действительно имелась пристройка, имеющая вид башни или, скорее, пирамиды. В основании нашелся слой а-иридита, а под ним еще и у-иридит. Правда, в обратном порядке, чем на пирамиде в Искристых горах. Благодаря чему над местом расположения минерала создавалась абсолютно немагическая зона. И Тизар, когда внимательно ее исследовал, сделал два любопытных вывода.

Во-первых, в этом месте действительно могло быть искусственно создано пространство, так сказать, с другим потоком времени. А во-вторых, для этого не было использовано ни одно из многочисленных заклинаний, которые искажали время в обычной ученической башне.

Как такое стало возможным, он тоже объяснил: оказывается, обратная последовательность расположения слоев иридита влияла на работу почти всех заклинаний на ограниченном пространстве. И чаще всего придавала им диаметрально противоположный эффект. К примеру, строительное заклинание могла превратить в разрушающее, а омолаживающее — в ускоряющее старение. Сложность заключалась лишь в том, что на Тальраме не существовало конкретных заклинаний, влияющих на время — эффект достигался путем комбинации артефактов и сложной схемы чередования видов иридита, который находился в основании ученической башни.

Здесь же использовали другой принцип. Простой, но по-настоящему гениальный: над исковерканной схемой расположения иридита какой-то умник всего-навсего использовал заклинание купола — Тизар нашел его следы во время осмотра остатков пирамиды. «Куполом» традиционно называли универсальный магический щит, под которым образуется так называемый магический вакуум. Поскольку границы заклинания находились за пределами очерченного иридитом круга, то непосредственно на него камни не влияли. А вот внутри образовывался не просто магический вакуум — там, похоже, самопроизвольно открывался самый настоящий временной карман, идея которого привела Тизара в полнейший восторг. Более того, он рискнул сымитировать этот эффект, набросив над руинами аналогичное заклинание. И, получив что хотел, выругался с таким неподдельным восхищением, что я, честное слово, захотел взглянуть на мага, который смог так удивить нашего всезнайку.

Более того, услышав о таких новостях, Карриан не утерпел и решил убедиться в этом лично. Даже воспользовался индивидуальным порталом, чтобы сэкономить время на поездку. Мы успели обернуться всего за день туда и обратно. График его величества почти не пострадал. Зато Тизар не только все нам рассказал, но и наглядно продемонстрировал свою мысль насчет купола, чем привел присутствовавших там магов в полное замешательство.

Ну а я… Что ж, мне довелось убедиться, что тут действительно держали дарру. Не только Валью, но и меня. Когда же его светлость деликатно напомнил про сроки, то я с удивлением вспомнил и другое: Валья на допросе сказала, что покинула это место сразу после смерти няньки. За несколько недель до этого она слышала детский плач по ночам и была уверена, что плачет новорожденный. Чуть меньше чем через полгода после этого дом взлетел на воздух, оставив после себя трупы старика Лоэнира и нескольких слуг. Так что, если учесть, что в башне год идет за десять, а полгода примерно за пять, то получается, девчонка слышала именно мой плач! И это меня держали здесь в неволе так же, как и ее! Более того, на протяжении полугода после ухода Вальи я продолжал жить в этой же пирамиде, совсем рядом, ведь в противном случае девчонка не смогла бы меня услышать! А на алтаре я бы оказался не в пять-шесть лет, а в гораздо более раннем возрасте!

Но кто был моей биологической матерью? А кто отцом? Вряд ли эль Сар не упомянул бы в мемуарах о мальчике-дарру, если бы я изначально появился в замке Хад — граф был на редкость педантичным. Да и не смог бы он обойти вниманием такой природный феномен и наверняка занялся моим обучением сам. Прямо там, в крепости, не извещая его величество об уникальной находке. Но я, по-видимому, родился в доме рино аль Ру. И эль Сар об этом ничегошеньки не знал. Но тогда что же, выходит, организаторов было двое?!

А как насчет взрыва? Это было умышленное деяние, чтобы замести следы? И при чем тут старик Лоэнир? Для нашего уточненного злодея он гарантированно мертв, тогда как загадочный маг определенно еще живехонек. Так что же тут произошло? Неудачный эксперимент, говорите? И какое отношение он имеет к хозяину Вальи? Неужели Лоэнир на него работал?

— Он был прекрасным артефактором, — с мрачным видом подтвердил Тизар, когда я задал ему этот вопрос. — И я даже готов поверить, что и пирамида, и те амулеты иллюзий — действительно его рук дело. Старик и впрямь был гением. Хотя и с большими странностями.

Оглядев поросшие бурьяном развалины, я тяжело вздохнул.

Да, картинка стала еще немного яснее, но до конца все равно не складывалась. И даже после того, как люди герцога отыскали под развалинами потайной ход, а вместе с ним и дополнительную, наполовину погребенную под землей лабораторию, в которой нашли скелет однорукого старика, понятнее она не стала.

Единственное, о чем я подумал: если Лоэнир и впрямь был в этом замешан, то почему нянька Вальи не могла быть именно его дарру? По возрасту она вполне подходила. Да и кто сказал, что эта женщина была привязана к темному магу? Правда, тогда становилось не слишком понятным, почему ее убили. Разве что бабка стала кому-то мешать.

— А вот, похоже, и пресловутый господин Дирр, — с мрачным видом заметил его светлость, когда ему продемонстрировали скелет. — Точнее скажу после детального изучения, но думаю, что поиски второго учителя Вальи можно считать закончившимися.

— Еще бы первого отыскать, — вполголоса заметил Тизар, когда дерюгу с останками пронесли мимо. — Но боюсь, кто он, мы уже не узнаем — все ниточки оборваны. Свидетели мертвы. И если нам повезет наткнуться на этого человека, то, скорее всего, случайно.

Я поморщился, и только. Император тоже ничего не сказал, и вскоре мы покинули холм, оставив его на попечение специалистов. Подтверждение по Дирру и по няньке герцог прислал на следующий же день, но особой радости эти сведения не вызвали — для Лоэнира и его дарру, личность которой действительно установили, уже было слишком поздно. А что касается мастера-тени, то насчет его учеников так ничего и не прояснилось. Да и по темному магу масса вопросов не исчезла. Вдобавок нападение в Соре так и не раскрыли, а значит, угроза нового покушения все еще была реальной.

По поводу теней я, кстати, Карриана все же попытал и спросил напрямую: почему великие императоры чаще всего предпочитали использовать лишь одну тень, хотя им было доступно больше? Его величество на это только пожал плечами и сказал, что из теней специально выращивали одиночек. И что мы недостаточно хорошо работаем в команде. Не потому, что нас плохо учат — мы просто не умеем доверять. Даже себе подобным. В одиночку мы отвечаем лишь за себя. И себя же одних контролируем. Мы в каком-то роде изгои, но изгои по доброй воле. И нас это полностью устраивало.

Да, в истории бывали случаи, когда в свите императора находилось сразу несколько теней. Кто-то предпочитал двух — основную и дополнительную; кто-то держал трех и больше. Его величество Орриан, к примеру, обходился лишь мастером Зеном. А Карриан попросту не терпел рядом с собой посторонних. И пусть наши новые охранники не мозолили ему глаза и просто тихо делали свое дело, император привыкал к ним довольно долго. Пожалуй, даже дольше, чем в свое время ко мне, хотя, быть может, лишь потому, что я с самого начала нахально вторгся в его личное пространство и не собирался его покидать.

А польза от парней была, и немалая. С зимы на императора было совершено несколько покушений. Не таких, как раньше, не продуманных и искусно подготовленных. А каких-то глупых: две попытки отравления, которые пресекли бдительные повара на кухне; сразу три пущенных с крыши стрелы во время традиционной поездки в храм в первых числах весны — тут прекрасно отработали наши тени. Один безумец, переодевшись слугой, пытался пырнуть императора ножом во время весеннего бала — ему я свернул шею прямо посреди переполненного зала. А один чудик каким-то непонятным образом умудрился пролезть даже в приемную и напал на Тейта, когда пацан попытался его задержать.

Итогом этого идиотского нападения стало небольшое грязное пятно возле кабинета его императорского величества, конфискованный нож и один громко воющий придурок, которого наш секретарь успокоил ударом сапога в висок. В приемной при этом присутствовало несколько посетителей, на которых мгновенная расправа произвела неизгладимое впечатление. Тейта мы с Зилем к тому времени успели порядочно натаскать в дворцовом этикете, поэтому, обезвредив нападавшего и сдав его на руки страже, мальчишка с доброжелательной улыбкой встретил появление из кабинета очередного гостя, вежливо проводил его к выходу. А затем обернулся к дожидающимся аудиенции господам и невозмутимо возвестил:

— Следующий!


Признаться, я не удержался от смешка, когда увидел на «камере слежения» выражение лиц наших гостей. Вмешиваться повода не было — Тейт прекрасно справился сам. Зато по столице с тех пор стали бродить слухи один другого страшнее. Вплоть до того, что народ всерьез поверил, будто среди пажей и обслуживающего персонала его величества сплошь работают малолетние терминаторы. Я своего чудика тоже зашиб, будучи в праздничном одеянии, а не в традиционном облачении тени. Да и Тейт всегда ходил с открытым лицом. Казалось бы, что в этом такого? Нас всего-то двое малолеток. Ап нет, народ заволновался. И теперь мальчиков-слуг в ливреях старались обходить стороной. Да и на служанок посматривали настороженно, словно те в любой момент могли обернуться злобными фуриями и покрошить неосторожных посетителей на холодец.

В остальном все было относительно спокойно.

Весенние балы, обещанные императором еще в начале осени, благополучно отгремели. За ними незаметно прошло и лето. На улице снова начали накрапывать дожди. Затем с небес полетел первый снег. И к этому времени я с удивлением понял, что полностью втянулся в ритм дворцовой жизни и больше не испытываю неудобств из-за навязанного ею режима. К этому времени наша синхронизация с Каррианом завершилась окончательно, и я во всех смыслах осознал, насколько же стал от него зависим. Вернее, не совсем так — мы оба стали зависимы друг от друга. Вплоть до того, что, когда он спал, меня тоже упорно клонило в сон, а если я в это время пытался бодрствовать, император неизменно просыпался и отправлялся выяснять, какого черта я разбудил его во внеурочное время.

Выяснилось это довольно просто — однажды ночью, оставив его величество сладко дрыхнуть, я отправился на кухню раздобыть плюшек и заодно протестировать очередное фирменное блюдо Тальи. За прошедший год девчонка тоже выросла, еще больше похорошела. И хотя характером почти не изменилась, все же появилось в ней нечто новое. Какой-то иной взгляд, свойственная уже зрелым девушкам грация, плавность движений…

Я, когда осознал в первый раз, что она стала смотреть на меня по-другому, откровенно занервничал. Для меня Талья была просто девчонкой, которую можно было растолкать среди ночи, выслушать ее причитания или обвинения (по настроению) в адрес отца и от пуза налопаться всяких вкусностей. Готовить она наконец-то научилась как надо. Сладости я тоже любил. И было грех упускать случай лишний раз побаловать себя любимыми блюдами, несмотря на то, что сделать это можно было лишь поздним вечером или уже под утро.

При этом я не испытывал к Талье сексуального влечения. В этом плане меня, увы, так и не заинтересовали ни женщины, ни, хвала Рам, мужчины. Я со своей памятью просто не мог представить, что буду целовать девочку. А со своим телом испытывал вполне понятное отвращение при мысли, что вместо девочки может оказаться мужик. И это притом, что физически со мной все было в порядке. Я раздался в плечах. Оброс во всех положенных местах. Испытывал определенный дискомфорт по утрам, как все или почти все юноши пубертатного возраста. Однако физического влечения по-прежнему не было. Я словно застрял в среднем роде. Или, что вернее, мое второе «я», глубоко спрятанное и надежно похороненное под толстым слоем льда, до сих пор отказывалось принимать очевидное. Никакие факты не помогали. Прошло почти двенадцать лет со дня моего появления в этом мире. А оно все еще упорствовало и… по-прежнему надеялось?

Глупо, конечно. Женского во мне осталось совсем немного. И то я вспоминал об этом, в основном когда видел голого императора, когда с удовольствием уплетал сладкие плюшки, любовь к которым сохранил еще с прежней жизни, или когда слушал скабрезные шуточки Зиля с Ежом, которые все чаще стали намекать, что мне пора бы обзавестись подружкой.

Зато отсутствие личной жизни помогало полностью сосредоточиться на работе. И только Талья какое-то время продолжала меня напрягать. Ровно до того момента, пока я не сообразил, что все ее выразительные взгляды — это своеобразная тренировка, отработка навыков на живом манекене. Ну, как мы… тьфу ты, вы, девушки, обычно делаете в период взросления, подчас даже не сознавая, что по-настоящему флиртуете.

С девчонкой я, естественно, поговорил. Как мог постарался сгладить неловкость и, покопавшись в памяти, дал пару советов, как говорить, что надевать и как смотреть, чтобы привлечь к себе внимание, но при этом не переступить грань, за которой флирт переходит в пошлятину.

Талья, ясен пень, сперва обиделась. Потом расплакалась. Почти месяц со мной не разговаривала, но потом мы все-таки помирились. И вот с тех пор я пару раз в неделю заглядывал на кухню.

В ту ночь она приготовила роскошное угощение — настоящий борщ с пампушками, который я как раз намеревался попробовать, когда дверь с грохотом распахнулась и на пороге кухни возник разгневанный император. Растрепанный, в съехавшей набок рубашке, с горящими глазищами. Честное слово, он был настолько зол, что я чуть не подавился капустой. А Талья при виде повелителя так испугалась, что едва не выронила горшок с мясной похлебкой, на которую у меня тоже были большие планы.

— Э нет, второй раз мы сорить тут не будем, — пробормотал я, перехватив тяжелый горшок одной рукой и зашипев от боли. — Блин, горячо!

— Конечно, я же только из печи достала, — пролепетала девчонка и, спохватившись, сделала неуклюжий реверанс. — Здрасти.

Перехватив тяжелый взгляд его величества, я вздохнул.

— Тарелку тащи, чудо. Не видишь — повелитель голоден. Если не покормишь, он все тут разнесет. А если ты еще скажешь, что не напекла сегодня его любимых пирожков с яблоками, вообще уволит к такой-то матери.

Талья всплеснула руками и опрометью кинулась обратно к печи.

— Да как же не напекла! Напекла, ваше величество! Вот, еще горяченькие! Будете?

Карриан на мгновение растерялся.

— Да заходите, ваше величество, — у гукнул я. — Жаль, что я разбудил вас раньше времени, но от борща не отказывайтесь, а то полжизни потом жалеть будете.

Злость императора тут же утихла. Он действительно зашел, сел рядом со мной на грубую лавку, молча взялся за ложку и, опалив меня еще одним выразительным взглядом, принялся за еду. Правда, по мере того как борщ в тарелке стремительно убывал, недовольные складки на лбу Карриана постепенно разглаживались. Глаза посветлели. А когда Талья поставила перед ним большое блюдо с горячими плюшками, он благодарно кивнул.

Обратно мы вернулись только через час — сытые и сонные, потому что умудрились обожраться до невозможности. А по пути я честно повинился. Признался, что не ожидал такой реакции. Кар в ответ поворчал. Обозвал меня нехорошим словом. Но в итоге мы все-таки договорились, что больше я таким варварским способом выдергивать его из сна и из постели не буду.

Я пообещал. Куда деваться? Но с огорчением признал, что процесс завершился почти в три раза быстрее, чем обещал Тизар. Так что теперь я не только уйти без ведома императора не смел. Страшно подумать — лишний раз даже в сортир не мог удалиться, не поставив его при этом в известность. Дурацкая синхронизация и из-за печати, и из-за перстня получилась двойной. Сперва мы синхронизировались по магии. Потом вот из-за кольца. А итогом этого идиотского совпадения стало то, что к концу второго года в качестве тени его императорского величества я не просто начал понимать Карриана — я и впрямь начал его чувствовать. Где он находится, в каком настроении, хочет ли есть или же, наоборот, его блевать тянет от отвращения.

Потом-то я, конечно, сообразил, что именно благодаря синхронизации был лишен возможности испытывать физическое влечение к противоположному полу — Карриан тоже этого не мог. Но ему-то мешала магия, а мне, как вы уже, наверное, догадались, он сам. Однако и это еще цветочки. Оказывается, благодаря синхронизации блаженный холодок, который так долго спасал меня от эмоций, тоже начал давать трещины. Я стал более подвижным в этом плане, менее устойчивым и, к сожалению, чересчур чувствительным. Да, вот такой порочный круг, из-за которого в итоге страдали мы оба и до окончания которого нужно было потерпеть еще один мучительно долгий год.

Хотя в каком-то смысле мне стало проще, теперь из императора не надо было клещами тянуть слова и допытываться, что именно его не устраивает. Я просто знал это. И никакие маски, холодный тон, злобный взгляд или свирепое раздувание ноздрей не могли сбить меня с толку. Более того, я воочию убедился, что в действительности Карриан не был таким уж козлом. И чурбаном бесчувственным тоже не являлся. Просто жизнь во дворце сделала его таким. Жесткие рамки, в которые он был поставлен с самого детства. Они порой очень мешали жить, но иначе император уже не мог. А если и мог, то не хотел этого показывать. Только я знал, о чем он в действительности думает, чем живет и как тяжело ему принимать некоторые решения. И лишь со мной он позволял себе расслабиться, хотя и это происходило не так уж часто.

Пожалуй, именно тогда я со всей ясностью понял, что имел в виду мастер Зен, когда говорил, что тень — это отражение хозяина. Я стал для Карриана не просто тенью. В каком-то смысле я стал им самим. Я думал, как он. Реагировал, как он. Я был его зеркалом. Его вторым «я». Той самой тенью, которая во всем его поддерживала и даже иногда подражала. Это было неизбежно с двойной синхронизацией. Мы просыпались и вставали одновременно. Мы в одно и то же время хотели есть, спать, валяться на кровати и ничего не делать. Испытывали одни и те же эмоции. Совершенно одинаково раздражались на посетителей, явившихся не по делу. И так же одинаково испытывали облегчение, когда эти люди покидали кабинет.

Я научился предугадывать, когда Карриана настигнет приступ его знаменитого бешенства. И в какой-то момент увидел, что в действительности это не следствие гнусного характера, а лишь результат естественных всплесков темного дара, которые требовалось гасить, причем делать это как можно более незаметно. По мере того как приближалось окончание нашей с императором каторги, таких всплесков и перепадов настроения становилось все больше. Сами они были все ярче и агрессивнее. Справляться с ними оказывалось все труднее и все чаще мне приходилось забирать у императора излишки.

Карриан, хоть и старался этого не показывать, стыдился своей слабости. Будучи сильным мужчиной, он всеми фибрами души ненавидел беспомощность. Собственная уязвимость и полная зависимость от перстня выводили его из равновесия. Но поделать он ничего не мог. И я не мог, потому что это значило не только опозорить императора перед всем честным народом, но и подписать себе смертный приговор.

— Перстень вынуждает его искать невесту, — сказал мне однажды Тизар. — Но Карриан не хочет этого делать, и магия перстня наказывает его за отказ. С каждым разом наказание будет все сильнее. Не знаю, как император переживет оставшийся год. Боюсь, или магия, или перстень его однажды убьют.

Я, когда это услышал, откровенно струхнул и начал следить за самочувствием императора еще пристальнее, чем раньше. Я не отходил от него ни на шаг. Все «провода» от «камер» перетянул в его покои, создав из них некое подобие операторского кресла, в которое забирался по вечерам и часами наблюдал за происходящим во дворце. Порой я там даже засыпал, продолжая во сне видеть цветные картинки. Императору мое кресло тоже приглянулось, так что, пока я был занят своими делами, он иногда экспериментировал сам. Я создал для него все условия. И это тоже помогало отвлечься от невеселых мыслей, которых с каждым днем крутилось в его голове все больше.

— Мне не нужна эта женщина, — процедил Карриан, когда я передал ему слова придворного мага. — Она не захотела стать моей, поэтому я тоже от нее отказываюсь. Императрицей и матерью моих детей она не будет!

Он зло покосился на кольцо, от которого было столько проблем, и я почувствовал, как душит меня вмиг потяжелевшая цепочка. Теперь для этого императору не нужно было даже прикасаться к кольцу — хватало простых эмоций. И все они были жгучими, яркими, обжигающими, колючими. К ним было страшно прикоснуться — настолько он ненавидел свою неслучившуюся «невесту». Не знаю, что сказал бы Карриан, узнав, кто именно вытащил из фонтана второй перстень, но думаю, что ничего хорошего из этого бы не вышло.

Он действительно ненавидел свою «невестушку» всей душой. И каждый день эта ненависть отравляла жизнь нам обоим. Мы от нее задыхались. Я так точно. А он… Он всего лишь сходил с ума от невозможности что-либо изменить. И чем больше в этом упорствовал, тем больнее била по нему магия первого императора.

— Спасибо, — выдохнул Карриан, когда я в очередной раз выпил у него излишки. — Но это не твоя вина. Зря переживаешь.

«Да как же не переживать?! — молча крикнул я, чувствуя себя последней сволочью. — Одно хорошо — недолго осталось. Всего девять месяцев потерпеть, а потом и ты, и я будем свободны».



Зима принесла с собой долгожданное облегчение.

Вместе с первым снегом растормошенные Каррианом эмоции постепенно улеглись, и нам стало малость попроще. Когда император закипал, я сохранял спокойствие за нас обоих. Когда его душила злость — я открывал окно и впускал в кабинет прохладный воздух. Какое-то время это хорошо помогало, и мы более или менее спокойно дожили до середины зимы. Но потом магия императора сделала новый виток, и все стало гораздо хуже.

Месяца за три до окончания срока срывы у Карриана стали настолько частыми, что я теперь боялся оставить его одного даже на пару минут. Приступы следовали один за другим. Уже без всякой причины. Дар императора ни с того ни с сего вдруг взрывался подобно петарде, и, если рядом не оказывалось меня, то страдала мебель, важные бумаги, стены, окна… Однажды Карриан умудрился испепелить балкон, на котором я любил по вечерам смотреть на звезды. Потом уничтожил люстру в кабинете. Обратил в пепел собственную кровать. Тизар, всерьез озаботившись состоянием императора, отменил все приемы и запланированные ранее мероприятия. Но положения это не спасло — покои его величества планомерно обращались в прах, и находиться рядом с ним без риска для жизни мог только я один. К сожалению для себя и к огромному счастью для всех остальных.