Сияющие руины

Уэсли тоже увидел слабые места в плане.

– Гавар с таким же успехом и меня может арестовать, – сказал он. – Скажем, поймал нас обоих, потом, когда открыл камеру Рени, чтобы нас туда запихнуть, я его ударил или что-то в этом роде. Прошу прощения, – произнес он, поворачиваясь к Гавару.

– В этом нет необходимости, – отозвался наследник, садясь на край стула и раскачиваясь на двух ножках. Выражение его лица было мрачным. – У Астрид есть одна штука, которая поможет нам легко провернуть это дело.

Гавар нарисовал маршрут от камеры к выходу на свободу, объяснив, куда ведет каждая дверь, заметил, что его парламентский пропуск откроет любую из этих дверей.

– Но каждого охранника, который встретится на пути, ты должна будешь нейтрализовать тазером, – обратился он к Аби. – Ты готова на это?

Все охранники – простолюдины. Обычные люди, работающие по найму. «Не навреди, не навреди, не навреди…» – клятва врача молоточком застучала в голове Аби. «Но я не врач, – твердо сказала она себе. – Я преступница, меня сделали такой».

– Я готова использовать тазер, – ответила Аби. – Обсудим детали.

Гавар ясно и четко изложил, как можно этот план реализовать. Аби сделала несколько встречных предложений. И в конце концов Мидсаммер одобрительно кивнула:

– Если ты хочешь, Аби, давай сделаем все именно так. Гавар, ты говоришь, что желаешь лучшего мира для своей дочери? Я хочу того же для своего ребенка. Поэтому ради наших детей я рискну поверить тебе. Верни нам Рени и Аби в целости и сохранности, и это сделает тебя одним из нас.

Равные посмотрели друг на друга, и в их глазах мелькнуло понимание. Мидсаммер тут же отвернулась и по рации потребовала к вечеру подготовить ей лодку на Темзе.

Взгляды Гавара и Аби встретились. Ей показалось, что она увидела в его глазах такую же, как у нее, неуверенность. Это было странно и вместе с тем обнадеживающе – на этот раз импульсивный наследник обдумывал свои действия. Но Аби все еще мучили горькие воспоминания о том, как она несколько дней назад доверилась одному из Джардинов.

Она хотела бы вновь увидеть Дженнера. Поговорить с ним. Выплеснуть на него весь гнев за его предательство и потребовать, чтобы он признался, действительно ли Дар для него оказался дороже, чем она. Но встретиться невозможно. И в глубине души Аби не хотела никаких ответов от него. Знала, они будут ей неприятны.

Дженнер… Сейчас она шла за Гаваром к его мотоциклу. У нее в запасе оставалось всего несколько минут, чтобы убедиться в искренности Гавара и подавить удушающий страх, что она совершает очередную ужасную ошибку.

– Ты уверен, что план сработает? – в сотый раз спросила Аби. – Сильюн снял привязку с меня и моих родителей, когда мы покинули Кайнестон, и тебя она тоже больше не защищает. Ты стал таким же уязвимым, как и все люди, хотя у тебя есть сверхъестественные рефлексы, свойственные Равным.

– Рефлексы можно подавить, – ответил Гавар. – Это ты усваиваешь еще в детстве, когда учишься в школе. Представь, ты пытаешься играть в регби иначе, проявить свою индивидуальность, стремишься стать первым. В тот год я был только третьим, и, когда приехал на каникулы домой, отец заставил меня продемонстрировать мои достижения, а затем избил ремнем с пряжкой. Но благодаря рефлексам синяки тоже быстро исчезают.

– Разве система видеонаблюдения не даст им понять, что ты специально ослабил свою защиту? И позволил мне тебя ударить?

Казалось, Гавара этот пункт плана не особенно волновал.

– Думаю, никто ничего не заметит, – сказал он. – К тому же рефлексы включаются только тогда, когда мы видим опасность, так что постарайся напасть на меня сзади.

Они подошли к мотоциклу, на котором он приехал на встречу. Это был тяжелый «харли-дэвидсон».

– Еще один мой лучший мотоцикл, – похвастался Гавар, занося ногу. – Мы должны вернуться оттуда живыми и невредимыми, иначе я никогда не получу назад свой любимый «нортон-триумф». Увидимся позже, Аби Хэдли.

Он кивнул, мотор взревел, Гавар уехал.



Двумя часами позже Аби боролась с удушающей паникой, пот катился у нее со лба. «Это просто инстинктивная реакция на обструкцию дыхательных путей», – убеждала она себя. Гавар заткнул ей рот носовым платком со знаменитым принтом огненной саламандры Джардинов, это было до смешного символично, только сейчас ей было не до шуток, потому что он тащил ее за шиворот. Аби чувствовала, как Гавар пытается поудобнее ухватить ее куртку, чтобы не так сильно пережимать ей горло, но все равно это было ужасно. Аби, спотыкаясь, едва переставляла ноги, стараясь не упасть.

– Поймал ее, когда она кралась к заднему входу в Астон-Хаус, – пояснил Гавар двум дежурным офицерам безопасности у главного входа в парламентский комплекс. Они выглядели зловеще в грязновато-желтом свете фонарей, смешавшемся с мерцающим сиянием громады Дома Света, добавляя жути в и без того страшную ситуацию. – Я веду ее в Управление общественной безопасности.

– Офис вашей жены? Да-да, конечно, наследник Гавар.

– Мой офис! – отрезал Гавар. – Создан нами по поручению моего отца. И если я не сижу в нем и не роюсь в бумагах, то это не означает…

Но охранник, съежившись, уже суетливо открывал ворота.

– Кого я должен уведомить? – неуверенным голосом спросил охранник у них за спиной, но Гавар не ответил, продолжая тащить Аби вперед.

– Ты в порядке? – тихо спросил он, как только они оказались вне поля зрения охранников, прикрытые тенью от стены здания. Аби могла лишь нечленораздельно промычать.

Через внутренний двор он подтащил ее к тяжелой дубовой двери, рядом с которой нелепо смотрелась панель охранной системы. Гавар приложил к панели свой пропуск, дверь издала электронный звуковой сигнал, он открыл ее и толкнул Аби вперед…

…прямо на широкую грудь рослого охранника. Аби глухо замычала от столкновения, и сердце ее бешено заколотилось. План начал осуществляться.

– Наследник Гавар. Неожиданно. Рад вас видеть, сэр. А это кто?

Дубинка больно ткнула ее в грудь. Аби отклонилась назад и увидела сначала бычью шею, а затем грубое лицо охранника.

Кеслер.

Тот, кто оторвал Люка от семьи и увез в Милмур. Кто отдавал приказы, когда его мордовороты схватили Рени на конспиративной квартире. И кто вел их на эшафот на Кровавой ярмарке. Ненависть охватила Аби.

Дубинка Кеслера медленно очертила ее грудь и поползла вверх по горлу, заставляя Аби откинуть голову назад, коснулась губ и уткнулась в носовой платок.

– Хватит! – рявкнул Гавар. – Ты знаешь, кто это. Ты был на Кровавой ярмарке, я это хорошо помню.

Кеслер первый утверждал, что Рени достаточно взрослая, чтобы умереть на эшафоте, Гавар противостоял ему. Кеслер нахмурился и грубо сунул дубинку в рот Аби. Она чуть не задохнулась от рвотного рефлекса, платок намок от слюны, она закашлялась, судорожно вдыхая.


– Абигайл Хэдли, – процедил Кеслер. – Где вы ее нашли?

– Пыталась проникнуть в Астон-Хаус, хотела повидаться со своей младшей сестрой, с этой глупой маленькой сучкой.

– На поверку ты оказалась не такой умной, мисс Хэдли, – широко улыбнулся Кеслер. – Я рад, что ты снова к нам вернулась.

Все должно выглядеть убедительно: Аби со всей силы ударила его ногой в промежность.

Кеслер взвыл и ударил ее, и Аби услышала, как хрустнул ее нос, на мгновение все окрасилось красным.

– Черт возьми! – завопил Гавар. – Кеслер, дай мне тазер. Он у тебя готов к бою? – Гавар выхватил оружие из рук все еще скрюченного Кеслера.

– Всади ей по максимуму, – простонал Кеслер.

От боли из глаз Аби текли слезы, и она нечетко видела Гавара, державшего электрошокер у нее перед лицом. Весь коридор контролировался камерами видеонаблюдения. Кеслер был творением Боуды и, несомненно, представит своей покровительнице полный отчет о произошедшем. Они с Гаваром заранее обсудили, что все должно выглядеть до предела правдоподобно. И в данный момент страх Аби был настоящим.

– Попробовала и получила, – сказал Гавар. – Теперь стой и не двигайся.

Он засунул тазер за пояс, затем взял пальцами нос Аби, сжимая его с обеих сторон, боль казалась невыносимой. И вдруг она прошла.

Гавар исцелил ее. Аби давно мечтала овладеть такой техникой и вот испытала ее действие на себе. Хотя она была так напугана, что едва осознавала, что с ней происходит. Гавар потряс ее за плечо.

– Вы поправили нос этой суке? – проворчал Кеслер.

– Я собираюсь запереть ее в камере. Не хочу, чтобы она валялась там без сознания, захлебываясь кровью. Хочешь, чтобы я и тебя от боли избавил? Обойдешься. – Гавар злобно рассмеялся. – Показывай, где камеры.

Кеслер с трудом разогнулся, его поросячьи глазки горели ненавистью, и повел их по коридору. Аби считала двери, мимо которых они проходили.

– Выход к речным воротам, – усмехнулся Гавар, когда они проходили мимо какой-то невероятно странной двери. Пока все соответствовало тому, что Аби запомнила из инструкций Гавара. – Здесь моя жена поймала твою маленькую подружку. И теперь мы вернем тебя к ней. Посажу тебя в ту же в камеру, обменяетесь своими печальными историями.

Кеслер фыркнул. Он бы так не веселился, если бы знал, что скрывается за этими словами Гавара. Это был их путь к спасению. Аби протащили мимо двери Управления общественной безопасности – офиса Боуды. Она жадно вцепилась в нее взглядом, чтобы запомнить все до малейших деталей.

– Я держу ее, не хочу отпускать, – сказал Гавар Кеслеру, когда они подошли к металлической двери в конце коридора. – Ты открывай.

Кеслер открыл дверь, приложив карту, похожую на пропуск Гавара. Дверь вела в небольшую зону ожидания с редкими металлическими сиденьями, которые прочно крепились одновременно к полу и стене. У второй двери было две панели – считывающая карты и кнопочная. Широкая спина Кеслера закрыла панель, его пальцы быстро забегали по кнопкам. Гавар сообщил Аби, что код – это день, месяц и год самой первой Кровавой ярмарки. Символично, ничего не скажешь.

– Дохлый заморыш – единственный задержанный на сегодня, – сказал Кеслер, когда они продолжили путь по узкому коридору. – Поэтому здесь только один из моих парней. Шах! – крикнул Кеслер, наклонившись над лестничным пролетом, его голос полетел в зияющую темноту, съедаемый надежной звукоизоляцией.

Аби снова охватил животный страх. Для звукоизоляции здесь была веская причина. Именно здесь Астрид Хафдан делала самую грязную работу режима Уиттема Джардина. Эти пытки были не просто бесчеловечными, они были бессмысленными. Разве можно с полной уверенностью сказать, что жертва искренне призналась в содеянном или выдала подлинную информацию, а не наплела все что угодно, лишь бы ее мучения прекратились. Аби подозревала, что поиск истины не был основной задачей Астрид Хафдан.

Когда на лестнице появился новый охранник, Гавар сделал знак Кеслеру удалиться. Тот мгновение поколебался, но даже он не был настолько глуп, чтобы перечить Равному, особенно тому, кто выше и шире в плечах, да и притом хозяину.

– Наследник Гавар? – нахмурился новый охранник. Из портупеи, ремнями перепоясывавшей его грудь, торчал внушительных размеров пистолет.

– У тебя пополнение, – сказал Гавар. – Где ключи от камер?

– Здесь. – Шах похлопал по связке ключей на поясе.

– Хорошо. А теперь иди и подожди наверху лестницы. – Гавар хищно улыбнулся. – Я хочу остаться с заключенной наедине, прежде чем запереть ее. Понял, о чем я? Следи за коридором, чтобы мне никто не помешал.

И снова страх. Удушающий страх. Потому что настала очередь Аби действовать. В своей роли Гавар был пугающе убедительным. Аби подозревала, что играть деспотичную скотину ему не составляло большого труда.

Шах подчинился. Гавар открыл дверь и втолкнул Аби в комнату, от вида которой ее охватил ужас. Это была настоящая операционная – все стальное и ослепительно-белое.

Но она предназначалась не для лечения, а истязания.

– Посмотри на все эти любимые игрушки Астрид. – Гавар провел пальцами по металлической тележке, где стояли лотки со стерилизованными инструментами. – Однако нам это не понадобится. Мне не нужно, чтобы ты уснула, когда в мыслях у меня иное развлечение.

Его пальцы застыли на нескольких шприцах, каждый из которых был запечатан в стерильный пакет и содержал предварительно отмеренную дозу. Когда Гавар отвернулся к операционной кушетке, якобы проверить матрас, Аби поняла, что теперь все зависит от нее.

Она схватила шприц, разорвала пакет и бросилась к Гавару. Когда они обсуждали план, она отказывалась делать ему инъекцию, но он настоял: с учетом его метаболизма Равного эффект будет длиться не более десяти минут. Аби вонзила иглу ему в шею, Гавар ухватился за кушетку, чтобы, падая, не создать шума, и опустился на колени.

Аби вытащила изо рта кляп, наклонилась, достала из кармана Гавара его парламентский пропуск, сняла с пояса электрошокер. По требованию Гавара Кеслер привел его в боевую готовность, поэтому все, что ей нужно было сделать, – это нажать на спусковой крючок. Поднявшись по лестнице, она прицелилась в Шаха, он стоял к ней спиной, наблюдая за коридором. На несколько мгновений Аби затаила дыхание. Решающий момент. Она пересекает еще одну границу дозволенного.

Затем она вспомнила, как Шах отвернулся, когда Гавар изъявил желание «остаться с заключенной наедине», прекрасно зная, что́ это означает. Все сожаления рассеялись. Аби нажала на курок.

Крошечные металлические гарпуны впились в спину охранника, и Шах, вскрикнув, упал. Большое спасибо надежной звукоизоляции. Аби выбросила теперь бесполезный тазер – катридж-патрон одноразового использования.

Гавар задал нужный вопрос, и она знала, что ключи от камер у Шаха на поясе. Аби прихватила и тазер Шаха на случай, если Кеслер окажется в коридоре.

Ее руки не сразу взяли оружие – слишком тяжелое, слишком сложное. Смертельное.

Теперь успех зависел от того, как быстро она все сделает. Аби спустилась вниз по лестнице, туда, где у двери в комнату ужасов Астрид Хафдан кругом располагалось шесть камер. Она увидела лицо Рени, прижатое к маленькому окошку одной из них, выражение ее лица показалось Аби безумным. Она приложила палец к губам и начала подбирать ключ, руки у нее дрожали. Подошел третий, дверь камеры распахнулась, и Рени бросилась ей на грудь. Аби крепко обняла ее.