Сильномогучее колдунство

— Ну ты и ублюдок! — Рей избрал тактику злобного уничижения. Он постоянно отвешивал Илае пинки и зуботычины, публично выражал ему свое презрение и подговаривал Херлю не связываться с репортером.

Если бы тут оказался опытный психолог, он бы объяснил, что за агрессией Рей прячет чувство вины, и таким образом пытается переложить вину на жертву несправедливости. К счастью, опытного психолога тут не было, потому что его бы наверняка кто-то из этих троих убил, без зазрения совести. И вообще, чисто на всякий случай. Ну еще бы, и вообще, что бы вы сами подумали, встретив опытного психолога в самом центре затопленных джунглей на краю света?

Проблема не исчерпывалась этими двумя.

Илая взъелся на Ричарда. Ели бы его спросили о причинах, репортер бы не смог сказать чего-то внятного. Ричард вел себя надменно, постоянно указывал собеседнику на то место, которое, на взгляд тот должен занимать, а еще он периодически начинал форменно ныть и жаловаться на жизнь. Илае было не лучше, а еще он при этом не был бессмертным, но он же не ныл? И все пережитые испытания не сделали молодых людей ближе.

Илая выбрал тактику игнорирования Ричарда. Гринривер кстати, не заметил, что Илая его игнорирует, от этого Эджин страдал еще больше. А еще его бесило что Ричард вел себя по отношению к нему хоть и сдержанно, но при этом поссорился из-за него с Реем и не так давно спас ему жизнь.

В итоге дипломаты весь обратный путь не общались. Единственный, с кем все участники экспедиции охотно вели разговоры был Херля. Но на второй день он так от этого устал, что залез на пальму с трубкой, что украл у шамана и всем подходящим с желанием вопроса он отвечал, что он кокос. И вы вообще, нормальные, разговаривать с кокосом?

Легче всего было Рею, который мог общаться с крабами, винтовкой и шаманом. Но он это осознавал.

В итоге, когда экспедиция вернулась в лагерь, от троицы едва не летели искры.

— Джентльмены, не знаю как вы, а мне хочется сделать что-то бессмысленное и жестокое! — Объявил Ричард когда они вошли на территорию посольства и отправился сносить здание где обитал лич.

Рей вручил Илае пойманного попугая со словами «Эджин, будь человеком».

После чего репортер долго и пространно рассуждал о том, что почивший попугай вел себя подозрительно, и вообще был то ли чьим-то фамильяром, шпионом, аватаром, и вообще в этой истории и так слишком много тайн и автор их жизни не всегда может придумать что делать с забавным, но бессмысленным персонажем. Потому попугай должен был умереть героем. С этими словами он сожрал подаренного попугая и отправился проявлять пленку.

От немедленного смертоубийства жителей лагеря спас Херля, которого герои последнее время откровенно пугали. Он позвал дипломатов на праздник в честь них.

Вождь был разукрашен больше обычного.

Херля, как обычно, переводил.

— Великая и славная народа Ахаджара! — Вождь был изрядно пьян. — Беломордая героя, что приперся нас грабить совершил предначертанная! Великая колдуна, победившая жуткая болезня, что подарить Велкиая Э и народ Унара-Макута Великому О! Стремная злобная одноногая ублюдка что загнать своя рука в глотка великая Ы и вырвать ему кишка через рот, героя, что очистить от родильный грязь в места откуда родятся боги! Могучий белобрысый падла, что дал сильный пинок Великомы Ы, любимый наложница Великая О что раздвинуть для Великая О булка реальность, чтобы Великая О смог загнать Дук Дук в большой черный дырка и зачать новая бога!

Под конец фразы Херле уже не хватило дыхания.

— Мистер Эджин, уберите блокнот или я сломаю вам пальцы. — Прошипел Ричард репортеру.

— У меня идеальная память, это вам не поможет. — Илая, в свете факелов, сверкнул золотом. От своего занятия он не оторвался.

— Хочешь, я отобью ему эту память? — Дружелюбно предложил Рей.

— Мистер Салех, если мне потребуется ваша помощь, я вас об этом извещу! — Теперь графеныш шипел на душехранителя. Тот отвернулся с обиженным видом.

— Теперь наша Велика О не Великая О а Добрая Папа О, или Папа О!

— Ну что, Ричард, как тебе чувствовать человеком, благодаря которому целый бог стал Папой? — Ехидно прогудел громила.

— Заткниськхерам! — Голос молодого человека окончательно стал напоминать змеиное шипение.

Илая что-то прошипел в ответ. Причем реально прошипел.

Ричард на него покосился.

— И что это было?

— Просьба идти нахуй на змеином языке.

Тем временем Вождь продолжал освещать изменения в мировой обстановке.

— Теперь великая героя получить все что хотеть и валить к чертям собачим! А наша арода наконец смочь что давно хотеть!

— Ну что, Ричард, готов узнать, зачем все наши страдания? — Снова завел разговор Салех.

— Мне плевать. — Равнодушно ответил графеныш.

— Теперь пришла наше время! — Радостно взревел Нбганда. — Народ Ахаджара идти в поход! Папа О поиметь Маму У а народ Ахаджара поиметь народ Матаса-таруна! Мы крошить их черепа и жрать их печень!

— Милые аборигены, дети природы, с забавными верованиями и очень живым пантеоном. — Салех расхохотался. — Ричард Гринривер любимая жена Папы О, Папа О лучший друг геноцида!

— Знаете, джентльмены, я как-то утомился от этого всего этического искусства. Я, пожалуй, пойду спать. Если меня спросят, то соврите… что угодно соврите. — С этими словами молодой человек растворился в темноте, не став выслушивать остальную речь вождя.

— Пожалуй, я тоже. Если будут спрашивать, мистер Салех, я пошел творить колдунство. Сегодня очень яркая луна.

Рей задрал голову и уставился на ночное светило. Луна действительно была необычайной. Большая, отливающая кровью. Когда рей оторвал взгляд от неба, вокруг него никого уже не осталось.

Рей сплюнул и отправился праздновать. Он не собирался пропускать пьянку.


До того момента как психология войдет в повседневную жизнь большой массы людей оставалось еще пару веков. Потому для рефлексии люди эпохи магического пара использовали алкоголь. Поэтому, чисто технически, когда бухущий Рей Салех, что благополучно перепил два десятка воинов народа Ахаджара, Херлю и вождя с его бесконечно большой женой, вернулся в лагерь, технически можно написал «когда Рей Салех провел сеанс глубокого самоанализа». В общем, когда Рей Салех после сеанса глубокого самоанализа завалился в лагерь, переодически опираясь на четыре конечности, он первым делом пополз извиняться перед Илаей.

— Я не держу на вас зла, мистер Салех. — Ответил Илая на невнятное бормотание бывшего лейтенанта. После чего отвернулся, демонстрируя желания продолжать разговор.

Рей был пьян, но не туп. Ответу репортера он не поверил.

Потому, когда заскорузлые ладони сгребли Эджина, он сразу сообразил, что происходит. Его голова развернулась в обратную сторону, его пасть полная острых зубов распахнулась, и он сделал попытку загрызть приставучего инвалида.

Тот, не смотря на смертельную дозу алкоголя всунул в пасть измененную руку и зубы лишь проскрежетали по бугристой коже. А в рот репортера полилась приторная сладость. Илая непроизвольно сглотнул. А еще у Рея с собой была литровая фляга с тем, что пили местные жители.

Вырывающегося Эджина сложно было назвать хотя бы человекоподобным, но Рей имел крайне специфический опыт. Потому Илая был напоен до того состояния, когда алкоголь позволяет взглянуть на многие вещи под другим углом. В конце завязался разговор, в ходе которого Рей снова попытался донести до Илая всю степень своего раскаяния. Получалось плохо.

— Ну, это, того, если хочешь, может мне морду набьешь?

— Вам, морду? Мистер Салех, вы же меня убьете!

— Да не, все честно, я даже сопротивляться не буду! Ну, пожалуйста, ну, извини меня…

— Я это… Ну… Ладно, но чур, не драться в ответ!

Услышав последнюю фразу, Ричард, все это время делающий вид что спит, открыл глаза. Он подумал, что все же спит.

Илая Эджин стучал по морде Рею Салеху. Тот давал советы и не сопротивлялся.

Ричард с усилием протер глаза. Видение не развеялось.

— Ну, что, полегчало? — Удары по лицу слегка протрезвили инвалида. Его лицо опухло и представляло собой один большой кровоподтек.

— Ага, один момент! — По конец Илая боднул бывшего лейтенанта головой.

— Я прощен? — Пробасил смущенный громила.

— Ага, хер с тобой, спишем на контузию! — Илая изрядно запыхался и тяжело дышал. — У тебя еще осталось там чего?

— Ага! Слушай, это, а ты на Ричарда тоже обижаешься? — Рей приложился к ляге и протянул собутыльнику.

— Еще бы! Он такой, ну, знаешь, неприятный!

— Во! И я это, тоже на него обижаюсь, он ведь меня совсем того, изводит! Во!

— Варианты? — Деловито уточнил репортер.

— А давай ему морду набьем? И тоже, того, извиним! А то столько пережили и разругались как бабы!

— Дело, а он точно хочет с нами мириться? — Чуть боязливо уточнил Эджин.

— Хочет, ты даже не сомневайся, просто стесняется!

Стесняющийся Ричрд тем временем растворился в темноте и максимально бесшумно двигался прочь от лагеря. Он давно был знаком с Реем и точно знал чем заканчиваются подобные истории.

Не то чтобы это его спасло…

Когда поймали Ричарда и закончили его извинять, Ричард решил, что он обижен на Илаю. Отвертеться у репортера не вышло, уж очень воодушевлены были пьяные компаньоны с разбитыми лицами. От серьезных травм Эджина спасла повышенная подвижность костей черепа.

Потом дипломаты сожрали по попугаю, в знак окончательного примирения. Потом искали краба чтобы с ним выпить…

В общем, дипломаты проснулись после обеда. Ричард дошел до вождя и попросил его принести клятву в заверении вечного мира. Дипломатический мандат, что был на самом деле сложным артефактом, засветился зеленым, принимая клятву, и погас. Ричард облегченно выдохнул и даже спокойно выслушал свой полный титул.

Еще он обсудил с вождем тот факт, что через пару недель народ Ахаджара пройдет через земли империи, так как на их территории находится самый удобный спуск к морю.

После этого начались сборы.

Повозка успела изрядно прорости мхом, но сохранила прочность. Туда были сложены остатки пожитков. Получилось не так чтобы много. Уцелела фотолаборатория, сам фотоаппарат и снимки в герметичной упаковке. Свое место заняло медное тикающее яйцо. Туда же легли патроны. И… Все. Оставшееся место было забито подарками.

Помимо двух корзин с фруктами повозку набили многочисленными безделушками, костями, и травами. Но основной вес пришелся на золото. Это были останки убиенного Скопителя Богов. Останков вышло почти две сотни килограмм. Положили бы и больше, но у повозки и так трещали рессоры. В итоге золото прикопали в приметном месте (аборигены на него не претендовали).

Перед самым отъездом в селении появился шаман. Выглядел он почти нормально, рука и крыло у него пропали. Только глаза перекочевали на ладони и поэтому он выглядел так, словно собирался всех обнять.

Шаман подарил дипломатам несколько мешочков веселой травы и пояснил, что те выросли на уже привезенных несколько недель назад трупами. Компаньоны уже успели просто-напросто забыть об убиенных охотниках за головами и потому бурно выражали признательность.

Вождь вручил Ричарду большой мешок разноцветных камушков. Со словами что они не такие красивые как те, что ему вручил Ричард, но тоже неплохие. Увидав содержимое мешка, полного необработанных изумрудов, сапфиров, бриллиантов и крупных опалов, тут же принялся крайне язвительно высказываться о том, что это в целом, неплохая плата за отсутствие смены белья. А также заявил, что его доля — половина, так как в него никто не верил, а еще и били.

Илая, крайне сдержанно, объяснил, что били Ричарда не за то, что он отдал камни а за тупость, то есть за дело. И если Ричард попробует зажать долю, то его полный титул, которым его наградили аборигены, будет обнародован. А с легкой руки Рея, который в лучших отношениях с правящим семейством, чем Ричард, титул вполне может стать официальным.

Шантажу Гринривер неохотно уступил.