Синдром защитника

* * *


Послушник Барталомео получил приказ капитана: пленную из шестой камеры привести в допросную.

В обязанности старшего смены подобные проводы не входили, на то есть дежурные, но с появлением на борту магистра инквизитор Хиото будто с цепи сорвался. То форма на ребятах не та – «Смените на новую!»; то грязь в недавно выдраенных отсеках находил: «До блеска вылизать!» Все приказывал и приказывал, а о том, что припасы заканчивались и команда несколько дней сухие протеиновые батончики на ужин жевала – о том капитан с подобным пылом не беспокоился.

Барталомео сплюнул, в сердцах помянув Хиото недобрым словом, и тут же огляделся по сторонам, в надежде, что рядом никого. Затер плевок подошвой ботинка, перекрестился и торопливо зашагал в отсек Е4.

У шлюза в отсек стояли двое с винтовками – дежурные. Черная форма послушников была идеально выглажена, стрелки на брюках острые, будто лезвие ножа, на груди сияла эмблема Ордена – бабочка в огне.

– Шестую ведем в допросную, – скомандовал Барталомео и открыл шлюз.

В длинном коридоре лампы горели через одну – замыкание двенадцатого модуля. К проблеме с питанием прибавилась поломка системы водоснабжения, и отсек превратился в сырой подвал с лужами. Климат-контроль активировать не спешили. Инквизитор Хиото полагал, что холод и сырость – лучшие помощники при допросе. Барталомео с инквизитором соглашался и против луж ничего не имел.

Пленница сидела в камере на огрызке пластика, поджав босые ноги. Из одежды на ней лишь длинная белая рубаха, успевшая посереть от грязи. Завидев надзирателей, девушка выпрямилась и горделиво подняла подбородок, но большие зеленые глаза глядели с испугом. Под правым растекся фиолетовый синяк.

– Paratus pro purificatione?[8] – спросил Барталомео, как того требовал Кодекс.

– Est innoxium non timere[9], – уверенно ответила девушка.

– Встать, – приказал он. – Его Преосвященство магистр Святой инквизиции будет проводить допрос.

Девчонка побледнела, попытки храбриться слетели, будто шелуха. На негнущихся ногах она поплелась к центру камеры. Дежурный послушник надел наручники на тонкие запястья, снял кандалы и швырнул цепь в угол. Пленная стояла неподвижно, только руки едва заметно дрожали. Перепуганная, замерзшая, во взгляде мольба. Шестая не походила на одну из спятивших отступниц, которых Барталомео видел за время службы на фрегате. Жалость кольнула ржавой иглой, и пришлось приложить не дюжие усилия, дабы не смотреть на нее. Не видеть глаз, полных слез.

Тусклых ламп едва хватало, чтобы осветить коридор. Барталомео шел первым, позади плелась пленная в сопровождении дежурных. Ботинки хлюпали по лужам, вентиляторы гудели, поглощая вонь и сырость. Из соседней камеры послышался стон. За ним вой. Потом крик.

– Нельзя! Нельзя! – вопила слухачка, прильнув к маленькому решетчатому окну, сквозь которое выпали седые спутанные космы. – Оставьте ее! Она принесет смерть! Всем нам!

– Гретта, заглохни! – гаркнул Барталомео и стукнул по двери кулаком. – Ты не сделала то, что должна была. Инквизитор Хиото недоволен. Снова на цепь тебя посадит.

Из-за двери послышались всхлипывания.

– Нельзя… Нельзя… – бормотала слухачка. – Нельзя…

Барталомео нахмурился, но больше ничего не сказал. Усмирять принявших Свет эспиритуалов в его обязанности не входило.

У шлюза пришлось остановиться – пленница закашлялась и встала как вкопанная.

– Пошла! – выкрикнул дежурный, ухватил девушку за локоть и потащил. Она попыталась вырваться, но получила пощечину. Вскрикнула и упала, закрыв голову руками.

– Поднимите ее, – скомандовал Барталомео.

Шестая встала сама. Из уголка рта стекала алая струйка. Барталомео смотрел на ее распухшие окровавленные губы, на горящие ненавистью глаза и понимал: что-то в ней изменилось. Что-то едва уловимое.

Мрачный коридор заволокло туманом; клубы сгущались, становились плотными, будто вата. В нос пополз едкий запах дыма, и Барталомео закашлялся. Должно быть, система окончательно отказала, где-то замкнуло. Только он собрался запросить диагностику отсека, как услышал сдавленный крик.

Вглядевшись в дымовую завесу, Барталомео не поверил собственным глазам. Послушник лежал на полу. Пленница сняла наручники и выхватила из кобуры покойника пистолет. Выстрелить она не успела. Второй дежурный выбил оружие из рук и ударил ее в живот. Хотел схватить, но отступница увернулась и скрылась в дыму.

– Взять живой! – выкрикнул Барталомео и потянулся к кобуре за пистолетом.

Средь вязкого дыма мелькала тонкая фигурка. Быстро. Слишком быстро. Она скользила, словно тень, обманывала и запутывала. В считанные секунды девчонка оказалась за спиной надзирателя. Послушник развернулся и замахнулся прикладом, но девушка увернулась и ногой выбила винтовку. Лязгнула сталь. Легкий поворот – и она снова за спиной послушника. Откуда у нее взялся пистолет – Барталомео не успел понять. Громыхнул выстрел. Тело в черной форме рухнуло на пол.

Барталомео попытался прицелиться, но перед глазами все та же белесая пелена. Рассудок будто помутился, в висках шумело. Они остались вдвоем.

Казалось, все происходило в замедленной киносъемке. Она стояла напротив: растрепанные медные локоны, заляпанная кровью рубаха и горящие глаза. Sanctus…[10] – мелькнуло в подсознании. Собрав остаток воли, Барталомео положил палец на спусковой крючок.

Выстрел прогремел среди луж и стали.

Барталомео упал, а призрак исчез в коридорах «Пламени».





* * *


Лиса неслась по коридору. Перед глазами мелькали клепки обшивки, хромированные перила и бесконечные двери. На каждой маркировка: «01Е», «02Е», «05D»… От обилия цифр голова шла кругом, казалось, фрегат сделан сплошь из дверей. Крылья – двери, каюты – двери, реактор – тоже двери. И какую дверь не открой, снова окажешься в тесной камере.

Сил не осталось. Она прильнула к стене, жадно хватая ртом спертый воздух. Легкие раздувались и свистели, будто порванный мех, в боку кололо. Мокрая от пота и чужой крови рубашка липла к телу. Нервным движением Лиса оторвала подол и швырнула в сторону.


Мысли путались. Трепыхались в голове, будто беспомощные мотыльки в паутине. Там, в отсеке, трое лежат на полу… Лиса глянула на перепачканную кровью ладонь и тут же отвела взгляд, гоня навязчивые образы. Не время размышлять о содеянном. На борту корабля магистр, а она воспользовалась способностями, чтобы задымить отсек, значит – почуяли. Жалкие две-три минуты – и сюда ворвутся вооруженные послушники.

Лиса осмотрелась: кругом проклятые двери, ведущие в неизвестность. Об устройстве фрегатов она не имела ни малейшего понятия. Маркировки ни о чем не говорили. Корабль огромен, заблудиться раз плюнуть. Должно быть, сам Хиото разгуливал по отсекам с навигатором.

Взгляд зацепился за вентиляционную решетку, приютившуюся под потолком из серых плит. Вспоминая лужи и испустившие дух лампы в отсеке для заключенных, Лиса решила, что часть систем неисправна, оборудование отключено, и стоит залезть в инженерную шахту, а оттуда… Куда-нибудь. Поняв, как абсурдна идея, она горько усмехнулась. Хуже не придумать.

Тоннель оказался извилистым и темным. Пыль щекотала ноздри и липла к одежде, оставляла на без того грязной рубашке серые полосы. Лиса ползла по шахте, стараясь двигаться как можно тише. Главное не чихнуть и не закашляться, иначе услышат.

Вскоре впереди показалось пятно света – еще одна решетка. Справа с завидной скоростью крутились большие лопасти вентилятора, где-то ритмично скрипели поршни фильтра. Лиса подползла к решетке и с опаской заглянула в щели. В четырех метрах внизу раскинулся грузовой отсек. Огромные деревянные ящики выстроились бесконечными параллелями. Подле стен навалено техники, в середине зала скучал погрузчик, растопырив механические руки. Послушники деловито прохаживались среди контейнеров, а рабочие таскали железные боксы. Лиса насчитала десять человек, остальных попросту не видно.

Сквозь шипение поршней и гул вентилятора донеслось:

– Вот этот, с брезентом, во второй сектор тяните. Да что ты делаешь, идиот!

Ящик вывалился из рук рабочего, крышка отлетела, на пол высыпались пухлые белые пакеты. Мужчина принялся торопливо собирать содержимое, а послушники зычно заржали.

– Не, ну ты глянь! Не всех кретинов бездна поглотила! Кто-нибудь, возьмите погрузчик, а то до Второго Пришествия не управимся. Кто тогда эспов в Ад отправлять будет?

Лиса дернула решетку. Дождавшись пока затарахтит погрузчик, она протиснулась в проем и спрыгнула.

Ступни прошило болью. Лиса подвернула ногу и упала, задев пирамиду из пластиковых коробок. Хлипкая конструкция с грохотом полетела вниз. Кто-то из послушников выпалил: «Diabolus!» и, тяжелые шаги раздались неподалеку. Единственное, что Лиса успела – заползти в стоящий рядом пустой ящик. Прикрыла деревянную створку и замерла.

– Зайди слева. А я тут посмотрю, – голос послушника показался механическим.

Они шныряли между контейнеров, словно ищейки. Осматривали разбросанные коробки, будто знали, что ищут. Отодвигали брезент, переставляли боксы, стучали винтовками по пустым ячейкам.

Лиса сидела в тесном ящике и молила Психею о спасении. Сквозь узкую щелочку, между неровно сбитых досок, она видела лишь маленькую полоску света. Весь мир сжался до размеров этой белой линии.

Свет исчез, его заменила черная ткань форменной куртки. Перед глазами замельтешила бабочка в огне. Послушник мялся возле ящика, но открывать не спешил. Лиса зажмурилась, в горле запершило – кашель рвался наружу. Зажав рот руками, она боролась с приступом. Щеки побагровели, глаза слезились от напряжения. Стоит издать хоть звук, как ее найдут, вытащат из укрытия и отволокут обратно в камеру. А там Хиото позаботится, чтобы до трибунала она не дожила.

Послушник стукнул прикладом по крышке ящика. Оглушительный грохот прошил каждую клетку тела испугом. Лиса приготовилась к худшему, но, к счастью, служитель медленно повернулся и открыл соседний ящик.

– Все чисто! – пробасил он. – Трудяги сложить нормально тару не в состоянии. Ребята, вам кривые руки в преисподней выписали?

– Ага, вместе с твоей головой! – отозвался рабочий.

Послышался смех, а за ним стук подошв по стальному полу. Мир снова превратился в светлую полоску. Сосчитав до ста, Лиса осторожно открыла крышку и шмыгнула к двери.

Инженерный отсек походил на адскую сауну. Клокотали системы, гремели охладители, прогоняя атрон по трубам. Конденсат капал с потолка, собираясь в лужи. Жара стояла неимоверная. Лиса взмокла. По лбу потек пот, рубашка грязной тряпкой прилипла к груди.

Пройдя по коридору, она уперлась в массивную дверь. Сенсорную панель заменяла большая красная кнопка. Вдавив ту в паз, Лиса дождалась, пока преграда медленно потянется в сторону, и проскочила внутрь.

Увиденное поразило. Прежде Лиса никогда не видела реактора таких размеров. Огромный конус тянулся на два уровня вверх, заливая отсек голубым свечением. Внутри бились энергетические разряды, желая вырваться наружу. Будто щупальца молний они мелькали вспышками и снова угасали, подчиняя темную материю. Вокруг неугомонной силы крутились гигантские кольца. Это сердце «Пламени». Преобразователь.

Лиса вдруг поняла, что она здесь чужая. Ощущение невыносимого одиночества и какой-то дико неприятной отстраненности заставило тело дрожать. Куда бы она ни шла – везде была чужачкой. Никем. Тенью без имени и будущего.

Зная, что шанс выжить ничтожен, Лиса все же спустилась по ступеням к реактору. Это не самоубийство, а правосудие. На борту магистр Ведилон, на чьей совести гибель Рэйчел и Евгении, смерть сотен невинных эспиритуалов. Ведьмы горят на кострах и попадают в ад. А куда попадают сгоревшие инквизиторы?

Голубое свечение преобразователя сменилось фиолетовым. Лиса прикрыла глаза и печально улыбнулась, по щеке скатилась непрошеная слеза. В памяти возникли лиловые облака Терра-Нова. Она будто снова оказалась в саду академии; видела, как раскаленный диск солнца утонул на горизонте, скользнув лучами по равнине. В листве зашумел теплый весенний дождь, пахнуло озоном. Его шум доносился из прошлого, успокаивал уставший разум. Где-то в кустарнике запели цикады, и Рэйчел снова отругала за содранные колени. Это было так давно… Это было дома.

Из рук вырвались огненные сферы. Взметнулись столбом; заплясали по стальным лестницам; набросились на обшивку. Красной рекой пламя потекло к кольцам преобразователя, пожирая все на своем пути. А Лиса стояла, прикрыв глаза. Стояла и слушала шум дождя.





* * *


По спине инквизитора Хиото пробежала дрожь, сердцебиение замедлилось. Это чувство ни с чем не спутать. Из всех доступных человеку ощущений только illuminatio, оно же «озарение», расширяло сознание. Инквизиторами не становились, ими рождались. Особый дар: чувствовать темную энергию, улавливать всплески, видеть людей, что ею пользуются. Это превращало служителей Ордена в идеальное оружие.

Хиото мысленно понесся туда, где образовалась энергетическая брешь. Он увидел фрегат, но увидел его не глазами. Будто встроенный в мозг сканер вел сознание сквозь стены и переборки, тащил по лестницам и переходам. Он различил светящиеся «щупальца» и устремился к сиреневому комку «бреши». Что-то произошло. Что-то, чего он пока не мог понять.

Поль, Токунов и магистр тоже почувствовали это и теперь замерли, всматриваясь в пустоту.

Хиото бегло глянул на часы – Барталомео как раз должен был привести девчонку в допросную, но доклада до сих пор нет.

– Старший послушник Барталомео, – вышел Хиото на связь, – доложите о перемещении группы. Барталомео, как слышите?

В эфире мертвая тишина, прерываемая щелчками побочных каналов.

– Что случилось? – насторожился Поль, желтые глаза горели, высматривая потоки.

Хиото запросил данные с камер видеонаблюдения на хэндкоме. Компьютер выдал злополучное: «Диагностика систем наблюдения. Готовность 73 %». Хватило пары секунд наблюдений, дабы понять: Его Преосвященство желает лично посетить отсек «Е».