Скажи депрессии «НЕТ!». Универсальные правила

Невостребованные силы нашего инстинкта самосохранения – вещь отнюдь не безобидная. «Животное, – по словам величайшего физиолога Ивана Михайловича Сеченова, бывшего, кстати, учителем И. П. Павлова, – находится в состоянии постоянных боевых действий». Действительно, если дикий зверь не будет постоянно настороже, то от него в скором времени останутся рожки да ножки. Но человеку нет нужды в таком напряжении, и оно остается нереализованным, словно бы запирается внутри нашей психики, кипит там и булькает. По уму, оно должно как-то расходоваться, в нас должен быть какой-то клапан, через который мы будем спускать избытки этих паров.

Но где они, эти клапаны? Невротические тревоги? Надуманные страхи? Разумеется, они позволяют нам растрачивать избытки этого напряжения, но они же приводят и к его росту. Нас словно бы распирает изнутри, мы куда-то гонимся, постоянно чем-то озабочены, не способны усидеть на месте, все время потребляем новую и новую информацию, чтобы как-то себя занять. Однако все эти попытки облегчить собственное страдание на самом деле приводят лишь к обратному результату. Напряжение увеличивается, внутренний дискомфорт растет как на дрожжах. И это ранит, мы, сами того не подозревая и, конечно, не желая того, раним себя изнутри, нам больно, нам плохо, и мы агрессируем…

Мы подобны раненому зверю – мучаемся своим внутренним напряжением, которое никак не может найти для себя выхода. Но проявления агрессии у нас запрещены категорически, за нее даже срок дают и не всегда условный.

Впрочем, мы и сами склонны ее сдерживать – кто вследствие воспитанности, кто по привычке, кто из-за банального страха перед наказанием. Конечно, по чуть – чуть достается нашим детям, супругам, родителям и прочим родственникам; подчиненным от нас влетает по всякому поводу и без него, причем всегда по первое число и обязательно почем зря; есть среди пострадавших от нашей агрессии и политики, и случайные прохожие, и продавцы в магазинах, и врачи в кабинетах, короче говоря, кто попался – я не виноват.

Что же делать? На какого же представителя человеческого вида без зазрения совести можно перевести свою внутривидовую агрессию, немилосердно усиленную внутренним страданием? Догадались? Да, на самого себя! Причем не рискуя быть осужденным и опороченным… И вот начинается! Даже не догадываясь об этом, мы переориентируем агрессию с наших сородичей на самих себя, жертвуем, можно сказать, собой, потому что мы «приличные люди».

Совершенно неосознанно мы ставим свою собственную жизнь под удар, полагая, что все это в порядке вещей. Вещи-то, может быть, и в порядке, да вот с головой у цивилизованного человека проблемы. Не умеет наш, по сути, животный мозг правильно вести себя в мире социальных, человеческих отношений, не под них его эволюция делала. Отсюда и неврозы, отсюда и аутоагрессивное поведение.

Аутоагрессивное поведение – это, проще говоря, агрессия, направленная человеком против себя самого. Кажется, что этот случай редкий, поскольку с кем, с кем, а с собой-то уж мы действительно пребываем в состоянии мира или, по крайней мере, челночной дипломатии, способной уладить любой возникающий конфликт. Вспомним, как мы себя оправдываем, даже если у нас есть ощущение, что мы поступили как-то не так, неправильно или некрасиво. Мы всегда находим достаточную аргументацию, чтобы доказать собственную правоту. Однако же здесь речь идет о сознании, точнее, о его способности сгладить конфликт, возникающий между различными его частями, но механизмы аутоагрессивного поведения залегают ниже сознания, это своего рода биологический рудимент, дающий свои всходы в социальной жизни.

Конечно, самым радикальным вариантом реализации аутоагрессивного поведения был и остается суицид, т. е. самоубийство. И мы можем только догадываться, сколько ненависти, страдания и боли должно быть в человеке, чтобы собственноручно убить самого близкого человека, который есть у него, – самого себя. Вообще говоря, покончить с собой – дело непростое, это только кажется на первый взгляд, что просто. Поэтому объяснять завершенный суицид минутной слабостью неправильно. Однако некоторые избирают и вовсе изощренные способы свести счеты с жизнью, но мало кто из этих самоубийц понимает, что он делает.

Чем проявляется аутоагрессивное поведение? Читайте и узнавайте собирательный портрет современного человека: нарушение правил дорожного движения (включая переход дороги на красный свет и вождение автотранспорта в нетрезвом виде); несоблюдение правил техники безопасности (на рабочем месте, при обращении с электричеством); наркомания, алкоголизм, вредные привычки и другие признаки нездорового образа жизни; невыполнение предписаний врача (или выполнение их по собственному усмотрению); экстремальные виды работы и спорта; неоправданный риск; собственно самоубийства; преступное поведение (человек таким образом подвергает значительной опасности не только других, но и себя самого), а также многое – многое другое.

Взгляните на свою жизнь и задумайтесь – все ли ваши поступки служат укреплению собственного здоровья, созданию собственного благополучия? Не подвергаем ли мы себя риску – заболеть, оказаться жертвой ДТП, получить бытовую травму или травму на производстве и т. д. и т. п.? А если мы делаем это, можно ли думать, что нам дорога наша жизнь? А если она нам не дорога, то не является ли это признаком депрессии? Любое действие, любой поступок, совершенный человеком вопреки его инстинкту самосохранения, подвергающий риску его жизнь, – есть проявление болезни, и у этой болезни нет другого названия – это именно депрессия.





Самоубийство – безысходность или бессмыслица?




Обывателю иногда кажется, что самоубийство – это сюжет из романа, что-то нереальное, невозможное, вымышленное. И он сильно удивляется, когда узнает, что только по данным официальной статистики, которая так некстати хромает в этом пункте на обе ноги, каждый год количество покончивших с собой жителей крупных городов в два и более раза превышает количество людей, погибших за этот же период в дорожно – транспортных происшествиях.

Что такое самоубийство (суицид), большинство из нас знают только понаслышке, однако многие почему-то думают, что хорошо разбираются в этом вопросе. Подобные, с позволения сказать, знания зачастую чистейшей воды заблуждения, печальные плоды которых мы и вынуждены пожинать. Какие же ошибочные мнения о самоубийстве и самоубийцах бытуют в массовом сознании?

Во – первых, подавляющее большинство людей уверены в том, что проблема суицида – проблема незначительная. Попробуем в этом разобраться. Завершенные самоубийства (т. е. когда человек умирает вследствие самоубийства) – это только верхушка айсберга; попыток самоубийства в 10–20 раз больше; количество людей, думающих о самоубийстве как о способе решения своих проблем, еще больше – как минимум в 100 раз! А ведь и попытка самоубийства, и мысли о самоубийстве сами по себе являются тяжелой психологической травмой, они мучают человека. Кроме того, каждый самоубийца оставляет в живых в среднем восемь своих близких – друзей и родственников, для которых его поступок – это настоящая трагедия. Таким образом, в крупных городах проблема самоубийства так или иначе затрагивает сотни тысяч людей!

Во – вторых, бытует мнение, что самоубийством жизнь кончают душевнобольные люди, – это большое заблуждение. На самом деле их количество среди самоубийц не превышает 15–20 %, т. е. оставшиеся 80–85 % люди «нормальные», хотя и находящиеся в состоянии душевного кризиса или депрессии. Впрочем, некоторые полагают, что самоубийство – это проявление слабости. Снова ошибка! Мысли о самоубийстве – это один из симптомов депрессии, а потому говорить, что самоубийца – человек слабовольный, это все равно что утверждать, будто бы больной гриппом – страшный лентяй.

В – третьих, бытует мнение, что если человек говорит о самоубийстве, то он никогда этого не сделает, что в корне неверно. Напротив, чаще всего самоубийцы так или иначе озвучивают свои планы. Но кто их слушает, кого это заботит? Потом родственники и друзья будут мучаться угрызениями совести, что не уследили, недосмотрели, не прислушались…

Каковы истинные причины самоубийства? Жизнь – сама по себе стресс, практически каждый человек убеждался в этом на собственном опыте, многие испытывали и чувство безысходности, вызванное невозможностью преодолеть тяжесть навалившихся на них обстоятельств. Этими обстоятельствами могут оказаться зашедшие в тупик семейные отношения (с супругом, родителями, детьми), трудности, связанные с работой, карьерой, в ряде случаев – это жилищный вопрос, иногда – зависимость (начиная от любовной и заканчивая наркотической или алкогольной), наконец, телесное заболевание, сексуальные проблемы и т. п.

Когда человек сталкивается с трудностями и препятствиями, он, конечно, пытается их решать. Но если все его усилия оказываются тщетными, что тогда? Тогда он предпринимает попытки уйти от проблем, выйти из игры. Самым простым способом кажется именно самоубийство. Но задумаемся: в этом случае я вроде бы решаю проблему, но я не могу получить причитающийся мне результат, поскольку его просто некому будет получать! Уйти от проблемы, выйти из-под ее пресса можно только переориентировавшись на что-то другое. Но в этом-то вся и загвоздка, потому что сил у человека, измученного проблемой, нет!

Депрессия – состояние болезненное, характеризующееся как раз утратой сил, чувством, что ничего нельзя изменить, ощущением, что жизнь не удалась и достойна только того, чтобы быть завершенной в кратчайшие сроки. Вылечи эту депрессию, и взгляд у этого человека на жизнь изменится кардинально, но ведь так трудно понять, что твои мысли – это не твоя истина, а твое заблуждение, навязанное тебе болезнью. И вот так человек оказывается в замкнутом круге: с одной стороны, жизнь с ее проблемами, с другой стороны – его собственное болезненное состояние, где к бессилию примешиваются идеи бессмысленности существования.

Человек, оказавшийся в этом аду, на самом деле из последних сил пытается бороться за свою жизнь и проявляет зачастую подлинное мужество в противостоянии собственной депрессии и своему бессилию. Но, к сожалению, силы здесь неравны, и часто это противостояние оборачивается против самого человека: возникает тревога, усиливается внутреннее напряжение. На пике этой душевной боли он и совершает самый бессмысленный поступок в своей жизни – самоубийство. Да, в чем уж поистине нет никакого смысла – так это в самоубийстве, о жизни этого сказать никак нельзя. Если же кто-то и говорит, то это не он говорит, а царствующая в нем депрессия.

Страдающему нужна помощь, если вы страдаете, значит, вам нужна помощь. Это настолько логично, что спорить с этим не станет даже безумный. Нас почему-то не смущает тот факт, что, получив травму, мы обращаемся к врачу. Чего же странного в том, что, получив душевную травму, мы также должны обращаться именно к врачу? Странно то, что мы не обращаемся. Странно также и то, что не бьют тревогу родственники и близкие человека, попавшего в страшный омут депрессии.





Доктор просто против депрессии




Мы много сказали о несчастьях «счастливого Запада», а как дела обстоят у нас – в матушке – России? Я не знаю, все ли это понимают (мне кажется, что нет), но прошедшие 10–15 лет стали для нас серьезнейшим испытанием. То, что нам довелось пережить, когда-нибудь будут сравнивать с тяжелейшими социальными потрясениями.

Мы (т. е. каждый из нас) подверглись испытанию множества больших и малых социальных потрясений. И дело не в том, к лучшему или к худшему эти происшедшие в нашей стране изменения, дело не в том, правильно или неправильно то, что произошло со всеми нами; дело в том, что мы стали «беженцами» на территории собственной родины.

Впрочем, одной психологической «перестройкой» наш стресс, разумеется, не ограничивается. Следующая проблема – это отсутствие чувства уверенности в завтрашнем дне. Формулировка эта весьма условна, дело, конечно, не в том, что мы не знаем, что будем завтра есть. Речь идет о тотальном ощущении россиянина (обеспокоенного и испуганного разнообразными деприватизациями, деноминациями, дефолтами и прочими прелестями), что нет у него опоры, что, случись какая неприятность, позаботиться о нем будет некому. Это ощущение собственной незащищенности, подкрепляемое, кстати сказать, разнообразными коррупциями и произволами, есть источник тяжелейшего психологического стресса, о котором, впрочем, он – россиянин – и не догадывается.

Теперь о нагрузках. Нагрузки, которые мы с вами испытываем, к сожалению, слишком велики для наших «больных голов» и не самых здоровых организмов. Отдыхать нас никогда не учили, да и возможности, по правде сказать, у нас такой не было. А сейчас как отдохнешь, когда забот полон рот? Все дела, дела… Дела – дело хорошее, но кто бы подумал о том, что наша психика – это никакой не вечный двигатель, а орган, который имеет ограниченные возможности и мощность, орган, который устает и изнашивается, орган, о котором необходимо заботиться. Причем делать это необходимо самым настоятельным и серьезным образом! Нет, мы об этом не думаем, отдыхать не умеем, а в результате получаем стресс от перегрузок. Последствия стресса, выражающиеся психическим недомоганием или соматическим заболеванием, конечно, на время могут лишить нас возможности работать, но будет ли это отдых? Вряд ли…

О том, как стресс преобразуется в депрессию, мы скажем чуть позже, а сейчас я пытаюсь, насколько это в моих силах, пояснить одну – единственную мысль: у каждого гражданина нашей страны есть все основания болеть депрессией. Любое психическое расстройство кажется нам порочным явлением и несмываемым пятном в биографии. Конечно, это отчаянная ересь, поскольку, если следовать этой странной логике, таким же пятном должен быть признан и банальный грипп. В действительности, страдать депрессией – это в каком-то смысле то же самое, что и болеть гриппом, хотя последствия в случае депрессии оказываются куда более серьезными.

В тех условиях, в которых мы оказались, заполучить депрессию – это и вовсе естественно, а потому и не стыдно, и не странно. Подозрения у меня скорее вызовет тот, кто пережил все происшедшее со всеми нами без каких-либо осложнений. И если уж говорить о естественности и противоестественности, то противоестественна не сама депрессия, а то, что человек продолжает уживаться со своей депрессией, мириться с ней. Знать, что у тебя есть симптомы депрессии, иметь средства борьбы с ней и не сделать ровным счетом ничего для защиты своей жизни – это действительно странно.

Когда на своих лекциях и семинарах я рассказываю о тех причинах, которые делают нашу депрессию почти необходимым условием жизни каждого современного человека (особливо проживающего в России), меня часто спрашивают: «Вы что, хотите вогнать нас в депрессию?!» Упаси Господь! У меня единственная цель: нам необходимо осознать, в каком сложном положении мы оказались, понять наконец, что наша жизнь не наладится ни по мановению волшебной палочки, ни от приема волшебной таблетки, что у нас – настоящая проблема, имя которой стресс и вытекающая из него депрессия. И до тех пор пока это не будет принято нами к сведению, пока мы не начнем шевелиться в нужном направлении, не поймем, что надо заняться собой, защитить самих себя и помочь самим себе, вряд ли кому-то придет в голову поставить на нашу жизнь.

Да, наше с вами положение непростое. И хотя наша жизнь, как кажется, налаживается, она, без нашего осмысленного и целенаправленного участия, существенно улучшаться не будет. Слишком тяжел груз происшедшего, слишком велика травма, нанесенная происшедшим нашей психике. Мы должны принять это к сведению и не надеяться на удачу. Удачи не будет, а вот позитивный результат будет, но только в том случае, если мы запасемся достаточным мужеством, чтобы смотреть своим проблемам в лицо, и достаточным здравомыслием, чтобы понимать их, делать соответствующие выводы и без крика, шума, суеты помогать себе. Я знаю, что у нас все получится, но только в том случае, если мы будем искать не простые, а правильные пути.






Глава вторая

Природа депрессии





Депрессия – это психическое расстройство, и у него есть своя история, своя природа. По своей сути это патологическое, т. е. болезненное, усиление нормальной, естественной для каждого из нас эмоции – эмоции горя, печали, страдания. Как и в любой другой системе, в нас есть и «слабые звенья», и «защитные механизмы». Где-то нас подводят наши гены, а где-то мы и сами себя подставляем. Разобраться во всем этом – значит выяснить: кто тебе враг, а кто друг, на кого можно опираться и кому доверять, а чему, напротив, нужно всячески препятствовать. Вот почему все, что поначалу кажется лишь «голой теорией», на самом деле есть основательная и серьезнейшая подготовка к великому бою, который мы должны дать своей депрессии.





Разрыв сердечной связи




Горе, печаль и страдание знакомы каждому человеку, вне зависимости от того, знакомы мы лично с депрессией или нет. Это обычные психологические реакции, известные нам с момента рождения, потому что, появившись на свет, никто из нас не заливался смехом, все мы кричали и плакали, сообщая миру о своем страдании. Да, нам было больно, холодно, неуютно, но главное – мы были исторгнуты, отвергнуты, брошены. Так что горе – это первое пережитое нами эмоциональное состояние!

Собственно говоря, на этом примере можно просмотреть все основные факторы, вызывающие у человека эту негативную эмоцию.

Во – первых, новорожденный испытывает сильнейшее воздействие внешних факторов. Сначала, пока он движется по родовым путям, его сдавливают внутренние органы матери, потом он оказывается в относительно холодной внешней среде, испытывает недостаток кислорода и т. д. Иными словами, первый фактор горя (по – научному он называется гиперстимуляцией) – это действие очень сильных раздражителей или весьма продолжительное действие одних и тех же раздражителей (например, если мы окажемся в помещении, где действует постоянный источник шума, то рано или поздно начнем страдать по – настоящему от этого).

Во – вторых, новорожденный в пору своего внутриутробного развития привык к определенным условиям жизни, а потому нуждается в них. Грубо говоря, он хочет, чтобы было мокро, тихо, тепло, а кормиться и дышать он желает не обычным для всех нас способом, а через плаценту. Теперь всем этим его «эмбриональным радостям» приходит конец, и он впадает в то, что ученые называют «фрустрацией». Итак, второй фактор горя – это невозможность удовлетворения той или иной потребности, столкновение с непреодолимым препятствием при осуществлении своих целей.

Наконец, в – третьих, новорожденный впервые в своей жизни переживает изоляцию, он оказывается изолированным от тела матери, с которым был связан самым непосредственным образом (все через ту же плаценту, но и не только). То есть третий фактор, или источник горя, – изоляция. Изоляция – это одиночество, включая воображаемое, имитируемое или кажущееся.

Теперь, когда мы, мягко говоря, подросли, чувство горя и страдания продолжает возникать у нас по тем же самым причинам: нас или что-то «достает», или же мы чего-то не можем «достать», или же, наконец, нас все «достали», а потому мы от них отвернулись и испытали тягостное чувство одиночества. Короче говоря, естественная реакция горя незамысловата. Но как же эта естественная реакция перерождается в патологическую, болезненную? Именно этот вопрос и заставляет нас обратиться к разнообразным научным исследованиям, предпринятым для объяснения феномена депрессии.

Горе, печаль и страдание являются естественными психологическими реакциями человека. В детстве они выполняли роль своеобразного сигнала, ребенок таким образом информировал родителей (и/или воспитателей) о своих неприятностях. Однако позже, по мере формирования других негативных эмоциональных реакций (страха, гнева и др.), горе, печаль и страдание перестали выполнять эту функцию. Теперь ребенок может не только кричать навзрыд, ожидая подмоги, но и сам, в случае необходимости, спасаться бегством (страх) или даже нападать (гнев). Что же произошло с эмоцией горя? Она перешла, если так можно выразиться, из сферы коммуникации в сферу нашего личного пользования. И, к сожалению, слишком преуспела в этом…



Приведенные выше «причины» горя вполне понятны, они лежат на поверхности и не нуждаются в дополнительном пояснении. Однако в том-то и беда подобных объяснений: описали, вроде бы все стало понятно, а что делать-то? Что делать – неизвестно, потому что недостаточно просто описывать, нужно проникнуть в суть проблемы. Как протекает жизнь младенца в материнской утробе? Самое главное – это звук – ощущение биения сердца матери. Неродившийся ребенок привыкает к этому, это ощущение становится для него привычным. Родившись, он уже больше не слышит, не ощущает этого «бум, бум, бум…» А что будет, если мы не будем нарушать этой его привычки и поместим его в условия, где этот звук будет создаваться искусственным источником звука?

С. Томкинс провел соответствующий эксперимент. Он показал, что новорожденные, помещенные в комнату с репродуктором, имитирующим биение сердца матери, быстрее прибавляют в весе и меньше кричат. Иными словами, когда для малышей были созданы условия, которые в большей мере отвечали их привычному – утробному – образу жизни, они испытывали меньше отрицательных эмоций, нежели те дети, чья привычка слышать биение материнского сердца была нарушена. Таким образом, была еще раз подтверждена концепция Ивана Петровича Павлова, который утверждал, что наши негативные эмоции возникают только в тех случаях, когда нарушаются наши привычные стереотипы поведения[4].



Негативные эмоциональные переживания, включая, конечно, и эмоцию горя, являются естественными психологическими реакциями. Но их причина – это вовсе не сами неблагоприятные внешние факторы, а тот сбой, который переживает психика, вынужденная перестраиваться в новых, изменившихся обстоятельствах. Иными словами, даже в норме наши негативные эмоции – это не столько примитивная реакция на неприятности, сколько проблемы самой психики, которая не может меняться настолько же быстро, насколько иногда этого требуют обстоятельства.

И этот пункт нам следует отметить особо. Как бы кощунственно это ни звучало, но все мы хорошо знаем: человек способен ко всему привыкнуть и со всем примириться. Даже потеря близких, будучи серьезной психологической травмой, оказывается лишь временной трагедией. Пройдет месяц, другой, год или несколько лет, и эта рана зарубцуется, а человек сможет жить с прежним психологическим настроем. Следовательно, проблема не в самой потере, а в том, что психика человека на каком-то этапе не может справиться с теми переменами, которые несет за собой подобная утрата. Если бы могли вырезать эти несколько месяцев или лет жизни из личной истории этого человека, сделать, так сказать, монтаж, то увидели бы, что существенных различий в эмоциональном состоянии этого человека до и после данной трагедии не обнаруживается.

Следовательно, если речь идет о том психологическом состоянии, в которое повергают нас жизненные катастрофы, оно лишь отчасти определяется самой травмой, тяжестью происшедшего. Основная же проблема в нашем мозгу, который не способен быстро перестроиться, мгновенно обвыкнуться в новых, изменившихся условиях жизни. В ряде случаев, впрочем, подобная медлительность оборачивается новой трагедией – человек свыкается со своим депрессивным состоянием, а потом уже просто не может из него выйти, поскольку это было бы новым нарушением его, теперь уже привычного – депрессивного образа жизни.





Острая психическая травма





Когда после проведенной консультации я говорю своему пациенту, что у него налицо все симптомы депрессии, он часто удивляется: «С чего? У меня же ничего такого не произошло!» Действительно, так мы обычно и думаем: если у человека случилось несчастье, то у него может быть депрессия, а если нет, то и депрессии не должно быть. Разумеется, подобное суждение ошибочно – человек способен пережить серьезную катастрофу, не став при этом депрессивным больным (хотя это случается крайне редко), а может и не переживать никакой катастрофы, но все равно заполучить депрессию. И это вполне объяснимо. У одних людей депрессия возникает после сбоя в психике, обусловленного тяжелой психической травмой, у других – из-за генетической предрасположенности, у третьих – из-за хронического стресса.

Депрессия, следующая за тяжелой психической травмой (гибелью близкого – ребенка, супруга, родителей), называется «реактивной». И надо признать, что реактивная депрессия – состояние, от которого никто из нас не застрахован, поскольку все мы, как известно, под богом ходим. Если гибнет человек, с которым многое связано в нашей жизни, то она, разумеется, серьезно, почти кардинально меняется. Любое изменение жизни, как мы уже говорили, вне зависимости от его качества, является для психики серьезным стрессом. Но положение многократно ухудшается в ситуации, когда происшедшее травматично не только из-за сбоя в работе психического аппарата, но и просто потому, что является для человека подлинной жизненной катастрофой.

Та боль, которую испытывает человек, сталкиваясь с подобной трагедией, тот ужас, который ему приходится пережить, та пронзающая его тревога, когда он узнает о случившемся, не поддаются никакому описанию. Интенсивность этих ощущений и чувств почти фатальна, напряжение оказывается запредельным. В голове человека воцаряется настоящий хаос, в нем рушится все – представления о своем будущем, привычное существование, социальная среда.

Выдерживать подобное напряжение на протяжении длительного времени ни один организм не в силах, все системы его жизнедеятельности – от функции кровоснабжения до гормонального фона – переходят в состояние экстренной мобилизации и способны сорваться или истощиться, что приведет к гибели организма. А потому психика решается в таких случаях задействовать самые жесткие, самые, может быть, грубые, но в то же время и самые эффективные защиты. Эта мера получила название запредельно – охранительного торможения – перевозбужденный мозг, травмирующий своим возбуждением организм, в этот момент словно бы перегорает, выключается.

Как выглядит, как ведет себя человек, оказывающийся в подобной ситуации? Он может непрерывно рыдать, стонать и взывать о помощи или, напротив, оказаться в своеобразном ступоре, выглядеть бездеятельным, перестать реагировать на адресованные к нему слова и жесты. Он может вести себя и так и этак, однако общим остается одно: спустя какое-то время, иногда даже считанные часы, ему не удается вспомнить, что же происходило в этот период, с момента, когда ему сообщили о трагическом событии. Кажется, как можно забыть, например, что ты был на похоронах любимого человека, что ты там делал, как все это происходило?! Но оказывается, можно, можно, потому что в это время было включено «запредельно – охранительное торможение».

Страх и тревога мучительны для организма, они истощают его возможности, а при определенных обстоятельствах могут даже погубить. С физиологической точки зрения, страх и тревога – это возбуждение мозга, напряжение всех процессов жизнедеятельности организма. Но процессам возбуждения в головном мозгу противостоят механизмы торможения. Депрессия – это и есть царство такого психического торможения, которое, как оказывается, необходимого организму для борьбы с пожаром под названием тревога. Впрочем, то, что хорошо в экстренных случаях, при длительном применении вызывает массу «побочных эффектов».