След предателя
Часть 11 из 29 Информация о книге
— Отходим! — скомандовал старшина. Затрещали сухие очереди, в бешеном танце завращались сбитые листья. — Заметили, гады! — зло произнес старшина и, прицелившись, ответил короткой очередью. Один из немцев дернулся, словно от сильного удара, и повалился на землю. Рассерженным треском ударили новые автоматные очереди, прижимая разведчиков к траве. Группа захвата действовала грамотно, стараясь окружить противника, использовала рельеф местности, пряталась за деревья, совершала стремительные рывки, сокращая расстояние. — Отходим к реке! — приказал Богдан. Выпустив короткую прицельную очередь, он отскочил назад и спрятался за могучий ствол липы. Немцы уже вошли в лес, растянулись по флангам. — Быстрее! Уходим! — торопил старшина замешкавшегося Калмыкова. Щербак перекатился в яму, дал короткую очередь, нырнул за дерево, еще одна прицельная очередь… Строев двигался на расстоянии пятнадцати шагов от старшины. Щербак мимоходом отметил, что, несмотря на молодость и небольшой боевой опыт, парень действует грамотно. Если удастся выбраться из этой передряги, у Строева есть все шансы вырасти в классного разведчика. Вот он юркнул в низинку, совершил кувырок, быстро поменял позицию и, постепенно отступая, увеличивал дистанцию с преследователями, боковым зрением не упускал ни одну из целей, точным огнем заставляя фрицев залечь. Река была близко, до нее оставалось метров двести, но сейчас это было невероятно много. От илистого берега потянуло свежестью и прохладой. В самой низине через редкий ряд деревьев просматривалась темно-серая полоска воды, подсвеченная багрянцем заходящего солнца. Не отставая от старшины, с другой стороны бежал Калмыков: на его спине подпрыгивала рация, мешавшая совершать сложные маневры. Двигался он угловато, но уверенно: вовремя ложился, быстро вставал, прицельно отстреливался. На его стороне молодость и боевой опыт. Пригнулся, залег, пальнул в наседающих фрицев и побежал дальше. Двое самых настырных карателей бежали за ним, не отставая. Один из фрицев, неосторожно высунувшись, тотчас получил пулю в лицо (еще один готов!), второй, оказавшись расторопнее, спрятался за бугорок и перекатился за дерево, выискивая подходящую позицию. — Бросай рацию! Беги налегке! — крикнул старшина. — Как я без нее?! — Бросай, иначе не уйдешь! На некотором отдалении с правой стороны рванула ручная граната. Деревья, стоявшие поблизости, мужественно приняли на себя разлетевшиеся осколки, кроны крепко тряхнуло. Немцы залегли — не иначе, готовились к решительному броску. Взять разведчиков с наскока не получилось, теперь они задумали что-то похитрее. Просто так от немцев уйти не удастся — слишком плотно опекают. И офицер у них настырный — спрятавшись за пригорок, машет руками, отдавая приказы, заставляет подняться. Живыми хотят взять, гады… При отступлении польской армии на этом месте шли жестокие бои. Ближе к реке, перевернутые на бок, лежали остовы двух проржавленных грузовиков. До них никому не было дела, немцы не взяли их даже на металлолом. Позабытые, заросшие со всех сторон высокой травой, оплетенные паутиной, они понемногу уходили в землю. До грузовиков можно добраться в два коротких рывка, а далее под прикрытием железа попытаться войти в воду и переплыть реку. Шанс небольшой, но на стороне разведчиков все более сгущавшиеся сумерки. Короткими перебежками немцы стремились отсечь группу от воды. «Ничего у вас не выйдет», — скривился Щербак. Вырвав чеку гранаты, он швырнул ее в немецкого унтера, бежавшего прямо на него. Тот проворно, как это мог сделать только искушенный в боях вояка, юркнул за дерево. В ожидании скорого разрыва залегла вся цепь, над лесом на какое-то время повисла угрюмая тишина. Старшина, осознавая, что эти несколько мгновений — последняя возможность вырваться, устремился к остову машины. Взрыв бабахнул в тот самый момент, когда он был на полпути. Щербак почувствовал, как в спину упруго ударила взрывная волна. Кувыркнувшись, он свалился в неглубокую яму. В воздух столбом поднялся едкий дым, на зубах захрустела пыль. Приподняв голову, старшина увидел, как Калмыков с рацией на спине устремился к могучей липе с огромным выжженным дуплом. Щербак невольно сжал челюсти, понимая, что сейчас может произойти самое худшее, подался вперед, приговаривая: — Давай! Быстрее! У самого уха, обжигая раскаленным воздухом, просвистела пуля, заставив непроизвольно упасть в разросшийся багульник. Щербак почувствовал во рту сладковатый вкус пыльцы. Прозвучала короткая очередь, заставившая старшину приподнять голову. Он увидел, как пуля ударила в рацию. Младший сержант на какую-то секунду остановился, словно размышляя, следует ли бежать дальше. В какой-то момент они повстречались взглядами: у старшины — полный ожидания и надежды, у радиста — удивленный и раздосадованный. Потом Калмыков упал на грязный песок, придавленный разбитой рацией. — Ах вы гады! Метнув гранату, старшина заставил наступающих залечь и, не теряя ни секунды, кинулся к корпусу машины. Рядом просвистели пули, одна из которых, ударившись в металлический корпус, взметнулась куда-то вверх, а другая пробила трухлявую доску и ушла в землю. Щербак понял, что успеет спрятаться прежде, чем ударит прицельная очередь. Так оно и произошло: закатившись за колесо, он услышал, как диск стойко выдержал запоздалую автоматную очередь. — Мы еще повоюем, гады! Заняв позицию между двумя соснами, яростно отстреливался Строев. Позади метрах в двадцати чернела взволнованная река, вот только как до нее добраться? А ведь еще нужно переплыть, обойти на той стороне немецкие позиции… Наверняка, спрятавшись там в кустах, их поджидает группа захвата. Значит, нужно уходить далеко в сторону по реке, затеряться среди камышей, а когда все утихнет, выбираться на берег и выходить к своим. Даже если удастся затаиться среди густых рогоз и тростника, переродившегося на мелководье в настоящий лес, и уйти от погони, предстоит еще пробраться через линию фронта, где их могут по ошибке пристрелить свои. Вот это обиднее всего… Старшина понимал, что вдвоем им не выбраться. После того как они израсходуют весь боекомплект, их можно будет брать голыми руками. Один должен пробираться через реку, а второй ценой собственной жизни — прикрывать его отход. — Строев, ко мне! — крикнул старшина. Разведчик, швырнув гранату, бросился к старшине и умело спрятался за металлический каркас грузовика. Запоздало в разъеденный ржавчиной металл немилосердным дождем застучали рассерженные пули. — Сделаем вот что… — Щербак вытащил из-за голенища карту. — Возьми вот. Передашь майору Карнаухову. — Я без вас не пойду, товарищ старшина, — запротестовал Строев. — Выполняй приказ! — Не могу! — решительно ответил Строев. — Послушай меня… Что толку от нашей разведки, если мы сгинем вдвоем! Я тут все отметил, что нужно. Если потребуется объяснить, расскажешь, что видел. Ты парень головастый, справишься… Ах вы гады! — выстрелил Щербак в подскочившего немца. Увидел, что попал: глухо зарычав, немец закатился за ствол ивы. — Все, иди! Больше ждать нельзя! Взяв карту, Строев сунул ее за пазуху и, вытащив из кармана две гранаты, передал старшине: — Возьмите, товарищ старшина. — Иди! — прикрикнул старшина на замешкавшегося Строева, забирая гранаты. — Есть! Укрываясь за перевернутой машиной, разведчик устремился к реке. Между немцами и Строевым было метров сто — расстояние ближнего боя. Лес закончился, сейчас боец был виден как на ладони. Последние пятнадцать метров он бежал под огнем немцев, дальше кусты с густым тростником, можно затеряться. Если выживет сейчас, то пройдет и остальное! Старшина, не жалея патронов, дал длинную очередь по лежащим немцам, давая возможность Строеву прошмыгнуть через ивняк и укрыться в камышах, густо разросшихся по обе стороны реки. Щелчок — в диске закончились патроны. Отстегнув пустой, Щербак присоединил полный и сразу же дал по немцам очередь. Боковым зрением он видел, как Строев вошел в воду по грудь, держа автомат над собой, и энергичными гребками, насколько позволяла река, стал удаляться в тростниковых зарослях. На воде запоздало брызнули фонтанчики от автоматных очередей. Еще через миг Строев миновал опасный участок. Разделившись на две группы, немцы попытались пробиться к реке, но Щербак, сжав зубы, отсекал их короткими очередями и понемногу отступал к берегу. Неожиданно с противоположной стороны реки бабахнуло, взрыв поднял воду именно в том месте, где несколько минут назад стоял Строев. Разорвавшийся снаряд собрал со дна реки ил и безжалостно расшвырял его по сторонам. Жахнуло еще раз. Ударной волной разметало коренья, куски бревен и все то, что минуту назад было Строевым. Старшина невольно простонал. За первыми снарядами, полосуя осколками толщу воды, стали рваться другие. По берегу распространилась слезоточивая гарь. Немецкая артиллерия пунктуально, метр за метром, обрабатывала участок, уцелеть в котором не было ни единого шанса. Немцы бежали к старшине растянутой цепочкой, рассчитывая взять его живым. Швырнув гранату, Щербак сделал рывок к реке. Бросил еще одну гранату прямо в приподнимавшегося из-за куста унтер-офицера и нырнул в реку, где еще несколько секунд назад рвались снаряды. Вода обдала лицо освежающей прохладой. Задержав дыхание и стараясь плыть по дну, старшина слышал, как в воду градом ударило множество пуль, болезненно хлопая по барабанным перепонкам. Нужно как можно дальше отплыть от опасного места. Он греб из последних сил, преодолевая вязкую водную массу. В какой-то момент Богдан почувствовал, что если сейчас не глотнет живительного воздуха, то просто потеряет сознание. Оттолкнув от себя пласт воды, он оказался на поверхности, с жадностью хватив желанной прохлады. Кусты противоположного берега были рядом, до них можно было добраться уже следующим нырком, но делать этого не следовало, наверняка немцы, находящиеся на той стороне, уже предупреждены и ждут его появления. Одно спасение — узкая, заросшая камышами и рогозами протока. На берегу стояли четверо немцев и пристально всматривались в темную поверхность воды, пытаясь различить на ней беглеца. Уже погружаясь, старшина заметил, как один из них что-то гортанно прокричал и, вскинув автомат, попытался отыскать его в прицеле. Вода сомкнулась над головой, а рядом с плечом, увлекая за собой пузыри воздуха, прошла пуля, не причинив старшине вреда. Позади ударила еще одна, слегка скользнув по правому сапогу. Стараясь как можно дальше отплыть от опасного места, Богдан с силой подгребал под себя воду, цепляя носами сапог глинистое дно. Когда водоросли стали оплетать голенища, он понял, что цель достигнута — с берега за плотной стеной растительности теперь его не увидеть. Осторожно, стараясь не плескаться, Щербак вынырнул у самого берега. Вокруг, надежно укрывая от чужих взглядов, возвышался камыш. С обоих берегов пловца не видно, следовало идти по протоке вверх, как можно дальше от основного русла, навстречу топкой, вязкой болотистой жиже, заросшей кувшинками, там Щербак видел свое спасение. Следовало отсидеться час-другой, подождать, когда станет совсем темно, а потом пробираться к своим. В протоке было неглубоко — всего по грудь. Присев так, чтобы на поверхности оставалась только голова, Богдан зашагал по вязкому грунту через стену разросшейся листвы прямиком к топкому болоту. Со стороны немецких позиций еще раздавались отрывистые команды и приглушенные расстоянием крики. Похоже, немцы не могли смириться с потерей добычи. Автоматные очереди еще прочесывали пустынные берега, расстреливая всякую подозрительную цель. Но все это было напрасно и очень далеко от того места, где затаился старшина. Щербак видел, как немцы, разделившись на две группы, направились вверх и вниз по течению, продолжая обстреливать каждый подозрительный бугорок на воде. Поиски продолжались еще часа полтора. Когда немцы вконец уверовали, что под таким огнем русскому спастись не удалось, они вернулись в лес, где их дожидалась грузовая машина. Ближе к полуночи заморосил мелкий дождь — из тех самых, что пронизывает до костей. Передовая как будто бы затихла. По какой-то негласной договоренности, нарушать которую ни одна из сторон не собиралась, на позициях установилась тишина. Только где-то вдалеке, будто по обязанности, лениво переругивались тяжелые пулеметы. Наступила ночь. Небо, смазав горизонт, сровнялось с землей. Теперь это было единое целое — темное, мрачное. Только по ослепительным ракетам, взмывавшим в воздух, можно было понять, что это не так. Богдану не однажды приходилось бывать на немецкой стороне. Большую часть пути он проползал на брюхе, а потому на ощупь помнил каждую кочку. Немецкие позиции он преодолеет. Далее, простреливаемая с двух сторон, начнется широкая нейтральная полоса. Но и это еще не все. Предстояло серьезное объяснение с начальством по поводу гибели двух разведчиков. Его тоже нужно будет пережить. И каким боком выйдет для него этот разговор, одному богу известно. Главное — не дрейфить, авось все образуется! Стараясь не шуметь, старшина зашагал по болоту, пробираясь через немецкие позиции. То, что он почти на нейтральной полосе, было видно по вспыхнувшей ракете. На какое-то мгновение она, раскрыв парашют, повисла в воздухе и осветила пространство на добрые полкилометра. Потом медленно, подхваченная легким порывом ветра, она пошла на снижение, осветив три ряда колючей проволоки и изгибы замаскированных траншей. Вдруг отовсюду взмыли в воздух другие ракеты: зеленые, желтые, красные. Все перемешалось в одно мгновение. Тишина, стоявшая еще какую-то минуту назад, неожиданно взорвалась автоматными очередями: черноту неба рассекали трассирующие пули. Сталкиваясь, они разбивались на мелкие осколки и тотчас сгорали в ночи крохотными метеоритами. Ракета погасла, на нейтральную полосу вновь легла тяжелая дремучая темнота. Выстрелы умолкли так же неожиданно, как и возникли. Опять тишина, как будто пальба только привиделась. Следовало побыстрее пересечь нейтральную полосу — стрельба может начаться в любую секунду. Ориентируясь по знакомым приметам, старшина двигался по протоке. Вот она, дорога войны: повсюду поломанная, обожженная, израненная техника. А ведь когда-то это все было грозным оружием. С правой стороны ориентир — перевернутая гаубица с задранным к небу помятым лафетом. Все понятно: значит, позади четвертая часть нейтральной полосы. Это примерно метров сто пятьдесят. Дальше будет легче: обратная дорога всегда короче. Выбравшись из болота, Щербак пополз к своим позициям. Старался побыстрее миновать возвышения, замирал во впадинах и ложбинах, подмечая наиболее удобный путь. Далее по курсу стоял подбитый немецкий бронетранспортер, казавшийся в ночи темной громадиной. Уже немного — пройдена почти половина нейтральной полосы, над которой по-прежнему витал запах разложившейся человеческой плоти. Из земли, будто прося помощи, торчали чьи-то мертвые руки. Прополз мимо двух трупов: один немецкий танкист в черном истлевшем комбинезоне, другой — красноармеец. Сцепившись намертво, с оскаленными остервенелыми лицами, они продолжали бороться друг с другом и после смерти. На убитых смотришь без сожаления, дело привычное, думаешь о том, что, быть может, завтра рядом с ними будешь лежать и ты, а кого-то другого будет раздражать вонь твоего разлагающегося тела. Сбоку мелькнул огонек. Это был хорошо замаскированный окоп, в котором укрылся немецкий пулеметный расчет. Выдвинулись, значит… При будущей атаке пулеметчики сразу положат первую цепь наступающих, и атака захлебнется. Нужно будет доложить об этом командованию. Впереди потянулись ряды колючей проволоки, а за ними, слегка выступая над землей брустверами, показались первые линии знакомых позиций. Старшина Щербак пролез через лаз в колючей проволоке. Вышел точно на позиции роты. Задышалось легче, теперь он полз уже по своей территории. Главное, на мину не напороться. Саперы такой народ — устанавливают их в самых неподходящих местах.