Сохраняя веру
Часть 45 из 95 Информация о книге
– Миссис… – Эпштейн. – Миссис Эпштейн, вы препятствуете функционированию Римско-католической церкви. В упор посмотрев на священника, Милли отвечает: – Ну и что? Отец Рампини уже вспотел. Видимо, зря он отказался от предложения несносного отца Макреди, когда тот вызвался сопроводить его к Уайтам. Тогда ему казалось, что двадцать минут езды по деревенским дорогам в компании коллеги, чей либерализм доходит до абсурда, – это слишком тяжкое испытание для служителя Церкви. Но он еще не знал, какой монстр охраняет двери этого дома. – Хорошо, – соглашается отец Рампини. – давайте побыстрее с этим покончим. – С чем, простите? – Я вам не нравлюсь, миссис Эпштейн. Вы вообще не любите священников. Расскажите мне почему. – А вот почему: вы слышали мою фамилию, знаете, что я еврейка, и на этом основании считаете, что я против вас предубеждена. Отец Рампини скрежещет зубами: – Приношу свои извинения. Могу я поговорить с Верой? – Нет. – Какая неожиданность! – говорит он сухо. Милли скрещивает руки: – Вы обвиняете меня во лжи? Что еще скажете? Может, по-вашему, я коварная ростовщица? – Не в большей степени, чем я алкоголик, совращающий мальчиков-служек, – цедит Рампини. – Я всегда могу обратиться за помощью к тому капитану полиции, который охраняет подъезд к вашему дому. – К счастью, – говорит Милли, – мы уже выиграли войну за отделение Церкви от государства. А моей внучки здесь нет – благодаря всем вам. Рампини чувствует, как у него начинает дергаться мускул в основании челюсти. Так, значит, эта женщина и есть воскресшая бабушка? Что она имела в виду, сказав «благодаря всем вам»? Кто выжил девочку из дому? Он смотрит в сердитое, изрезанное морщинами лицо и видит в глазах такую глубокую грусть, что в какой-то момент даже чувствует себя виноватым. – Миссис Эпштейн, может быть, если вы дадите нам какие-то рекомендации, я озвучу их епископу и мы найдем способ рассмотреть случай вашей внучки так, чтобы не причинить ей лишнего беспокойства. И вам тоже. – Думаете, я родилась вчера? – фыркает женщина. – Говорят, это не так уж далеко от истины. – А где тот второй священник? Симпатичный такой? Мэрайе он нравится. – Милли оглядывает пространство перед домом, ища отца Макреди, потом прищуривается. – Вы играете хорошего и плохого копа, да? У Рампини уже успела разболеться голова. Ему думается, что, будь эта женщина на их стороне во времена инквизиции, от нее было бы немало толку. – Мы не работаем в паре. Клянусь Богом! – Вашим или моим? – спрашивает Милли. За два часа езды от бостонского аэропорта до дому отопительная система серебристой арендованной машины совсем не согрела меня. В зеркало заднего вида я вижу черный «форд-таурус». Иэн тоже взял автомобиль напрокат и едет за нами. Мы решили разделиться, чтобы не пришлось никому объяснять, почему мы приехали вместе. – Опять ложь, – бормочу я. – Все больше и больше лжи. – Ма? – произносит Вера густым сонным голосом. – Хорошо поспала? – Я ловлю ее взгляд в зеркале заднего вида и улыбаюсь. – Нам с тобой нужно кое о чем поговорить. Когда приедем домой, я оставлю тебя с бабушкой, а сама должна буду поехать к юристу. – Это опять из-за папы? – В некотором смысле. Он хочет, чтобы ты жила с ним. А хочу, чтобы ты жила со мной. И добрый судья решит, с кем тебе жить. – А чего хочу я, никто даже не спросит? – Я спрашиваю тебя об этом. Вера как будто колеблется: – Я должна выбрать навсегда? – Надеюсь, что нет, – отвечаю я и думаю, как лучше сформулировать следующую мысль. – Пока судья решает, многие люди будут на нас смотреть. И поэтому, наверное, тебе лучше… сказать Богу… что ты должна какое-то время никому о Ней не говорить. – Как когда мы жили у озера? Желательно не так, думаю я. Там у Веры совсем не получалось держать свечу под сосудом[23]. – Бог говорит, это никого не касается. Еще как касается! Для многих Верины видения – это перспективный бизнес. Они волнуют и тех, кто хочет привлечь в свою кассу побольше пожертвований, и тех, кто печется о спасении души, и даже атеистов. – Не говори о Ней ради меня, Вера, – прошу я устало. – Пожалуйста. Несколько секунд она молчит. Потом протягивает ручку к моему подголовнику, дотрагивается до моих волос и поглаживает шею. Иэн подъезжает к дому Уайтов на полчаса раньше Мэрайи, потому что ехал прямиком, а она остановилась у «Макдоналдса», чтобы купить Вере чего-нибудь перекусить. Иэн поражен тем, насколько выросла толпа: филиалы всех телекомпаний пригнали сюда свои микроавтобусы, какая-то новая группа трясет плакатами, а пассионисты даже не думают сдавать свою позицию у почтового ящика. Просто взволнованных верующих, желающих исцелиться или получить благословение, даже не счесть. Благодаря многолюдью Иэну удается, не привлекая к себе внимания, пробраться к своим сотрудникам. Джеймса поблизости не видно. Помощники выстраиваются перед Иэном в ряд, но он их прогоняет: – Не сейчас. Дайте дух перевести. Войдя в свой дом на колесах, он, вместо того чтобы отдыхать, расхаживает из угла в угол. Когда до него, как волна, доходит возникшее за окнами оживление, он выглядывает и издалека наблюдает за Мэрайей и Верой, вылезающими из машины. Даже на расстоянии заметно, до какой степени Мэрайя потрясена. Она торопливо ведет дочку в дом, пытаясь собственным телом заслонить ее от взглядов. Но разве заслонишь ребенка от рева толпы, которая дожидалась его целую неделю?! Быстро передав Веру Милли, Мэрайя разворачивается и вместе с какой-то женщиной, наверное с адвокатом, садится в джип. Иэн пробивается вперед, расталкивая людей, тянущих руки к внедорожнику, притормозившему перед выездом на шоссе. Полиция заставляет толпу отступить, машина двигается дальше. Иэн не сводит глаз с окна, за которым сидит Мэрайя, надеясь, что она ответит на его взгляд. И она отвечает. Он ободряюще улыбается ей. Она сначала вытягивает шею, а потом поворачивается и, словно пытаясь дотронуться до Иэна, подносит пальцы к стеклу удаляющегося джипа. Книга вторая Новый Завет Глава 10 Когда любовь пресыщена и тает, То внешний церемониал ей нужен. Уверток нет в прямой и честной вере… У. Шекспир. Юлий Цезарь. Акт IV, сцена 2[24] 27 октября 1999 года Мэрайя стоит рядом с Джоан в центре кабинета судьи, боясь сделать неверное движение. Ее смущает то, что на ней легинсы и мешковатый джемпер, в то время как на Джоан деловой костюм оливкового цвета, а Колин и его адвокат в костюмах от Армани. Мэрайя стоит прямо, как кол проглотила, словно решение судьи относительно опеки над ребенком может зависеть от прямизны ее осанки. Колин шепотом окликает бывшую жену, но адвокат одергивает его. Судья за своим столом что-то старательно пишет, и, хотя встреча была назначена на три часа, а сейчас четвертый, ни Джоан, ни авдокат Колина не решаются его побеспокоить. Мэрайя замечает у него наушники наподобие тех, какими пользуются дикторы новостей, – крошечные змейки, заползающие в ушные раковины. Наконец он вытаскивает их, предварительно нажав на что-то под столом, и обращается к адвокату Колина, которого Мэрайя, кажется, видела в региональных новостях. – Итак, мистер Мец, что вы хотите сообщить? Адвокат жеманно поправляет галстук. Хорек, думает Мэрайя. – Ваша честь, это вопрос жизни и смерти. Мэрайя Уайт подвергает ребенка моего клиента опасности. – При этих словах по лицу и шее Мэрайи разливается краска, а адвокат продолжает: – Ваша честь, мой клиент совсем недавно узнал о том, что жизнь его дочери превращена в цирк и что она подвергается постоянной физической угрозе. Поскольку сам он в состоянии обеспечить девочке безопасность, то считает необходимым забрать ребенка из дома матери. Мы не случайно просили о проведении слушания в одностороннем порядке. Мы уверены, что вы решите передать моему клиенту полную опеку. Кроме того, мы считаем, что во избежание причинения девочке непоправимого вреда ее нужно забрать немедленно. Сжав губы, судья Ротботтэм выдерживает небольшую паузу, после чего произносит: – Шесть недель назад ваш клиент законным путем передал опеку своей бывшей жене. Следовательно, тогда он не считал, что она подвергает ребенка опасности. С тех пор, насколько я могу судить, изменилось только одно: к девочке проявляет внимание пресса. В чем здесь угроза для жизни?