Сохраняя веру

По неизвестным отцу Макреди причинам отец Рампини не удрал обратно в Бостон сразу же, как только отправил епископу Эндрюсу свой отчет, а на несколько часов засел в гостевой комнате. Там он, вместо того чтобы собирать вещи, занимал телефонную линию, рассылая со своего ноутбука факсы.

Спустившись выпить перед сном молока, отец Макреди, к своему удивлению, обнаруживает гостя за кухонным столом с бутылкой вина.

– Кьянти? – предлагает отец Рампини, приподняв уголок рта, и шутливо переходит на ирландский акцент: – Или, Джозеф, у вас тут где-нибудь припрятан добрый солодовый виски?

– Я считаю, что культурные барьеры полезно время от времени преодолевать, – улыбается отец Макреди.

– Тогда выпейте со мной.

Протянув коллеге полный до краев бокал вина, Рампини поднимает свой и махом его осушает. Это не молоко, но тоже поможет заснуть. Отец Макреди следует примеру гостя. Тот смеется:

– Будем выяснять, кто кого перепьет?

– Спасибо, меня уже и так повело. А я привык считать, что хороший хозяин не должен напиваться до того, чтобы свалиться под собственный стол.

– За меня не беспокойтесь, – улыбается Рампини, – я, как приличный гость, обещаю аккуратно вырубиться, оставаясь на стуле.

Побарабанив по столу, Макреди спрашивает:

– Кстати, как долго вы планируете у меня гостить?

– Если вам…

– Нет-нет, – говорит Джозеф успокаивающе, – оставайтесь сколько хотите.

– Вы пытаетесь выведать у меня, почему я до сих пор не уехал, – фыркает Рампини.

– Если честно, этот вопрос приходил мне в голову.

– Хм… – Приезжий священник трет руками лицо. – Я и сам себя об этом спрашиваю. Знаете, что я делал всю вторую половину дня?

– Обеспечивали мне заоблачный телефонный счет?

– Да, но епархия его оплатит. Еще я читал книгу одного психиатра о восприятии Бога маленькими детьми. Существует мнение, что наше представление о Боге уходит корнями в первые месяцы жизни. Младенец смотрит на мать и знает: можно спокойно закрыть глаза и представлять ее, потому что, когда он откроет глаза, она по-прежнему будет рядом. – Отец Макреди медленно кивает, пока не совсем понимая, к чему гость клонит, а тот продолжает: – Потом, в возрасте шести-семи лет, ребенок слышит о Боге по телевизору, видит изображения ангелов. Он еще толком не знает, кто такой Бог, но из контекста понимает, что это кто-то большой, сильный и все видящий. Среди тех, кто есть рядом, этими свойствами обладают мама и папа. Из их образов и складывается образ Бога. Если малыша часто целуют и обнимают, Господь, вероятно, будет представляться ему ласковым. Если родители строгие, то и Бог в сознании ребенка может быть суровым. – Отец Рампини еще раз наполняет свой бокал. – А иногда дети приписывают Богу то, что хотели бы видеть в родителях: безусловную любовь, способность от всего защитить и так далее. – Семинарский священник потирает пятнышко конденсата на скатерти. – Так вот, если посмотреть на Веру Уайт, то ее мама сама признается, что не всегда являла собой идеальный образец родительской преданности. Раньше девочке не хватало маминого внимания, а потом случилось чудо из чудес: только мама у нее и осталась. Ну и кем же она должна представлять себе Бога при таких обстоятельствах?

– Любящей матерью, – бормочет отец Макреди и, взяв бутылку, пьет прямо из горлышка, затем вытирает рот тыльной стороной руки. – Я думал, вы уже отправили отчет епископу.

– Отправил, – кривится Рампини. – Только есть еще… кое-что. – Он откидывается на спинку стула и обводит взглядом обшарпанные стены кухни. – Все-таки почему она видит женщину? Почему? Если бы я в этом разобрался, чаши весов, возможно, расположились бы по-другому. Та чушь, которую я сейчас говорил, – это все психология, не теология. Я могу это читать, но не могу принять сердцем.

– Вероятно, дело не в том, что она видит, – медленно произносит отец Макреди, – а в том, как она интерпретирует увиденное.

– А я разве не о том же говорю?

– Не совсем. Вы когда-нибудь видели картинку, на которую посмотришь так – видишь бутылку, а посмотришь иначе – видишь двух целующихся человек?

Рампини отодвигает от коллеги бутылку:

– По-моему, вам хватит.

– Я как стеклышко. Я говорю про этот… как его… оптический обман! Может быть, Веру просто подводит ее, так сказать, система координат? – Встретив непонимающий взгляд Рампини, Макреди поясняет: – Представьте себе, что вы маленькая девочка, ничего не знающая о религии. Ни о какой религии. На дворе девяностые годы двадцатого века, и живете вы в консервативном городишке, где все люди выглядят примерно одинаково. И вдруг, откуда ни возьмись, перед вами появляется некто. Этот человек высокий, у него длинные темные волосы, на нем платье и сандалии, как у вашей мамы. За кого вы примете эту фигуру?

– За женщину, – тихо говорит Рампини. – Но это Христос. Наверное, юный, еще без бороды. И в традиционной одежде.

– Вряд ли от семилетней девочки из Нью-Ханаана следует ожидать знания того, как одевались мужчины в Галилее две тысячи лет назад.

По лицу Макреди расплывается такая широкая улыбка, что ему самому кажется, будто лицо того и гляди треснет пополам. В следующую секунду его рывком ставят на ноги и крепко стискивают: это медвежьи объятия отца Рампини.

– А знаете, что это значит? Знаете?

– Это значит, что вы опять будете звонить с моего телефона по междугородке, – смеется отец Макреди. – Валяйте! Звякните епископу Эндрюсу за мой счет.

Они вместе идут в гостевую комнату, Рампини шарит по заваленному книгами столу в поисках телефонного справочника.

– Конечно, – говорит он себе под нос, – на епископской конференции мне скажут, что Христос, как бы Он ни был одет, должен скоро заявить о Себе как о Господе. Но на конференцию я все-таки пойду. Ага, нашел. Дайте, пожалуйста, телефон.

Отец Макреди не слушает. В одной руке у него телефонная трубка, а в другой – католический календарь отца Рампини. Он отрывает сегодняшнюю страницу и молча показывает гостю завтрашнюю:

Святая Елизавета из Шёнау. Скончалась в 1146 г.


Однажды святая Елизавета увидела молодую женщину, сидящую на солнце, и спросила ангела, что значит это видение. Ангел ответил: «Сия женщина – священная человеческая природа Господа нашего Иисуса Христа».

Отец Рампини набирает номер и через секунду говорит в трубку:

– Знаю. Разбудите его.



Глава 11



Итак кому уподобите вы Бога?



И какое подобие найдете Ему?





Ис. 40: 18



Когда мне было столько лет, сколько сейчас Вере, я узнала, что попаду в ад. В тот год в классе позади меня сидела Урсула Падревски, высокая для своего возраста девочка с длинными косами, которые мама укладывала у нее на голове колечками, напоминающими гремучих змей. Отец ее служил помощником приходского священника в епископальной церкви. Однажды на игровой площадке Урсула стала брать у всех девочек кукол и макать их головой в лужу. Когда очередь дошла до меня, она, уперев руки в бока, сказала, что мою Барби нужно крестить.

– Чего с ней надо сделать? – переспросила я.

Урсула очень удивилась, что я не знаю этого слова, и объяснила:

– Крещение – это когда тебя макают в воду во имя Бога.

– Меня Бог никуда не макал, – сказала я.

Урсула сделала шаг назад:

– Это делают в церкви, когда ребенок еще совсем маленький. Ну а если ты некрещеная, тогда ты попадешь в ад и будешь гореть в огне.

Я сообразила, что моя семья в церковь не ходит, следовательно, меня, скорее всего, не крестили. Представив себе, как земля разверзается и языки пламени лижут мое лицо, я так завопила, что дежурная учительница тут же подскочила ко мне и уволокла меня в медкабинет, но и там я продолжала реветь, никому не объясняя, в чем дело.

Вызвали маму. Через десять минут она примчалась, поскальзываясь на истертом линолеуме, и сразу принялась меня ощупывать, уверенная в том, что я что-то сломала.

– Мэрайя, почему ты плачешь? – спросила она, жестом попросив медсестру выйти.

– Мамочка, – задыхаясь, пролепетала я, – я крещеная?

– Евреи не крестятся.

Слезы опять брызнули у меня из глаз.

– Я попаду в ад!

Обняв меня, мама забормотала что-то о религиозной пропаганде в государственных школах и о преподобном Луисе Падревски. Потом попыталась объяснить мне, что евреи – избранный народ, что бояться мне совершенно нечего и что никакой огненной ямы не существует.

И все-таки я понимала: мы, может, и евреи, но не такие, как Джошуа Симкис и его родители, которые стараются соблюдать все еврейские законы. Джошуа, третьеклассник, никогда не пил молоко, если в столовой давали гамбургеры, и носил связанную крючком ермолку, прикалывая ее к волосам невидимкой. А мы – мы в церковь не ходили, но не ходили и в синагогу. Я не была крещена, но и избранной себя не чувствовала.

Когда мама наконец более или менее успокоила меня и повела к машине, я тщательно обходила все трещины на асфальте, боясь, что оттуда вырвется пламя. А поздно ночью, после того как родители легли спать, я набрала воды в ванну и макнула в нее Барби. Потом сама окунула голову и произнесла молитву, которую читала перед сном Лора Инглз в сериале «Маленький домик в прериях». Так, на всякий случай.





30 октября 1999 года

Утром мне звонит Джоан.

– Решила удостовериться, что вы живы, – шутит она, но ни одна из нас не смеется. – Сегодня днем я могла бы к вам заехать, чтобы обсудить нашу стратегию защиты.

Это словосочетание заставляет меня вспомнить вчерашние слова Иэна: «Нанеси ответный удар». Самооборона по определению всегда сопряжена с совершением рискованных шагов.

– Джоан, вы вчера, случайно, не смотрели «Голливуд сегодня вечером!»?

– Я с большей охотой восковую эпиляцию потерплю, чем эту передачу.