Союз нерушимый?

– Эй, полегче! Почку отобьешь!

– Так их же две! Куда тебе столько?

– Дюш, его выбивалкой надо, как ковер!

– Увертывается еще… Стоять! Вот тут…

– Уй-я…

Вырвавшись из цепких рук ревнителей порядка, я сбежал в гараж. Гоша, сосредоточенно сопя, вырезал медную прокладку для турбокомпрессора, Эдик старательно полировал бампер и передок из стеклопластика, а Ромуальдыч прокручивал вхолостую мое творение – гидромуфту и планетарку, собранные по памяти.

Вайткус меня не спрашивал, откуда что берется, а я не распространялся. Не рассказывать же ему, как мы с ребятами в 90-х загоняли на яму битые «Тойоты» и делали конфетку из японского дерьма!

– Блеск! – довольно сказал Ромуальдыч. Он любовно коснулся пальцами полированных лопаток ведущей и ведомой турбин, как бы прощаясь, и решительно опустил крышку. – Все! Можно заливать трансмиссионку.

– Сегодня не получится, – мотнул я головой, – масло не отфильтровано.

– Да ладно, – махнул рукой начальник Центра, – все равно еще красить. Я договорился с ребятами на автобазе, они эмалью пройдутся и просушат, у них там целый бокс с обогревателями по стенам – сохнет не хуже чем на заводе! Наверное, это к тебе.

Слушая Вайткуса, я кивал, а на последней фразе словно споткнулся. Посмотрел удивленно, и Ромуальдыч подбородком указал на дверь. Обернувшись, я изобразил соляной столб. Высокий порог переступила Рита, одетая в линялые потертые брючки местной фабрики, пошитые на манер джинсов, толстый свитер и короткую кожаную курточку, когда-то коричневую, а ныне истертую до желтизны. Черные волосы выбивались из-под утратившей вид шапочки, а на красивом лице не было даже следа косметики.

– Здра-асте… – протянула Сулима, с любопытством осматриваясь. – Это вы начальник Центра?

Арсений Ромуальдович перевел стрелки на меня:

– По всем вопросам к Мише! Я тут так, подай-принеси…

– Привет, Мишечка! – Девушка чуть зарозовелась. – Хочу заняться научно-техническим творчеством, пока еще молодежь!

Вихрь мыслей, поднявшийся с приходом Риты, уже опадал в голове. И досада во мне вилась, и догадки разные, и радость. Значит, Ритка точно на меня не обиделась! Иначе она бы ни за что не пришла записываться в Центр НТТМ. А мы сейчас проверим…

– Что красной девице делать в грубом мужском коллективе? – скорбно вздохнул я.

– Подтягивать на должный уровень добрых молодцев! – отпасовала Сулима и вздернула свой идеальный носик. – Ты не думай, я тоже кой-чего умею.

– Например? – прищурился я.

– Паять! Только не транзисторы твои, а чего покрупнее. Бабушке я таз медный запаяла летом, а с Колькой радиатор запаивала…

Ромуальдыч выразительно крякнул, а я в этот момент разбирался, сильно ли меня задело упоминание Кольки Бугра.

– Возьму тебя… – медленно проговорил я, с удовольствием замечая, как Ритины щеки вспыхивают румянцем, – …испытательным сроком.

– Согласная я! – хрустальным колокольчиком прозвенел ответ. – А почему с испытательным?

– А вот, хочу убедиться в твоих талантах, – ухмыльнулся я.

– Убедишься! – заверила меня девушка. – Давай задание.

– Ладно… – задумался я. – Стаи идей носятся в воздухе… Вот скажи, как удобней – нести тяжелую сумку или катить ее на тележке?

– Катить, конечно! – подивилась Рита моей наивности.

– А можно сделать так, чтобы не звать носильщика, а самому катить сумку? – коварно спросил я.

Сулима задумалась, поглядывая на меня, и всякий раз, как только мы соприкасались взглядами, внутри пробегал холодок.

– Тележка? – проговорила девушка, раздумывая. – Нет, это слишком просто… О, я, кажется, поняла! Надо к сумке приделать колесики!

– Браво! – воскликнул я. – Идея на миллион!

– Так это ж не моя идея, а твоя, – воспротивилась Рита, – я просто угадала!

– И не моя! – помотал я головой, на ходу генерируя версию: – Один летчик вроде додумался, но в вещь не воплотил. Так что ты будешь первой!

– Конгениально… – протянул Вайткус. – Только колесики надо сделать маленькими…

– И пошире, – подхватила Сулима, – чтоб сумка не опрокидывалась! О! И ручки выдвижные приделать!

– Конгениально! – согласился я.

Вдохновленная Сулима, как будто не замечая восторженного Эдика и столпившихся в дверях одноклассников, подошла к небольшой доске, висевшей на стене, и стала рисовать. Тут уж грубые добры молодцы не выдержали – столпились за спиной красной девицы и наперебой стали сыпать советами, причем бывалый Ромуальдыч не отставал от юного Гоши.


– А зачем так? – горячился Женька. – Лучше футляр присобачить!

– Чтоб ты еще придумал! – презрительно тянул Изя.

– И надо не одну трубку с ручкой, а две, – внес «рацуху» Вайткус. – Телескопические!

– А вот тут, сбоку, – выдал и я подсказку, – пришить карман, чтобы он прятал выдвижную ручку из трубок.

– Правильно! Вытянул – и пошел…

Рита прислушивалась к советчикам, оценивала по своей шкале и следовала подсказке. Или отметала ее. Постепенно вырисовывалась вертикальная сумка на колесиках, в девяностых или нулевых знакомая каждому, а ныне неведомая никому.

Роберт Плат додумается приделать к сумке колесики лет через десять, мы его немножко опередим…

– Испытательный срок отменяется! – громко сказал я. – Ты не только красавица, но еще и умница.

Сулима скромно потупилась, включая актрису.

– Слу-ушайте… – протянул Изя. – Так ведь и к чемодану можно… эти… колесики!

– Поздравляю, чемодан… с этими… колесиками уже изобретен в прошлом году, – капнул я дегтя. – А вот такая ручная кладь… – я поднял за ручки потертую дорожную сумку из кожзама с еле различимой надписью «Аэрофлот». – А вот такая ручная кладь до сих пор бесколесная. И это нам нужно исправить! Берешься?

– Берусь! – тряхнула головой Сулима и озорно показала язык.

– Наш человек! – вывел Ромуальдыч.





Суббота, 8 марта 1975 года, ближе к полудню Первомайск, улица Чкалова


Хоть и выходной выпал на эту субботу, а в мастерской собрались все «центровые», причем Изя пришел с Альбиной, а Дюха зазвал Зиночку Тимофееву.

Одни мы с Жекой отмечали Международный женский день «холостыми» – Ромуальдыч овдовел лет пять назад и больше не стремился к тихому семейному счастью, а Гоше рано было думать о девочках. Я, правда, пытался пригласить Инну, но девушка была очень занята по дому – наставляла отца с дедом в готовке праздничного ужина.

Рита тоже участвовала в нашем «корпоративе», но равноудаленно.

– За присутствующих здесь дам! – воскликнул Зенков, разливая по стаканам и редким бокалам шипящую крем-соду.

Я подхватил свой граненый, чокнулся со всеми и прошел в гараж – дверь мы не закрывали, чтоб доходило тепло из мастерской. Не надеясь на хилые батареи, Вайткус сварил из толстых листов большую печку, которую и «буржуйкой»-то не назовешь. Огонь басисто гудел, запертый в металлическом кожухе, в трубе выло – и наплывало уютными волнами тепло. А ничего мы поработали!

Отхлебнув пузырящейся газировки, я довольно осмотрелся. Пол, выложенный керамической плиткой, блестел, станок в углу сверкал свежей красочкой и отливал полированной сталью, а рядом с дверью в гараж расплылся огромный пузатый диван – мы его починили всем хором. Да и в гараже все прибрано, чистенько, аккуратненько – инструменты разложены по линеечке, и даже канистры с бензином или маслом не вымазаны. Самого главного «обитателя» пока что нет – «Ижа» мы отбуксировали на автобазу: я сложился с Ромуальдычем и купил у барыги банку автокраски «Дюпон». Начистим кузовок – блестеть будет и переливаться…

– Любуешься? – спросила Рита, незаметно подойдя.

– Отдыхаю, – ответил я, поворачиваясь к девушке. – А вот теперь любуюсь.

– Тебе больше нельзя, – вздохнула Сулима с притворной удрученностью. – А то Инночка заругает… – почувствовав, что малость перегнула, она быстро спросила: – И от чего ты отдыхаешь?

– У меня перерыв между праздничных сует, – сказал я, делая вид, что не заметил перегиба. – Вчера мы вас в классе поздравляли, а сегодня вдвоем с батей будем маму чествовать. И Настю.

Позавчера мы с ребятами из класса закупили в совхозной теплице живые тюльпаны – по одному в руки. Циле Наумовне, нашей классной, досталось сразу три цветка. Девчонки и сами цвели и пахли…

А вечером мы с папой будем кормить наших женщин. Отец жарит просто офигительную картошку соломкой – поджаристую и очень вкусную, хоть мама и ворчит на большой расход масла. И картошку в сметане он делает мастерски, а уж пельмени…

Однажды, когда мама лежала в больнице, мы ей эти самые пельмени и принесли – в эмалированном двухлитровом бидончике. В него влезло ровно девять пельменей!

А я вообще не понимаю, что такого сложного в кулинарии? Надо – натушу жаркого. Надо – сварю борщ. Или пирог испеку. А на сегодняшний семейный ужин я наделал два противня эклеров, начиненных заварным кремом. Пирожные уже готовы, лежат в холодильнике и дожидаются своей очереди на поедание…

Я нахмурился, поймав себя на том, что специально забиваю мысли ерундой и отвожу глаза от Риты. Слишком она близко…

Вероятно, девушка тоже уловила момент искушения, и прошептала игриво:

– Хочешь, я тебя соблазню?

– Лучше не надо, – вздохнул я.

– Почему? – распахнула глаза Сулима.

– Поддамся потому что, – пробурчал я и резко, одним глотком, допил газировку. Эх, коньячка бы граммульку…

– Тебя так просто соблазнить? – Рита туманно улыбнулась румяными губами.