Совершенство

– Я не сплю.

Он ощущает движение воздуха, и она садится рядом – удивительное дело, матрас довольно сильно прогибается под ее весом. Они сидят бок о бок в напряженном молчании. Колин не представляет даже, с чего начать разговор о мире, который он видел, о том, что он чувствовал, и что из этого было на самом деле.

– Ты в порядке? – спрашивает она наконец.

– Думаю, да. А ты?

Она кивает.

– Хочешь поговорить о том, что произошло?

– Это правда было?

Она внимательно смотрит на него, но, похоже, дальнейшие объяснения ей не нужны.

– Думаю, да.

Колин чувствует, что у него вспотели ладони. Насколько проще было бы все объяснить, если бы все произошло только у него в голове.

– Мир вокруг – он был не похож… ни на что. Никогда не видел ничего подобного. Было так светло и… Будто все вокруг состояло из множества слоев. Звучит бессмысленно, но я никогда не видел таких цветов. И ты… – Он быстро вскидывает на нее глаза. – Я чувствовал тебя, Люси. То есть мы были похожи.

Воспоминания медленно проникают в его мысли: сосульки, свисающие с серебристых ветвей, мерцающее хрустально-голубое небо, будто пронизывающее все вокруг. Мир, о котором стоит мечтать. Бгаза у него темнеют; янтарный оттенок перетекает в цвет красного дерева.

– Как это было, когда ты падал? – Робко звучит ее голос.

В голове у него сохранилась только пара обрывочных образов.

– Я заметил воду на поверхности льда, как раз перед тем, как он треснул, – вздыхает он. – Но было уже слишком поздно. Как все это вообще возможно, Люси? Я что, умер?

Она берет его за руку, и его поражает, насколько плотными кажутся ее пальцы:

– Не знаю.

Больше она ничего не говорит, и он откидывается на спину, закрывает глаза. Он устал, ему больно, но по большей части он чувствует себя как после реально долгой поездки и пары жестких падений. Вынужденное купание в замерзшем озере всегда казалось ему делом экстремальным; странно, что он не в таком уж плохом состоянии.

Они совсем не говорят о том, как это было – впервые прикоснуться друг к другу Он не рассказывает ей о предупреждении Мэгги, не рассказывает, что, даже когда он осознал, что происходит, он совсем не беспокоился, что может умереть.

И уж точно он не говорит ей о том, как страшно ему хочется вернуться обратно.





Глава 20





Она


Весь следующий день Колина не выпускают из медпункта, и Люси, бродя по территории, с каждым шагом чувствует себя все более потерянной.

В ушах у нее звенят полученные ею предупреждения. Уже два человека заметили ее и отреагировали так, будто ничего хорошего от нее ждать не приходится.

Все они хотят забрать кого-то с собой. Пожалуйста, постарайся не сделать этого, Люси.

Попробуй являться где-нибудь еще.

Эти слова, высказанные с такой убежденностью, кажутся лишенными смысла. Ну куда бы она могла «забрать» Колина, даже если бы и могла? И как она может «являться где-нибудь еще», если она не может даже шагу ступить за ворота школы?

Она идет по гравиевой дорожке, ведущей к воротам, и величественные здания школы остаются за спиной. Но, даже когда они исчезают из вида, она продолжает чувствовать их подавляющее присутствие. Школа – ее якорь в этом мире, но больше всего – это тот парень, который лежит сейчас в медпункте, весь израненный и избитый.

Люси прижимает ладони к холодному железу ворот и наклоняется вперед, касается их лбом. Она чувствует холод. Холод пронизывает каждый квадратный сантиметр ее кожи, но не причиняет ей ни малейшего дискомфорта. Ни одно ощущение в этом мире не способно затмить память о вчерашних прикосновениях Колина.

Тепло его кожи, влага на губах, желание большего в каждом его стоне. Это было так, как она всегда надеялась, как оно должно быть. Быть с ним в теле призрака, пока он – в человеческом теле – это все равно, что пытаться смешать огонь и лед. И дело не только в прикосновениях. Дело в глубине ее желания. Он нужен ей. Внутри – будто сосущая пустота, даже когда он рядом, только руку протяни. При этом на самом деле им не известно ровно ничего: ни почему она здесь, ни когда ей придется вернуться обратно, ни даже почему она исчезла две недели назад. Сколько еще времени им отпущено вместе? Недели? Месяцы? Год? Может, она здесь для того, чтобы просто быть с ним, а может – чтобы искупить какие-то грехи из прошлой жизни?

По ту сторону ворот раздается шорох шагов по гравию дорожки, и Люси открывает глаза, удивленно отшатывается назад, когда видит Мэгги, которая спешит на работу.

– Уйти пытаешься? – подозрительно прищурившись, спрашивает Мэгги.

Внутри Люси врожденная вежливость борется с раздражением. Ей вспоминается: каждый раз, когда она пытается выйти из ворот, мир сокращается, будто резинка, и отбрасывает ее обратно, в самое начало пути.


– Вы же знаете, что я не могу.

Мэгги издает резкий смешок.

– Я надеялась, что для тебя это будет по-другому. – Она изучает Люси с минуту. – И что ты, девочка, здесь делаешь?

– Я думаю, – отвечает Люси. – Решила прогуляться. За Колина беспокоюсь и вообще ничего не понимаю.

– Уж конечно, не понимаешь. Но у меня ты сочувствия не ищи.

У Люси появляется ощущение, будто она – жертва амнезии, которая вдруг обнаружила, что совершила какое-то ужасное преступление, которого, естественно, не помнит. Она бы с удовольствием перестала быть ходячим кошмаром, если бы только кто-то сказал ей: как.

– А почему вы не удивились, увидев меня? Все остальные, кто здесь работает, то есть те, кто вообще потрудился меня заметить, вели себя так, будто я – это что-то ужасное. Вы меня чуть ли метлой выгоняли.

– Думаю, страх – это самая распространенная реакция на появление призрака.

Ответ Мэгги настолько банален, что Люси чувствует, как внутри закипает отчаяние. Но тут Мэгги поднимает руку, удерживая ее от ответа, и продолжает:

– Я была здесь, когда ты погибла. Это было не так уж давно, девочка. Дот, Джо – все они знали тебя, когда ты тут училась, и все же они до сих пор не до конца верят, что ты – та самая девушка. Я еще в первый раз пыталась сказать им, что в этом месте появляются призраки, но никто, похоже, мне не верил, пока не появилась ты.

– А что за призрак здесь был до меня?

– Ну уж нет, – Мэгги трясет головой. – По этой дорожке нам с тобой не по пути.

Люси кажется, что под внешней суровостью Мэгги скрывается боль.

– Скажите мне хотя бы, зачем мы возвращаемся.

На этот раз Мэгги смеется.

– Подозреваю что ты здесь – из-за этого мальчика. Он для тебя как магнит.

– А почему это так плохо?

– Уж не знаю, почему тебе нужен именно он, – прищуривается Мэгги. – Но мне хотелось бы знать,

Люси. А ты подумай – подумай хорошенько, – что ты ощутила, когда увидела Колина на больничной койке. Радость от того, что он жив? Или разочарование от того, что тебе не удалось его убить?

Это уж слишком. Медсестра зашла слишком далеко, и, как бы Люси ни хотелось понять происходящее, всплеск страха и гнева настолько силен, что она поворачивается и, ни слова не говоря, идет обратно к школе. Она не оборачивается, но – она практически уверена – слышит, как лязгают позади ворота.





* * *


Убить его? Да как Мэгги вообще могла такое предположить? Да это же Люси вытащила его из воды, это она побежала за помощью. Мэгги же сама признала, что все знать она не может, но хоть какие-то знания – это гораздо больше, чем то, что есть у Люси. Все, что ей известно, – она влюблена в Колина и сделает все, чтобы не исчезнуть опять.





* * *


Очевидно, были еще другие, кто вернулся. Джей говорил о «ходоках». У Мэгги явно есть своя собственная история. И Люси вспоминает, как мисс Болдуин сказала, что люди просто не смотрят. Что большинству просто не нужно видеть. Неужели все настолько просто? Люси провела бессчетные часы, наблюдая за другими учениками, надеясь на проблеск в памяти, ожидая увидеть хоть что-то знакомое, но, может, она не на то обращала внимание. Может, ей нужно было искать не что-то, а кого-то.

Она продолжает идти, куда глаза глядят, сворачивая то направо, то налево, по тротуару, по покрытой снегом лужайке, опять по тротуару. Доверившись инстинкту, будто карте, возникающей у нее в голове.

Она обнаруживает себя у статуи, проводит пальцами по гладкому мрамору простертой руки Святой Осанны. Камень словно гудит под ее рукой, и Люси сжимает пальцы, ощущая, как под ними расцветает тепло. Каким-то образом она знает, что здесь есть жизнь – в той или иной форме, может быть даже такая, как у нее. Если Люси смогла вернуться, собрав тело из окружающих стихий, почему бы статуе не стать прибежищем души?

Позади раздается скрип шагов по снегу, и она оборачивается – как раз вовремя, чтобы перехватить Джея, который уже было прошел мимо, не заметив ее.

– Джей.

Он останавливается и рассеянно смотрит на девушку, потом смаргивает, сосредоточившись.

– Привет, рокерша!

Он подходит к ней, по пути одарив скептическим взглядом статую, и садится рядом на скамейку. Несколько секунд они оба молчат, потом парень спрашивает:

– Как он там был, когда ты уходила?