Созданы друг для друга

– Разберемся, Владислав Олегович, – вздохнув, пообещал Гусаров.

– Надо вызвать полицию и «Скорую», – напомнила Дина. – «Скорую», желательно из районного центра.

– Да сами разберемся, – чуть скривившись, попробовал отбрехаться Гусаров.

– Нет, – решительно отмела такое предложение Дина, отдавая себе отчет, что подразумевает под этим начальник службы безопасности: – Вы, конечно, разберитесь, но до приезда полиции. А «Скорая» нужна, чтобы зафиксировать нанесенные травмы. – И объяснила свои требования: – Я эту мразь закатаю по полной!

– Без тебя найдется, кому закатать, – раздраженно-недовольно постановил Гарандин. Поднявшись на ноги, он подхватил жену на руки и приказал Гусарову: – Час тебе на все про все, Клим Викторович. Доложишь.

И понес Дину в их спальню на втором этаже, а в хвост им пристроилась молчаливая, но сосредоточенная и готовая к любым подвигам Алена Васильевна с большим оранжевым медицинским ящиком.

При тщательном осмотре рана и на самом деле оказалась не сказать что прямо царапина, но легкая: нож прошел между двумя ребрами, разрезав мышцы на боку. Приличный такой разрез, требовавший наложения швов. Это решили оставить до приезда «Скорой помощи» из райцентра, а не из родного фельдшерского пункта, как и рекомендовала Дина, думавшая про перспективу (адвокаты Дерюгина могли обвинить местных медиков в необъективности).

– Ты для этого в Питер ездила? – спросил Влад, когда домработница вышла из комнаты, унося с собой медицинский ящик, и он прилег рядом с женой и наконец смог осторожно ее обнять.

– Да, в женскую консультацию.

– Почему мне не сказала? Двенадцать недель – это уже сколько? Больше трех месяцев? – попенял он ей.

– Сначала вообще не поняла, что беременна, а потом решила, что надо убедиться наверняка. Я же себя прекрасно чувствовала, никаких симптомов вообще, кроме разве что повысившегося аппетита и задержки.

– Значит, двойня, – вдруг вздохнул и заулыбался Влад. – А кто? Мальчишки, девчонки?

– Пока не ясно. – И спросила, заглядывая ему в лицо: – Я так понимаю, что ты рад?

– Ты серьезно? – попенял он ей, чуть откинувшись, чтобы лучше ее видеть. – Я об этом думал. В том ключе, что хорошо бы было родить нашего с тобой общего малыша. Лешка уже большой парень, четыре года, а мне хочется, чтобы совсем маленький, чтобы ты его выносила, родила, наблюдать, как растет.

– Видимо, сильно думал-загадывал, – усмехнулась Дина, – на целую двойню надумал. – И спросила: – Слушай, у нас и так как-то слишком бодро от народа, а тут еще и два малыша. Ты от этой толпы не офигеваешь?

– Да нет, – усмехнулся Гарандин и признался: – Мне хорошо. Я вдруг понял, что мне нравятся большие семьи. Никогда за собой такого не замечал и не чувствовал, а теперь вот балдею. – Помолчал и усмехнулся: – Хотя порой и офигеваю, конечно.

«Скорая» с полицией прибыли одновременно, и потянулись протокольные мероприятия, правда, управляемые жесткой рукой Гусарова. Полицейские достаточно быстро управились и увезли задержанного, да и «Скорой» особо незачем было задерживаться: рану зашили и обработали, все травмы зафиксировали, выписали направление в родной фельдшерский пункт и укатили.

И Дина тут же выбралась из кровати, на которую ее старательно укладывали все подряд, начиная с мужа родного и заканчивая Аленой Васильевной, страшно испугавшейся за Дину.

– Не собираюсь я лежать, – категорически отказалась она. – Подумаешь, порез какой-то…

– Двенадцать сантиметров, глубиной два с половиной, – недовольно перебил ее Гарандин.

– Ни хрена тому порезу не сделается, – сердилась Динка. – Так, все, я хочу есть. Вот прямо сейчас. И услышать, как этот урод попал к нам прямо в дом.

– Ладно, – тяжко вздохнув, сдался Влад. – Идем уж, что с тобой делать.

– Мой прокол и косяк, Владислав Олегович, – повинился Гусаров, предваряя повествование о противозаконных деяниях Виктора. – Расслабились мы тут на природе, на выселках своих. Не просчитал я эту падаль до конца. Когда он выходит с зоны, мы знали. Встретили его, вели до Москвы. Своего интереса к Дине Константиновне он никак не выказал, просто начал новую жизнь, устроился работать, нервозности никакой не проявлял. Мои ребята подержали его плотно пару месяцев, и я принял решение, что при любых раскладах он до Дины Константиновны не дотянется. Виноват, пропустили мы момент, как он сюда попал. Надо все-таки будет опознавание лиц на въезде ставить. Надо. Народу все больше и больше.

– Надо – ставь, – оборвал его покаянную речь Гарандин. – Ты лучше поведай, как он вообще сюда попал.

Как попал, как попал. А так и попал Виктор Дерюгин в дом Гарандиных – хитро, с выдумкой, путем преступных деяний.

Как любой подонок и мразь, Дерюгин обвинял всех вокруг в том, что он стал мразью, и в том, что он совершил: «Это не я ее избивал, она сама напрашивалась и провоцировала меня. Это не я виноват в том, что сел за убийство жены в тюрьму, это ее подруга виновата в том, что я попал в тюрьму. Аж на четырнадцать лет!»

Все эти годы, проведенные в заключении, его поддерживала и питала не теряющая градуса накала жажда мести. Он мечтал, тысячи раз прокручивая в голове картины одна другой краше и слаще, до дрожи в паху, как осуществит свою месть Дине. Больше всего ему нравился вариант с похищением; убить – это что, это легко и просто, а вот растянуть удовольствие, смакуя каждое мгновение ее мучений, страхов, унижений и агонии – вот именно то, что грезилось ему ночами, доводя почти до оргазмического удовольствия. Это то, что полностью удовлетворит его потребность в мести.

Но на пути к сладкому наслаждению встали труднопреодолимые препятствия. Понятное дело, что Интернет есть и на зоне, как его ни запрещай, но есть. И из него Дерюгин узнал, что Дина стала человеком достаточно известным и даже влиятельным в определенных кругах, это во-первых. А во-вторых, настолько странно и почти невозможно, но ни сама Дина, ни члены ее семьи, даже дети – что вообще уже за гранью понимания – не состояли в соцсетях, и накопать какую-нибудь полезную информацию, что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы разработать какой-то первичный план, было весьма непросто.

Значит, требовался иной путь и иной план. И изощренный ум бывшего мента этот план придумал и начал приводить в действие поэтапно, задолго до окончания срока заключения. «Зацепил» письмом так называемую невесту. Это когда зэки пишут настоящие бумажные письма женщинам, для чего на зоне существуют особые специалисты – «писатели», обладающие психологическим талантом и безошибочно вычислявшие, что какой женщине требуется писать, чтобы ее «ухватить», главное пусть та ответит хотя бы просьбой больше не писать, а дальше начинается тонкая игра – конкретно подцепить ее на крючок.

Нашлась такая и для Виктора. И, что интересно, благополучная, вполне обеспеченная москвичка. Одинокая, разумеется, с излишним весом и кучей комплексов неполноценности, которые очень быстро «излечил» романтический Витенька.

И излечил настолько, что они поженились на зоне, где он сидел и куда девушка начала регулярно ездить в качестве жены. Через два года она родила ему сына. Повезло женщине. По крайней мере, она в своем везении была абсолютно уверена.

Виктор вышел из колонии и зажил с молодой женой и сыном в ее квартире полгода назад. Съездив на родину, продал свою квартиру и все, что осталось после родителей, умерших за годы его заключения, вернулся в Москву, купил дешевенький автомобиль и устроился на работу у знакомого в автосервисе слесарем. Проработал честным гражданином два месяца, зарекомендовал себя спокойным и работящим и решил, что пора потихоньку наводить справки о Дине.

Но столкнулся с первой неожиданной неприятной новостью – Дины нигде не было. То есть вообще нигде. Ни в ее Центре, ни в адвокатской конторе. Единственное, что ему удалось узнать, она уволилась и уехала из Москвы. Найти родственников Дины ему тоже не посчастливилось – он попытался обратиться за помощью к бывшим знакомым-коллегам, но оказалось, что большая часть из них давно уволилась из органов, а те, кто остался на службе, шарахались от него, как от черта, и даже пригрозили отправить обратно за решетку, если он проявится еще раз.

Нанимать талантливых компьютерщиков, чтобы нашли человека, дорого, да и без гарантий, к тому же кто возьмется делать это для непонятного какого-то чела с улицы, без серьезной протекции и рекомендаций. Обратиться к частному сыщику? Тоже не вариант.

Можно было бы через свои тюремные связи-каналы, но это еще та замануха – вход рубль, выход десять и без гарантии.

Виктор сходил в Склифосовского, потерся там, выясняя, где Нагорный, но узнал только то, что Константин Павлович давно здесь не работает.

Он попытался найти бывшую тещу, но оказалось, что и та куда-то пропала, а в обеих квартирах – той в которой они жили с Катей, и бабкиной, теперь живут совсем другие люди, которые знать не знают ничего о бывших жильцах.


Тогда Дерюгин уволился с работы и занялся более плотным розыском: попытался выследить мать Дины возле ее интерната, но был неприятно удивлен, обнаружив, что интернат теперь охраняется не хуже, чем стратегический объект, а видеокамеры, установленные по периметру забора, плотно простреливают пространство на несколько десятков метров вокруг. Ну выезжают-заезжают какие-то машины с территории, пойди пойми, в которой из них может находиться Антонина Борисовна и есть ли она здесь вообще.

Попытался проследить на своей «раздолбайке» за одной из машин, оказалось, не она. Проследил за второй – тоже не она.

Ну сплошная непруха! Его просто колотило от ненависти, душила дикая злоба и досада. Хорошо, имелась в его жизни на такой случай молодая жена… Избил от души, пригрозил, напугал до обморока, хоть так душу отвел.

И тут Виктор сообразил, что надо делать.

Как раз подошла годовщина гибели Катерины. Он выследил Сонечку на кладбище, куда она пришла в сопровождении Кирилла. Сразу понял, что это и есть его дочь. Но на выходе с кладбища Виктора ждал очередной неприятный сюрприз: парень и девушка сели в поджидавшую их машину, за рулем которой находился здоровый мужик, больше всего похожий на охранника.

Дерюгин «проводил» их до самого дома. Ну, а там уж было дело техники – «пустил ноги» за Соней, то есть постоянное наблюдение-сопровождение, которое лишь подтвердило его худшие предположения – рядом с семьей всегда находилась охрана, больше похожая на членов этой самой семьи, судя по их душевным и теплым отношениям с Нагорными.

В выходные дни все семейство, загрузившись в дорогой, крутой джип, сопровождаемый второй машиной с двумя охранниками, отправилось явно в дальнюю дорогу, ну и Виктор за ними на своей тарантайке. Так он добрался и до «Караса».

Правда, несколько раз чуть не упустил цель преследования, уж больно резвые машинки у них были, не чета его драндулету, но помогло то, что за рулем джипа сидел спокойный водитель, соблюдавший правила и не превышавший скоростного режима, а машина сопровождения подстраивалась под него – так и доехали. Но в дороге натерпелся Витя трепету, понимая, что вычислить его преследование эти сопровождающие могут на раз, вот и крутился, как мог, сзади, да еще стараясь не упускать их кортеж из виду.

Дину Виктор увидел сразу, и такая мутно-сладкая волна поднялась в нем, пробуждая все его мстительные мечты и ожидания, что, провожая ее взглядом, он почувствовал реальную эйфорию, вызвавшую горячую эрекцию. Нашел!

Нашел-таки!

Но тут выяснился следующий неприятный факт – подобраться к девушке близко не было никакой возможности. Дом, в котором она теперь жила, очень серьезно охранялся. Настолько серьезно, что Дерюгин первый раз призадумался о том, что осуществить свои планы ему будет крайне сложно и опасно.

Стоило ему подойти к забору дома с торцевой, глухой северной стороны, обращенной к лесу, как буквально через пять минут к нему на приличной скорости подлетела машина охраны, из которой выбрались двое внушительных парнишек, поинтересовавшихся, что ему тут понадобилось, и, выслушав версию о простой прогулке и мирном созерцательном любопытстве, его вежливо, но без возможности отказаться, затолкали в машину, отвезли к туристическом центру фермы, высадили и рекомендовали с нажимом более не посещать окрестности усадьбы и не заходить за обозначенную границу.

Граница и на самом деле имелась и обозначалась во всех красочных буклетах «Караса» с предупреждением для туристов, что некоторые территории закрыты и недоступны.

Виктор тут же снял себе койку в одном из многоместных коттеджей на пару дней и наладился плотно следить за усадьбой и ее обитателями. И очень скоро выяснил, что за пределами «Караса» Дину всегда сопровождает охрана и к ней практически никак невозможно подступиться.

Он спать не мог первую ночь, его буквально колотило от адреналина, ненависти и желания немедленно действовать, что-то делать, подловить ее, уничтожить. Прямо раздирало изнутри.

Но пришлось остудить свое нетерпение, продлить проживание в качестве туриста еще на неделю и тупо, скрупулезно следить за Диной и ее близкими несколько дней подряд, выясняя расписание семьи, всех проживающих в усадьбе, их передвижения, их жизнь, выискивая слабые места.

И он нашел одну лазейку.

Вернее две: доставку продуктов по пятницам всегда в одно и то же время, и цветочный фургон довольно известной и дорогой фирмы, привозивший цветы в усадьбу.

Виктор заказал и оплатил доставку цветов на определенное время. Перехватил фургон на дороге, ведущей от трассы к «Карасу», остановил самым примитивным образом – изобразил аварию и размахивал руками прямо посреди дороги, якобы прося о помощи. Парни – водитель и экспедитор – люди нормальные, живущие тихой мирной жизнью, они подставу не заподозрили. Оба, как дураки, вылезли из машины. Одного Дерюгин оглушил с ходу, ударив по голове (тот даже сообразить ничего не успел). Второго же, угрожая ножом, заставил связать коллегу, затолкать в багажник дерюгинской раздолбайки и раздеться. После чего усадил и того в свою машину, оглушил, отогнал машину в ближайшие кусты, связал второго, засунул ему кляп в рот и бегом вернулся к цветочному фургону, на который уже озадаченно косились водители проезжавших мимо машин.

Вроде как водитель вышел отлить в кустики и задержался.

Ну, а дальше понятно – переоделся в форму курьера и…

– Что полиция прогнозирует? – спросил Влад.

– Лет восемь, вряд ли больше, – пожал плечами Клим Викторович.

– Дин? – вопросительно посмотрел на жену Гарандин.

– Согласна, – подтвердила и она, – больше вряд ли выжмешь. Трупа нет, только разбой, удержание и попытка убийства. При хороших адвокатах могут и меньше выторговать.

– Ладно, пусть сажают. – Влад явно принял про себя какое-то решение. – Там разберемся. – И обменялся коротким взглядом с Гусаровым.

А Дина… Дина промолчала, хоть и заметила этот обмен взглядами, верно его трактовав. Действительно, пусть посадят, а там…

Ближе к ночи примчалась вся родня из Москвы, перепуганная насмерть нападением на Дину. О нападении по неосмотрительности и с перепугу проговорилась Алена Васильевна, разговаривая по телефону с мамой Дины, которая позвонила что-то уточнить про задуманный ими большой субботний праздничный обед. Понятное дело, что Антонина Борисовна сразу же сообщила о происшествии мужу и сватье Елене Игнатьевне – ну и бей в барабаны, труби в трубы, общий сбор, наших бьют! И все бросили работу, учебу, расселись по машинам и колонной в четыре автомобиля рванули в «Карас».

Влад, согласившийся на компромисс после долгих споров, жестким приказом уложил категорически отказавшуюся лежать в постели жену на диван в гостиной. К ней тут же под бочок пристроился Лешик, не отходивший от Дины ни на шаг после того, как ему объяснили, что мама сильно поранилась, и все лепетал что-то ласковое, успокаивая, гладил по щечке, целовал, взахлеб рассказывал про любимого Сеню и как катался сегодня на Султане.

И вот тут-то ворвалась в эту мирную идиллию толпа родных, с ходу окруживших диван и принявшихся говорить-выспрашивать, ахать, охать и причитать, перебивая друг друга, а старший Нагорный сразу же занялся делом и, не спрашивая разрешения дочери, откинул плед, поднял футболку, сдвинул повязку и осмотрел рану.

– Так, бабы, цыц! – прогрохотал он самым грозным своим хирургическим тоном: – Рана фуфловая, хоть и болезненная, царапина, нечего панику разводить. Заживет быстро. – И потребовал: – Так, Влад, мне пятьдесят грамм и пожрать чего-нибудь по-доброму, а то я прямо из клиники, с дежурства сорвался.

И «народ» тут же успокоился, перестав причитать и охать: если дед просит пятьдесят грамм и закусить по-доброму, значит, все в полном порядке и нет ничего страшного, угрожающего и, не приведи господь, смертельного.

И в момент изменив настрой, каждый по очереди посоветовал Дине лежать-отдыхать, а потом всей бандой, как табором кочевым, ей-богу, двинулись в кухню «помогать» Алене Васильевне накрывать большой стол.

И это они им еще не сказали про беременность! Даже представить страшно, что начнется. Ну их, придержим пока новость, решили Влад с Диной, обменявшись понимающими взглядами.

Спонтанное застолье, к которому привлекли и Алену Васильевну, и Гусарова, неудачно или, наоборот, очень даже удачно зашедшего, затянулось, превратившись в долгие, приятные посиделки, длинную беседу с неспешным обсуждением семейных дел, проблем и вопросов.

Дина, воспользовавшись моментом, пока Клим Викторович под давлением «общественности» принялся пересказывать то, что уже доложил раньше им с Владом, тихонько встала и незаметно ушла на дальнюю террасу.

Села на так полюбившийся всей семье большой удобный диван-качели, оттолкнулась ногой от пола, чтобы раскачаться, укуталась в большой теплый плед и смотрела в черноту уже наступившей ночи, казавшейся еще темнее от тусклого освещения пары светильников на стене.

Там ее и нашел Влад. Сел рядом, поднял и пересадил жену к себе на колени и качнул качели посильней. Молчали, чувствуя единение, смотрели вдаль на еле заметные огоньки фермы, раскачивались.