Сожалею о тебе

— Не знаю! Ты провела рядом с Крисом половину жизни. Как ты могла не заметить, что он — отец мальчика? — Мужчина резко шагает в сторону автомобиля, но, решив добавить еще немного обвинений, возвращается. Я так зла на него сейчас! — Ты догадывалась, что он тебе изменяет с сестрой. В глубине души ты должна была чувствовать! Но мы оба помним, как хорошо ты умеешь игнорировать то, что находится у тебя прямо под носом!

Думала, что сильнее задеть меня уже невозможно, но нет, вот теперь я по-настоящему в ярости.

Джонас делает шаг назад, взмахнув руками, будто собственные слова бумерангом ударили по нему. Все его негодование исчезает и сменяется раскаянием.

— Ты закончил? — спрашиваю я, скрестив руки на груди. Он едва заметно кивает. — Где подгузники Элайджи?

Обманутый жених сестры подходит к багажнику, достает оттуда сумку и вручает мне. Затем просто стоит, глядя на асфальт, ожидая, пока я уйду.

— Ты все, что осталось у этого ребенка, Джонас.

Он поворачивается и смотрит на меня несколько минут. Затем медленно качает головой.

— Вообще-то, у него осталась только ты. Это твой племянник. Я же ему абсолютно чужой. — Эти слова он говорит совсем не так, как бросался обвинениями чуть раньше. Запал и гнев испарились, теперь передо мной стоит расстроенный и сломленный горем человек.

Я умоляюще смотрю на Джонаса. Не представляю, чего ему стоило узнать правду, поэтому стараюсь не судить за произнесенные обидные слова. Но он обожает Элайджу. Не верю, что он может просто бросить младенца, которого растил два месяца, вне зависимости насколько ему сейчас больно. Не сомневаюсь, что он будет жалеть о своем поступке. Стараясь смягчить свой тон, я произношу:

— Для него единственный отец — это ты. Ступай домой. Выспись как следует. А утром приезжай за сыном.

Затем я захожу в дом, ненамеренно хлопнув дверью и разбудив племянника. Он начинает плакать. Клара нянчится с ним, сидя на диване. Я забираю у нее малыша и отправляю дочь спать.

— Что произошло с Джонасом? — зевая, спрашивает она. — Он выглядел разъяренным.

Стараюсь обрисовать ситуацию как можно обобщенней, понимая, насколько ужасная из меня обманщица.

— Он просто очень устал. Я предложила оставить Элайджу на ночь у нас, а самому отдохнуть.

Клара пристально смотрит на меня. Скорее всего, понимает, что я недоговариваю, но решает не настаивать. Хотя и неодобрительно закатывает глаза, прежде чем уйти.

Когда за ней закрывается дверь, я удаляюсь с племянником в спальню и сажусь с ним на кровать. Ребенок не спит, но, по крайней мере, не плачет.

Он мне улыбается.

Джонас был прав. Когда Элайджа улыбается, то становится заметна очаровательная ямочка на подбородке.

Абсолютно такая же, как у Криса.





Глава десятая




Клара



Все ждут, что в понедельник Джонас будет вести урок, но он так и не появляется. Мама утверждала, что он заберет в начале недели Элайджу, но уже среда, а его сын все еще у нас.

Я понятия не имею, что происходит, так как не получается вытянуть ни слова из матери, поэтому, когда Лекси подходит к моему шкафчику на последней перемене и спрашивает, что случилось с дядей учителем, мне нечего ответить.

Я закрываю локер и пожимаю плечами:

— Не знаю. Думаю, у него нервный срыв. Он оставил у нас в воскресенье Элайджу, и последние слова, которые я слышала, были: «Я так больше не могу. Прости». А затем Джонас просто выбежал из дома и больше не возвращался.

— Вот дерьмо! Значит, ребенок до сих пор с вами? — Лекси произносит это, жуя жвачку, поэтому больше похоже на разговор о походе по магазинам, чем о возможно подброшенном нам навсегда младенце.

— Ага.

— Не круто, — комментирует подруга, опираясь на шкафчик.

— Да все нормально. Может, он заберет сына сегодня? Скорее всего, Джонасу просто нужно было как следует отоспаться.

Мне кажется, Лекси понимает, что я лишь придумываю оправдания. Но она пожимает плечами и выдувает большой пузырь.

— Ну, как скажешь. Но должна предупредить: мой папа так отсыпается уже тринадцать лет.

Я с усилием смеюсь, чтобы поддержать шутку, но Джонас совсем не похож на ее отца. Правда, я никогда его не встречала, но мой несостоявшийся дядя никогда бы так не поступил с Элайджей.

— Мама рассказывала, что папаша выбежал из дома на следующий день после Рождества со словами: «С меня хватит», и больше мы его не видели. — Лекси надувает и лопает еще один пузырь. — Это ему хорошо удавалось — сбегать. «Хватит» в итоге растянулось на тринадцать лет. — Внезапно она умолкает и смотрит поверх моего плеча. Что-то привлекло ее внимание. Или кто-то.


Я поворачиваюсь и вижу, что в нашу сторону идет Миллер. Мы встречаемся взглядами и несколько секунд не отводим их друг от друга. Он всецело сосредоточен на мне, поэтому ему приходится повернуть голову, проходя мимо, чтобы продолжать наш зрительный диалог. Наконец он неохотно переводит взгляд на коридор перед собой.

С того вечера после памятной переписки мы больше не общались. Мне нравится, что парень меня не преследует, но одновременно я его ненавижу. Быть хорошим человеком, конечно, важно, но неужели нельзя чуть меньше переживать за свои отношения?

— Воздух прямо ножом можно было резать, — присвистывая, комментирует Лекси.

— Неправда, — защищаюсь я, отрицательно мотая головой.

— А вот и правда! Его взгляд на тебя… был просто как…

— Мы говорили о Джонасе. Он — отличный отец. Просто ему понадобилась передышка.

— Ставлю пятьдесят долларов, что он не вернется. — Лекси следует за мной к выходу на парковку.

— Куда не вернется? В школу или за Элайджей? — уточняю я.

— Никуда. Он же переехал только из-за беременности Дженни, так? У него вне нашего городка осталась целая жизнь. Он сможет продолжать делать то, что делал, и притвориться, что прошедшего года не существовало.

— Ты — просто ужас.

— Нет, это мужчины просто ужас. А отцы — самые ужасные из всех, — произносит Лески.

После этого комментария я невольно опускаю голову. И тяжело вздыхаю, вспоминая папу.

— Мой не был таким. Наоборот, был самым лучшим на свете.

— Клара, прости. Я такая тупица, — застывает в раскаянии подруга.

— Ничего. — Я возвращаюсь на пару шагов, беру ее за руку и тащу за собой. — Но насчет Джонаса ты ошибаешься. Он такой же, как папа. Хороший человек. И слишком любит Элайджу, чтобы просто взять и бросить его.

Мы проходим еще около пяти футов, прежде чем Лекси снова замирает, заставляя притормозить и меня. Я поворачиваюсь лицом к ней, а затем спрашиваю:

— Что случилось?

— Не оборачивайся. Миллер только что припарковался рядом с твоей машиной.

— Серьезно? — удивляюсь я.

— Ага. Ты должна подвезти меня домой, но не хочу мешать, вдруг он решит с тобой заговорить. Так что я возвращаюсь в школу, а ты напиши эсэмэс, когда освободишься.

— Договорились. — Я киваю, чувствуя, как в животе все нервно сжимается.

— А еще у тебя на лице написано, что ты в него втрескалась. Так что, если попробуешь потом соврать про еще один ничего не значащий разговор, я тебя побью.

— Хорошо.

Лекси шагает обратно в здание, я же медленно втягиваю воздух, пытаясь успокоиться. Затем разворачиваюсь и иду к автомобилю, притворяясь, что не замечаю пикап Миллера, пока не приближаюсь к водительской двери. Стекла в голубой развалюхе подняты, мотор заведен, но парень просто сидит и посасывает чупа-чупс, не обращая на меня внимания и пристально разглядывая что-то впереди.

Наверняка он даже не заметил, что припарковался рядом со мной, а я-то уже напридумывала… Чувствую себя полной идиоткой.

Но тут открывается пассажирская дверца пикапа. Адамс лениво поворачивает голову и нетерпеливо на меня смотрит, будто я должна немедленно забраться внутрь.

Я взвешиваю варианты. Мне нравятся ощущения, которые я испытываю в присутствии парня, поэтому несмотря на нежелание потакать такому неджентльменскому поведению, я все же сажусь в его машину. Да, можете считать меня слабовольной.

В кабине между нами словно натянули оголенный электрический провод. Тишина буквально потрескивает от напряжения. Кажется, что сердце готово выскочить из груди, а грохот его биения слышно за километр.

Миллер откидывается на подголовник, не сводя с меня взора. Я не поворачиваюсь к нему, только бросаю косые взгляды. Но мне далеко до его расслабленности: тело как струна, спина едва касается кожаного сиденья.

Оказывается, кондиционер в пикапе есть, хотя в прошлый раз я предположила обратное, и сейчас он работает на полную мощность, из-за чего прядь развевающихся волос попадает мне прямо в рот. Я прикрываю поддув и провожу по лицу пальцами, чтобы убрать выбившийся локон. Миллер жадно следит за моими действиями, ненадолго задерживая взгляд на губах.

Его пристальное внимание заставляет мое дыхание сбиться. Будто замечая реакцию на одно его присутствие, парень опускает глаза на мою вздымающуюся грудь, но немедленно их отводит.

Затем вытаскивает леденец изо рта и изо всех сил хватается за руль.

— Я передумал, ты должна уйти.

— Передумал насчет чего? — его слова меня ошеломили.

Я немного запуталась. Миллер искоса смотрит на меня и почему-то кажется подавленным, затем медленно делает вдох.

— Не знаю. Рядом с тобой мне сложно сосредоточиться.

Ему сложно сосредоточиться? Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

Однако он лишь хмурится, завидев мою ухмылку.