Созвездие хаоса
Часть 65 из 68 Информация о книге
– Как она выглядела, эта женщина? – спросила Катя. – Тамара. – Ей было двадцать девять лет, – ответила жена Чеглакова. – Все прекрасны, когда молоды. У меня где-то была фотография, праздновали всей лабораторией на базе мой день рождения. Ираида Аркадьевна заказала чудный торт. Тогда все еще было как в сказке. Она поднялась легко и прошла вдоль рядов коробок с вещами, читая надписи фломастером, вышла в прихожую, поискала там. Когда она вернулась, в руках ее был альбом. Она перелистала несколько страниц и нашла снимок. Это было групповое фото – смеющиеся лица. Просторный офис. День рождения, огромный многоярусный торт, как на свадьбах. Именинница с сияющим лицом рядом с пожилой седовласой женщиной – академиком. – Это Тамара Филиппова, – указала жена Чеглакова. Крупным планом среди своих коллег – обернувшись к объективу – молодая темноволосая женщина с темными глазами – яркая и чем-то ужасно довольная. Лукавые огоньки в темных глазах, этакие бесенята, ямочки на щеках, рот, ярко накрашенный алой помадой, словно экзотический цветок. Катя рассматривала снимок, потом закрыла глаза и вспомнила лица мертвых женщин ЭРЕБа. Поразительное сходство и одновременно нечто совершенно иное. Лишь отдельные черты каждой жертвы совпадали с портретом Тамары Филипповой. Лишь очень придирчивый, въедливый, внимательный, беспощадный глаз мог уловить и отметить это сходство – Саломея Шульц была похожа на нее больше остальных. И возраст у них совпадал. Неудивительно, что она стала первой в списке. Сходство с остальными тоже присутствовало – прическа, как у Евгении Бахрушиной, улыбка, ямочки, мягкость и округлость линий фигуры – как у Марии Гальпериной, выражение глаз, очертания лица, абрис скул и подбородка, как у Натальи Демьяновой. И при этом печать возраста – жертвы действительно представляли собой один типаж, который изменялся со временем, созревал, как плод, старел – возможно, так же, как изменялся бы сам прототип по имени ТАМАРА, проживи она дольше отпущенного ей срока. – Можно нам забрать фото с собой? – спросила Мухина. И по ее голосу было понятно, что и она увидела то же самое. Жена Чеглакова вручила им снимок. От нее не укрылась их реакция. – Мне кажется, я вас в чем-то убедила, – сказала она. – Если это как-то поможет Константину… Я уверена, он ни в чем не виновен. Не думайте о нем плохо. Он хороший человек. Смелый, отважный. Не стройте домыслов о его уходе из отряда. И не стройте домыслов о нашем разводе. Это все просто совпало по времени. Я не хотела говорить вам – но я вижу, я вас в чем-то только что убедила, и я хочу убедить вас как можно глубже. Есть вещи, которые нам неподвластны. Он человек экстремальной профессии. Он сам выбрал свой путь. Космос. Но космос заставляет платить за выбор. И порой жестоко. Мы расстались, потому что… мое время уходило, а мы с ним не могли иметь детей. Он не мог. Это плата за полеты туда, наверх. Бесплодие. А я всегда мечтала о ребенке. Я не мыслю своей жизни без детей. Он воспринял расплату за профессию, за полеты как несправедливость, как удар. Он воспринял это, как крах всего, чем он жил. Можно ли обидеться на Космос, ополчиться на Вселенную, если она отняла какую-то твою сокровенную часть? Он уверил себя тогда, что с него хватит. Что он достиг своего человеческого предела. И он ушел. Приземлился. Но… насколько я знаю его, бунт против Космоса не удался. Это у него в крови – понимаете? Он создан для этого. И сейчас он не находит себе места. Наступит момент, когда он снова попытается все изменить. Вернуться, если вернуться все еще возможно. Глава 45 Мухи Слышишь! Слышишь шум их крыльев, подобный гудению Кузнечного горна? Их плотный рой будет сопровождать нас Повсюду… Они затмевают мне свет, их тени заслоняют от меня Твое лицо… Мухи… Это эринии… Жан-Поль Сартр «Мухи» Эреб действительно существовал на самом деле – тот, из мифов. Это Москва казалась призрачной, далекой, похожей на мираж, когда они мчались назад. Пока ехали по знакомым Кате улицам, стояли в пробках, ползли в плотном потоке движения, выбираясь на МКАД. Прибавляли скорость, убавляли, останавливались на светофорах, смотрели друг на друга ошеломленно. Эреб не был мифом, он тянул их назад – домой. Расправлял свои крылья, точил острый хоботок, чтобы насладиться последними слезами. Эреб сам принял обличье мухи, все повторяя и повторяя свой вечный пароль – последние слова, последнее проклятие, запечатанное последним вздохом. Так думала Катя. Она боялась того, что ожидало их. – Созвездие Треугольник, Малая Медведица, Рак, Андромеда, – перечисляла Алла Мухина. – Звезды не важны, названия тоже. Заглавные буквы – ТМР и А. Тамара… Как же он ее ненавидел! Он помечал всех их, клеймил, выжигая свою ненависть на их телах. Он определял их – это вопрос семантики, определял их как вещь. Делал их как бы ее неотъемлемой частью и объектом своей неутоленной ненависти. С ее самоубийством на базе дело нечисто. Я в этом абсолютно уверена. Он вряд ли бы позволил ей умереть самой. Ох, я ведь всегда знала, что он обожал свою мать… Она умерла у него на руках, он постоянно об этом всем говорил. – Дмитрий Ларионов убит, – сказала Катя. Мыслями своими она была на темной улице Роз. Этот момент все длился, длился в застывшей, как смола, реальности ЭРЕБа. Они шли рядом по садовой дорожке к освещенному дому. Он вел свой велосипед за руль и свободной рукой изображал призрачную флейту принца Гамлета… Девять дней одного года… Она пережила свои собственные девять дней. – Кто же убил монстра ЭРЕБа? – спросила она. – Кто подставил нам Нину Кацо в качестве приманки капкана? Кто расставил тот капкан, залез в дом, разрезал картины, а потом подбросил клей и бумагу… Кто убил Нину? Кто заставил нас поверить в то, что монстр ЭРЕБа живет на улице Роз… Алла Мухина глядела на поля и поселки, мелькающие за окном машины. Они знали ответ на этот вопрос. Теперь не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться. Чтобы сложить все части в причудливый узор. – Она на четвертом месяце беременности, – сказала она тихо. – Мотивы могут быть разные. Или всего один-единственный мотив. Но мы должны помнить одно – ее будущий ребенок не должен пострадать. Поэтому нам надо хорошо подготовиться к задержанию. Катю бросило в жар. В город они въехали уже в сумерках. Всю дорогу Мухина созванивалась со своими сотрудниками – только с ними, министерских в будущую операцию не посвящали. И все снова вроде как было тихо-тихо… Но сердце Кати сжималось – эта тишина была лживой, столь же призрачной, как и городской мираж. Подъехали к отелю «Радужный мост», куда Катя сама сопроводила ее… Из отеля, как тень, выскользнул сотрудник полиции, подошел к их машине. – Ее в отеле нет. Ушла еще днем. Она дома сейчас. Наши ведут наблюдение за домом. Их машина развернулась и плавно поехала мимо знакомых Кате перекрестков, мимо площади, где столько всего случилось. Промелькнули улицы-аллеи, окутанные серыми сумерками, здание больницы, больничного парка, корпуса базы явили себя и пропали во мгле. Дорога свернула, потом снова свернула, за деревьями показалась гладь реки. На лесной дороге, светя фарами, стояло несколько полицейских машин. Сирены и мигалки выключены. – Она в доме. Ворота на запоре. Камера включена, – докладывал Мухиной один из оперативников. – Она, конечно, нас засечет, но мы сделаем все быстро или же… Она ходила в гараж, там у них вторая машина. Она погрузила сумку и еще что-то. Кажется, хочет куда-то ехать. Возможно, ждет, когда совсем стемнеет. – Дадим ей возможность покинуть дом. А что за вещи она погрузила? – спросила Мухина. Оперативники не знали. Катя вспомнила сплошной кирпичный забор дома. Удивительно вообще, что им что-то удалось разглядеть. Не в щели же они наблюдали? А как? Оперативные штучки… – Ворота открылись, машина выезжает, – доложили по рации. Оперативные машины развернулись – и разъехались в разные стороны, прикрывая возможные пути – дороги, шоссе, проселки. Все отработано, слаженно, чисто как по нотам. Куда бы ни отправилась та, за кем они следили, ее всюду ждали. – Едет к реке, в вашу сторону, – снова сообщила рация. Водитель Мухиной съехал с проселка в лес. Они смотрели на пустынную дорогу. В сумерках появились две светящиеся точки – фары приближающейся машины. Небольшая компактная иномарка, совсем не похожая на внедорожник Дмитрия Ларионова, который полицейские забрали с места его убийства у дома. Машина медленно приближалась. Катя не могла разглядеть водителя – фары слепили. Сейчас машина проедет мимо них и… Машина внезапно остановилась прямо напротив их лесного укрытия. Дверь со стороны водителя широко распахнулась. Водитель чуть не вывалился на обочину – так показалось Кате в первый миг – согнулся, сотрясаемый спазмами. Теперь Катя узнала ее – ту, что была за рулем. Темные густые волосы свесились вниз. Ее рвало прямо в траву. И она тихо, жалобно стонала. – Токсикоз, – прошептала Мухина. – Видно, дело по которому она отправилась, не ждет до утра, если она поехала в таком состоянии. Отдышавшись, она снова тронулась. Машина медленно ползла по дороге, постепенно прибавляя скорость. Они дали ей время скрыться из виду, а затем вырулили из леса на дорогу и поехали следом. – Куда она едет? Где мы? – спросила Катя. – Мы рядом с террасным заповедником, – ответила Мухина. В машине заработала рация. – Она повернула на дорогу к Тихим горам, свернула на просеку. Водитель Мухиной слышал это и сразу прибавил скорость. Катя созерцала сгущающиеся сумерки и стену леса, проплывающую мимо. Было еще совсем не поздно, однако навстречу им не попалось ни одной машины. – Мы уже ездили с вами в заповедник, когда выясняли про Ласкину, – сказала Катя. – Но я не узнаю места. – Мы сейчас севернее. – Она подъехала к Тихим горам. Машина остановилась, – доложила рация. – Что такое Тихие горы? – спросила Катя. – Комплекс заброшенных зданий. Их строили для объектов Дубны еще в конце пятидесятых. Там сейчас одни руины. Мы их осматривали, когда искали потерпевших, – ответила Мухина. – Она вышла из машины, открывает багажник. Достала спортивную сумку и… канистру, – доложила рация. – Видно, дальше пойдет пешком. – Следите за ней. Мы сейчас будем на месте. Они ехали по неосвещенной дороге, затем свернули на просеку. После этого водитель зарулил прямо в лес, и они какое-то время ехали между высоких и прямых стволов сосен и елей. Лес здесь был совершенно лишен подлеска. Затем их машина остановилась. Катя не видела ни просеки, ни иномарки, которую они преследовали. – Дай фонарик на всякий случай, – попросила Мухина своего водителя. – Мы отсюда сами доберемся. Она перевела свой телефон в бесшумный режим, Катя вообще свой выключила. Из леса навстречу им, как тени, появились двое полицейских. Один молча указал рукой направление. Внезапно прямо в лесу среди сосен перед ними возникла кирпичная стена. Она была старой, подойдя ближе, Катя поняла, что это не стена, а часть барака, у которого из четырех стен две отсутствовали и крыша обрушилась. Здесь все было открыто, завалено мусором, листвой, заросло травой. Они ступали очень тихо. Мухина вглядывалась в сумерки.