Спартанец. Племя равных

Первое ядро со свистом пролетело половину стадии и с грохотом опустилось на щиты воинов Леотихида, проделав в них кровавую просеку. Кому-то оторвало руку, кому-то снесло голову. Смятение среди защитников города, выстроившихся на пологом берегу, нарастало. Еще ни один враг не ступил на этот берег, а они уже несли большие потери.

– Молодцы! – похвалил наварх артиллеристов корабля, немедленно начавших приводить торсионы в боевое положение для следующего выстрела. – Еще пара таких попаданий, и встречать нас будет некому.

Расстреливать гоплитов Леотихида, вознамерившихся защищать столицу до конца, с борта медленно приближавшейся к берегу на веслах триеры было сплошным удовольствием. И хотя сегодня на борту этой триеры Гисандр был только высокопоставленным гостем – командовал всеми кораблями в водах Эврота второй наварх Никодемос, – ему все равно было весело.

Корабль был перегружен солдатами, нес почти восемьдесят морпехов, не считая команды и гребцов. А что оставалось делать? Леонид приказал начать штурм немедленно, не дожидаясь ночи. Снабженные баллистами триеры Никодемоса, из эскадры которого до столицы Лакедемона смогли добраться только пять кораблей, должны были служить не только ударной силой, но и средством доставки армии на другой берег. Годных для этого мостов поблизости не было, а уводить армию далеко на север, где имелись броды, Леонид не захотел. По его мнению, сейчас враг был почти сломлен, и его следовало добить одним мощным ударом.

План царя был дерзок, прост и ясен. Захватить плацдарм на другом берегу и развивать наступление. Конечно, одна триера не могла перевезти сразу всю армию. Даже пять триер не могли это сделать быстро, а потому им было предназначено курсировать множество раз между двумя берегами. Ситуация осложнялась полным отсутствием пирсов на этой стороне, но для такой цели сгодился остаток моста, который Гисандр не успел сжечь. Триера вполне могла подойти к нему и пришвартоваться, для погрузки людей. Но только одна. Остальные просто приближались к берегу как можно ближе и вставали на якорь. Морпехам приходилось добираться до ее борта по пояс в воде и подниматься по сброшенным веревкам. Но их это ничуть не пугало, на то они и были морпехами. Всех солдат армии Леонида охватил единый порыв – они шли в бой, который должен был окончательно сокрушить врага.

Решено было нанести сразу три удара. Первый – чуть выше разрушенного моста, за которым начиналась мощеная дорога, проходившая сквозь всю столицу Лакедемона. Ближайшим к Эвроту обширным городским районом, через который вела эта дорога, были Лимны. Именно там жил царь Леотихид с царицей Евридамой. Весь этот район считался его владениями.

– Этот удар нанесу я сам, – сверкнув глазами, заявил Леонид на коротком совете перед штурмом. – Если он еще жив, я найду Леотихида и покончу с ним и эфорами навсегда.

Это произошло в тот же день, когда Гисандр привез спасенную царицу с наследником. Кроме двух навархов, на совете присутствовали еще несколько военачальников, каждому из которых царь отводил свою роль. Но Гисандр в этом походе был вторым после царя. Сразу после возвращения из короткого, но судьбоносного броска по тылам Леотихида, он был назначен еще и полемархом с задачей освободить половину Спарты. Царь отдал ему под командование шесть мор, и в этом сражении его роль не сводилась только к использованию артиллерии. Впрочем, все свои баллисты, как и всех своих людей – коих после недавнего сражения оставалось здесь не много, – он мог взять с собой.

– Второй удар нанесешь ты, Гисандр, – возвестил царь, – это будет ниже моста, в самом широком течении Эврота. Высадившись на берег, ты пробьешь оборону и начнешь атаку в направлении Хороса. Это будет удар в подбрюшье, в самый центр обороны города. Твой путь длиннее моего, но боги на нашей стороне. Когда ты захватишь храм Зевса и Афродиты Олимпийских, а также площадь перед стадионом, я уже должен ждать тебя там. Наши войска соединятся в самом центре Хороса и займутся зачисткой города. Если же ты не найдешь меня там – иди в Питаны, значит, я пошел туда. Или действуй по обстановке. Главное – уничтожить до рассвета любое сопротивление войск Леотихида, не позволив им покинуть город.

Гисандр опустил голову, в знак понимания важности поставленной задачи.

– Третий удар нанесет Никодемос со своими людьми, – сообщил Леонид, обводя собравшихся напряженным взглядом, – когда перевозка основных сил будет закончена и наступление начнет развиваться, триеры спустятся вниз по течению до самой дальней оконечности города. Там они обогнут остров с платановой рощей и атакуют мосты через Тиазу, правый приток Эврота. Тиаза гораздо уже Эврота, и мостов там больше. Два главных моста следует сжечь. А затем подняться по реке и высадить солдат у храма Диоскура на берег, чтобы захватить там еще два коротких моста. Этим Никодемос поддержит наступление, которое начнет в тот момент Эвривиад с юга. Весть о начале штурма ему уже отправлена.

Низкорослый и широкоплечий бородач Никодемос также кивнул в знак понимания.

– И главное. Ни один солдат Леотихида, а тем более сам царь или эфоры, не должны покинуть пределов Спарты, – закончил короткое совещание царь, – я принес в жертву Аполлону быка, и он принял ее. Начинаем штурм немедленно.



Незадолго до совета Гисандр и Леонид встретились наедине в его походном шатре.

– То, что ты сделал для меня, достойно гораздо больших почестей, – заявил Леонид, даже приобняв своего наварха, – и я воздам их тебе, но после того, как мы освободим сердце нашей родины от власти эфоров.

От таких нежностей, непривычных для спартанцев и особенно для царя, Гисандр слегка озадачился.

– Ты спас мою жену и наследника Спарты, – продолжал между тем Леонид, не обращая внимания на недоумение, появившееся на лице своего верного военачальника, – что может быть важнее? И хотя все спартиаты – братья, отныне ты мне – кровный брат. И я этого не забуду. А сейчас иди, готовься к последней битве. После ее окончания поговорим о твоем будущем.

Гисандр поклонился, вспомнил волоокие глаза царицы Горго и вышел, продолжая пребывать в недоумении. Хотя вскоре он успокоился. Столь нежное проявление чувств всегда жесткого царя можно было оправдать – восстание пошло не по плану, и еще вчера жизнь царицы и единственного сына висела на волоске. А он стал тем, кто спас родных царя, вернул ему счастье в жизни. Горго, похоже, ни о чем другом царю не рассказала, раз он все еще жив и обласкан. И это открывало перед навархом новые возможности в будущей Спарте. Воспоминания о волоокой царице все же немного смущали, но Гисандр постарался отогнать их. Такие мысли до добра не доведут. Нужно просто держаться от нее подальше.

– Делай что должен, – напомнил сам себе Гисандр, надевая шлем с красным гребнем, – и будь что будет.

Он примирился с судьбой, махнул рукой и отправился к остаткам моста, проследить за погрузкой морпехов на корабль. Погрузка еще не началась, выделенные ему солдаты были еще на подходе. И Гисандр, отдав приказания помощникам, пользуясь случаем, направился в лагерь неподалеку от берега, где находился выздоровевший Темпей.

Прибыв в лагерь, он застал врачевателя за интересным занятием. Тот сидел на повозке, держа в руках какую-то стекляшку, и пытался сфокусировать луч света на пучке сухой травы. Рядом с ним на повозке лежала гора не то одежды, не то горшков, прикрытая холстиной. Чуть в стороне, шагах в двадцати, было расставлено еще несколько повозок с припасами. В них были каменные ядра, специально выточенные балки на замену изношенным, запасные канаты для торсионов, оружие и еще много всякой всячины, нужной в военном походе. Половина этого хозяйства принадлежала Темпею. В лагере сейчас оставались только те, кто был приписан к баллистам. Гоплитов, нужных для сражения в строю, здесь не было. Все они находились на берегу.

– Я смотрю, ты пришел в себя после удара по голове, – поприветствовал его наварх, приблизившись.

– Благодарю, господин Гисандр, – поднял глаза Темпей, оторвавшись на мгновение от своего занятия, – ваши слуги помогли мне изготовить нужное зелье, и я уже в полном порядке. Голова еще немного болит, но это не страшно.

– Рад, что ты выжил, – кивнул наварх, усаживаясь рядом на повозку, – твоя голова мне еще пригодится. Чем это ты занят?

– Я нашел на берегу подходящий камень. И уже отшлифовал из него собственную линзу, чтобы проверить идею, которую вы мне подсказали, – с гордостью возвестил алхимик. – Мне даже удалось достичь большой прозрачности, чем у того камня, что дали мне вы. Смотрите сами, вот сейчас я наверняка смогу поймать луч и поджечь этот пучок травы.

– Ну, давай посмотрим, – согласился наварх, – только поторопись, времени у меня мало. Скоро начнется штурм.

Темпей поворошил горку сухой травы на дне повозки и направил на нее свою линзу. Гисандр собственными глазами увидел, как солнечный свет, проходя сквозь отшлифованный почти до прозрачности камень, сжался в один луч, и солома вскоре начала потрескивать. Затем появился легкий дымок, а спустя недолгое время на дне повозки вспыхнуло небольшое пламя. Вернее, огонек, который быстро стал пожирать солому и сухие листья.

– Вот! – возопил счастливый Темпей. – Вы видели! Боги даровали мне силу солнца, о которой вы говорили! Вы же видите, господин Гисандр?

Впечатленный наварх смотрел на разгоравшийся огонек и вдруг заметил, что дыма стало заметно больше. Он присмотрелся и увидел, что алхимик рассыпал свою сухую траву для эксперимента прямо на какие-то длинные скрученные стебли, очень похожие на им же изобретенные запалы для горшков со взрывчатой смесью. И один из них, пропитанный смолистой жидкостью, занялся. Более того, столбик дыма уже пополз под холстину.

– Вижу, – ответил он, наконец, – а что это у тебя за стебли? Это, случайно, не запалы для горшков?

Темпей мельком посмотрел на дно телеги и кивнул, как ни в чем не бывало:

– Да, они. Но вы только подумайте, господин Гисандр, – боги даровали мне силу солнца!!! Это же чудо.

Подозрения Гисандра между тем окрепли настолько, что он сдернул холстину и увидел под ней несколько горшков. Это были именно они, горшки со взрывчатой смесью, подготовленные для атаки на Спарту. И подведенный к одному из них запал уже почти прогорел. До взрыва оставалось буквально мгновение.

Ничего не объясняя, наварх сбросил Темпея с телеги, пинком отправив подальше. А сам схватил горшок, отбежал на несколько шагов и с размаху выбросил его за пределы лагеря. Туда, где начиналось небольшое болото. А сам едва успел упасть на землю перед телегой, крикнув остальным:

– Ложись! – как раздался мощный взрыв.

В небо взметнулись тучи грязи, испачкав все, что находилось на расстоянии тридцати шагов от места взрыва. По шлему забарабанили куски земли. Разлетевшиеся осколки горшка превратили в кучу обломков телегу с оружием, что оказалась ближе других к месту взрыва. К счастью, никто не пострадал. Едва улеглась туча пыли, Гисандр вскочил и, вернувшись обратно к телеге с горшками, проверил все остальные запалы. Вырвал и потушил еще один. А горевшую траву забросал кусками земли, благо их теперь в телеге имелось предостаточно.


– Все в порядке! – крикнул он ошеломленным воинам, что находились поблизости. – Наш Темпей немного ошибся в расчетах с горючей смесью. Соберите оружие из разбитой телеги и наведите порядок.

Успокоенные его уверенным поведением, артиллеристы осторожно вернулись к своим делам. Они уже давно понимали, что имеют дело с огнем Аида, а с ним лучше не шутить. Темпей пошутил, и тут же был наказан.

На самом деле алхимик еще даже не сообразил, что произошло. Он просто лежал в пыли и отплевывался. Гисандр подхватил его за гиматий, встряхнул и прислонил спиной к телеге. Еле сдержавшись, чтобы не надавать пинков нерадивому гению, он отдышался и, медленно подбирая слова, произнёс:

– Сколько у нас было горшков со взрывчатой смесью?

– Оставалось всего пять штук, – пробормотал бледный Темпей.

– И все они были в этой телеге? – догадался наварх. – Так вот, мой друг врачеватель. Если бы ты сейчас уничтожил все запасы для нашей атаки, то даже я не смог бы тебя спасти от гнева Леонида. Тебе отрубили бы голову.

Темпей сидел ни жив ни мертв от страха. От недавней радости открытия не осталось и следа.

Впрочем, говорил наварх все это больше для острастки, чтобы припугнуть алхимика, слишком увлекшегося опытами с солнечной энергией. После недавнего спасения царской семьи наварх был уверен, что мог рассчитывать на снисхождение к своему инженеру. Тем более, создавшему для Леонида оружие победы.

На берегу послышался шум, погрузка солдат на корабль началась. Немного успокоившись, Гисандр сменил гнев на милость и добавил:

– Да, боги даровали тебе талант. Но это еще только начало. Вот когда ты изготовишь линзу гораздо больших размеров, которая сможет поджигать города или корабли на расстоянии, – вот это будет настоящая победа! Но ты и так молодец. Большое начинается с малого. Ладно, забудь про горшок. Продолжай свои опыты!

Гисандр распрямился и направился обратно к берегу. Но, сделав пару шагов, вдруг обернулся.

– Только прежде, Темпей, собери все взрывчатые и зажигательные горшки. И потом доставь их на мой корабль. Быстро!

Темпей проворно закивал головой. С его лица опять не сходила глупая улыбка счастливого человека, которому разрешили заниматься любимым делом и вернули все игрушки.



Шедшая на веслах триера сбавила ход и немного приняла влево, где виднелась небольшая отмель, чтобы высадить морпехов.

«Оказавшись в воде, им придется атаковать снизу-вверх выстроившихся на берегу солдат Леотихида, – размышлял наварх, стоя у мачты и оглядывая позиции врага. – Берег здесь, конечно, пологий. Ниже, чем левый. Но все равно удовольствия мало карабкаться из воды. Надо бы им помочь. А что это там позади строя, амбары? Отлично».

– Эй, Офелос, – крикнул он командиру обслуги ближайшей баллисты, – возьми-ка вон из того мешка горшок с зажигательной смесью и постарайся попасть в амбары, надо запалить их хорошенько.

А когда морпех подскочил к мешку, добавил:

– Только не промахнитесь. Мало у нас этих горшков. Еще пригодятся.

Офелос кивнул. Мол, все сделаем как надо, вы же знаете, господин Гисандр, как мы умеем.

И наварх поверил – эти смогут. Он специально обговорил с Никодемосом, что заменит на время штурма обслугу пары баллист на своих людей. И Никодемос, восхищавшийся талантами первого наварха и во многом из-за него решивший идти тем же, хоть и новым для Спарты, путем, – согласился. Но в итоге Гисандр набрал людей только на одну баллисту, во главе с Офелосом, который спалил единственный мост через Эврот. Решил, что этого хватит.

– А вы, – приказал наварх обслуге остальных баллист правого борта, – прочешите каменными ядрами весь берег, чтобы нашим морпехам веселее воевать было!

Пока триера медленно разворачивалась, Офелос выпустил пару каменных ядер, превратив в кровавую кашу десяток солдат противника. Пристрелялся и наконец-то зарядил зажигательный снаряд. Триера еще не закончила поворот, а горшок со свистом пролетел над головами удивленных гоплитов Леотихида. Ударившись о крытую соломой крышу амбара, пробил в ней дыру и упал внутрь, пропав из вида.

– Разбился он или нет? – напряжённо спросил у Офелоса наварх, не спускавший глаз с амбара, где пока не было видно никаких языков пламени.

Раздосадованный Офелос развел руками и пробормотал:

– Должен был.

В этот момент три остальные баллисты произвели почти одновременно залп, и внушительный кусок берега – шагов тридцать – ненадолго очистился от воинов врага. Их словно сдуло. Окровавленные руки, ноги и головы виднелись уже повсюду.

– Вот это работа! – похвалил артиллеристов Гисандр, отвлекшись от амбаров и словно не замечая Офелоса, которого эти слова ранили в самое сердце.

Он быстро зарядил каменное ядро и выпустил по береговой линии, угодив в самую гущу гоплитов так, что несколько щитов, попавшихся на пути ядра, разлетелись в стороны, как медные тазы.

– Дать еще залп, – приказал наварх.

Теперь сразу четыре ядра ударили по строю вражеских гоплитов, перемолов немало солдат. Командиры армии эфоров пытались залатать возникшие бреши, но людей им явно не хватало. Всего три линии гоплитов, из которых почти половину они уже изувечили ядрами. Позади защитников поле, потом амбары, и только за ними начинаются первые дома с земляными крышами. Первые улицы, ведущие к Хоросу и окружавшим его эпохальным зданиям. Приглядевшись, Гисандр с удивлением узрел буквально в нескольких стадиях храм Зевса и Афродиты Олимпийских. Его было просто невозможно не узнать – исполинская статуя Зевса с зажатой в руке молнией отсюда была видна гораздо лучше, чем с того берега. Даже стадион со скамьями уже можно было разглядеть с палубы корабля.

«Да мы в двух шагах от победы», – решил Гисандр, уверенность которого росла с каждым мгновением.

И все же защитников было здесь в несколько раз больше, чем несла солдат одна триера на борту. К счастью, у наварха были баллисты. А позади шла вторая триера, с таким же числом десантников и баллист, уже поливавших берег своими ядрами. «Ничего, – решил Гисандр, – отбросим от берега, продержимся немного. А потом подойдут подкрепления. До другого берега недалеко. Конечно, пожар и суматоха не помешали бы. Придется израсходовать еще горшок. Экономить их больше незачем. Настал решающий момент».

Новый залп унес жизни десятков защитников, еще больше проредив их шеренги. Стоны и крики доносились отовсюду.

– Вот теперь можно наступать, – решил Гисандр, удовлетворенный царившим хаосом в порядках противника. – Вперёд, бойцы!

Дойдя до отмели, триера мягко воткнулась в нее носом, и морпехи посыпались вниз. Пока они бежали к берегу по колено в воде, в них полетели копья. Атакующие стали нести первые потери.

– Еще залп! – приказал наварх, остававшийся на корабле. – Не жалеть ядер!