Спартанец. Племя равных

В доказательство он продемонстрировал окровавленный меч, в свою очередь пытаясь вывести из себя командира спартанцев. Но на Гисандра это не произвело никакого впечатления. Ярость только бросала его в бой. Однако, оказавшись в гуще схватки, он никогда не терял хладнокровия. Почти никогда.

– Я вижу, хвастаться ты умеешь, как и все жалкие аргивцы, не умеющие держать в руках оружие, – спокойно продолжал издеваться наварх, предоставив возможность предводителю пехотинцев Аргоса показать свое умение первым, – а что касается вашей непобедимости, оглянись – почти все твои воины уже мертвы. Осталась горстка.

Вокруг действительно шла настоящая мясорубка, но сражение на палубе уже почти закончилось. Спартанцы разорвали строй пехотинцев Аргоса на несколько частей и теперь добивали оставшихся.

– Скоро и ты отправишься на встречу с богами, – спокойно закончил Гисандр, усмехнувшись. – Так что, благодари меня за то, что я даю тебе возможность умереть достойно. От руки настоящего воина. Это – славная смерть.

Произнося последние слова, Гисандр заметил, как налились кровью глаза предводителя пехотинцев Аргоса. Тот не выдержал издевательств и первым нанес удар клинком в плечо Гисандра. Насмешки наварха все же достигли своей цели, удар вышел мощным, но неточным. Да и сам Гисандр не дремал. Подставив лезвие, он легко отвел удар в сторону. Силы нападавшего хватило лишь на то, чтобы слегка оцарапать кожу наплечника доспехов наварха.

В ярости аргивец бросился вперёд. Гисандр отступил на шаг и, с трудом отразив направленный в грудь клинок, нанес ответный удар. Но угодил в щит. В отличие от предводителя спартанцев, командир пехотинцев Аргоса был со щитом. И это давало ему преимущество, которым тот сразу же воспользовался. Отбив выпад, он снова попытался пронзить Гисандра. Но наварх ловко увернулся и нанес хлесткий удар, зацепив руку аргивца повыше щита. При этом он разрубил доспех. Его противник взвыл от ярости, по плечу потекла кровь. Однако он все еще держал щит.

Тогда спартанец, не дожидаясь нового выпада, перешел в атаку и молниеносно нанес сразу три коротких удара. Два из которых пришлись по ногам противника и вспороли ему бедра, а третьим он вновь умудрился поразить аргивца в то же плечо. Но на этот раз лезвие клинка пробило руку изнутри, чуть ниже плеча. Щит с волчьей головой со звоном рухнул на палубу. Израненная левая рука командира пехотинцев Аргоса больше не могла его удержать. Кровь струилась по ней, капая на щит. Прямо в пасть волка, словно он только что кого-то укусил. Да и сам аргивец уже еле стоял на подрубленных ногах, из последних сил стараясь удержать равновесие, но все еще крепко сжимая в руке свой клинок.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил на это Гисандр, выпрямляясь и медленно проходя перед своим противником. Его шлем поблескивал на солнце отполированными боками. – Я лишь слегка размялся. А у тебя уже почти нет одной руки. Ты по-прежнему считаешь себя самым сильным воином?

Битва вокруг закончилась. Краем глаза Гисандр заметил, как Архон обезглавил кого-то из последних аргивских солдат, перед тем лишив его щита, меча и правой руки. А затем, не дав упасть обезглавленному телу на палубу, ударом ноги отправил его за борт. На корм рыбам.

Еще несколько бойцов Спарты расправились со своими противниками, и звуки сражения вскоре стихли вокруг Гисандра и командира пехотинцев Аргоса. Тот заметил эту зловещую тишину. Обернулся, обводя взглядом хищные лица спартиатов, окруживших его, но не нападавших. Он был добычей их командира.

– Вы победили, – сплюнул кровавой слюной аргивец со шрамом на лице, – но я не отдам тебе свою жизнь так просто.

– Мне не нужна твоя жалкая жизнь, – ответил наварх, вновь усмехнувшись, – ты можешь оставить ее себе, если сдашься. Или перейдешь ко мне на службу. Боец ты не из лучших, но довольно упрямый. Такие могут пригодиться. В крайнем случае будешь моим рабом.

– Что-о-о? – взревел командир пехотинцев Аргоса. – Служить спартанцам? Рабом?!

И, как раненый бык, бросился на Гисандра, вложив всю свою силу в последний удар. Предводитель спартанцев ждал этого броска, но не рассчитал его силы. Он едва успел отвести клинок от своей груди и выбить его, как аргивец налетел на Гисандра, сбив с ног, повалил на палубу. Забыв про оружие, командир пехотинцев Аргоса намертво прижал своей тушей – а весил он немало – правую руку наварха с клинком к палубе и здоровой рукой вцепился Гисандру в горло, стараясь задушить своего обидчика.

«С рабом я немного переборщил», – подумал наварх, силясь сбросить с себя разъяренного аргивца. А когда у него помутнело в глазах, решил, что пора с этим кончать.

Гисандр бросил попытки оторвать руку командира пехотинцев Аргоса от своего горла, а вместо этого, изловчившись, собрал все силы и нанес резкий удар левой снизу по кадыку противника. Удар достиг цели, но оказался настолько сильным – Гисандр и сам был уже в ярости, – что сломал кость в горле аргивца, вместо того чтобы только оглушить его и заставить разжать пальцы. Что-то хрустнуло в шее гоплита, когда ее достиг кулак наварха. Командир пехотинцев Аргоса обмяк и рухнул на Гисандра, придавив его всей своей тяжестью. Изуродованное лицо оказалось так близко с лицом нарваха, что Гисандр даже успел ощутить последний вздох аргивца.

Поднатужившись, Гисандр сбросил с себя мертвое тело, быстро поднялся на ноги, крепко сжимая клинок, о котором уже успел позабыть. Глядя на поверженного врага, он вдруг с омерзением провел по щеке, словно испугавшись, что предсмертное дыхание аргивца могло обдать его ядом. В этот момент командир пехотинцев Аргоса вдруг опять пошевелился, схватившись за свое распухшее и посиневшее горло, из которого неестественно выпирали в стороны обломки костей. Наварх резко взмахнул клинком и рассек это горло. Фонтан крови брызнул во все стороны. Аргивец захрипел и затих. В этот раз уже навсегда.

«Так надежнее», – успокоил себя Гисандр.

Стоявшие полукругом спартанцы расступились, и рядом оказалась мощная фигура Архона.

– Надеюсь, ты убил не всех? – спросил наварх, медленно переводя взгляд с мертвеца на командира своих морпехов.

– Солдат мы уничтожили, ведь они бились до последнего вздоха, – признал Архон. – И корабль теперь наш, но на нем еще остались живые люди. И среди них пара пленников, кажется, как раз из тех, с кем вы хотели поговорить.

– Что ж, это хорошие новости, – кивнул наварх, – покажи их мне.

– От страха они попрятались в трюм, когда мы атаковали корабль, – ответил Архон, – пытались укрыться за какими-то статуями. Они и сейчас там, под охраной моих солдат. Пойдемте за мной, я покажу их вам.

– Статуями? – удивился Гисандр. – Этот корабль перевозил статуи?

– Да, – кивнул Архон, направляясь сквозь вновь расступившихся солдат ко входу в трюм, который находился в центре палубы, – похоже на то. Я и сам не думал, что военные корабли Аргоса занимаются перевозкой статуй.

– Странно, – пробормотал вконец озадаченный наварх, убирая клинок в ножны, – пойдем, взглянем, что мы такое захватили сегодня.

Проходя по палубе захваченного корабля, сплошь усеянной трупами, Гисандр заметил среди них немало спартанцев.

– Сколько людей мы потеряли, Архон? – поинтересовался он.

– Двенадцать бойцов, – нехотя ответил тот, не замедляя шага, – и еще четверо раненых.

– Двенадцать спартанцев, – пробормотал себе под нос наварх, спускаясь по мокрым ступеням под палубу. – Слишком дорого мне обошелся захват этого корабля. И я не знаю, что здесь найдется такого ценного, чтобы я сохранил жизни остальным его обитателям.

Внизу царил полумрак и стояла гробовая тишина, если не считать шума воды, хлеставшей через пробоину у кормы. Отчего подбитая триера уже накренилась на левый борт, но еще держалась на плаву. Скользнув взглядом по испуганным лицам гребцов на веслах, спартанский наварх действительно заметил несколько статуй в человеческий рост, размещенных в середине палубы, неподалеку от лестницы. Это были высеченные из камня изваяния разных богов. Ближайшее изваяние очень напоминало Зевса.

Следом взгляд наварха уткнулся в дрожавшего от страха обладателя раззолоченного гиматия, которого он заприметил на палубе триеры аргивцев еще задолго до самого тарана. Сейчас тот безуспешно пытался укрыться от глаз спартанцев за статуями. Чуть поодаль находился второй пленник – невысокий седовласый грек в более простых одеждах, спокойно сидевший на скамье рядом с гребцом. Этот выглядел абсолютно спокойным или смирившимся со своей судьбой человеком.

По виду первый испуганный пленник в расшитом золотой нитью гиматии походил на чиновника из Аргоса и заинтересовал наварха больше, чем происхождение статуй на военном корабле. Поэтому Гисандр решил начать допрос именно с него, оставив культурные изыскания на потом. Если в них вообще был какой-то смысл, поскольку он заранее собирался пустить эту триеру на дно вместе со всем содержимым.

Подозвав жестом первого аргивца, Гисандр спросил, упершись руками в бока, когда тот предстал перед ним, покачиваясь на ватных от страха ногах.

– Скажи мне, кто ты, откуда плывешь и как оказался здесь?

– Я Кадмос, – не стал запираться знатный аргивец, на груди которого только сейчас наварх заметил золотую цепь и золотой же медальон с изображением буквы Альфа, – посланник Аргоса.

То и дело пленник исподлобья поглядывал на грозную фигуру Архона, своими руками умертвившего десятки солдат на его глазах, который высился позади наварха. Гисандр между тем удовлетворенно кивнул – пленник был изрядно напуган и для спасения жизни был готов на все, в отличие от командира своей охраны. С первого взгляда на него стало ясно – разговор не затянется надолго.

– Скажи мне, Кадмос, – продолжал наварх, слушая, как шумит прибывающая вода, – как посмели вы остановиться на ночлег на земле спартанцев, не спросив на то разрешения?


– Наш корабль попал в шторм, и ночью мы не могли разобрать, где мы, – пробормотал Кадмос заплетающимся языком. – Мы сбились с пути, но полагали, что уже добрались до берегов Аргоса. Вот я и приказал пристать здесь, чтобы избежать гибели от гнева Посейдона. Прошлой ночью он разбушевался не на шутку. Я и подумать не мог, что это все еще земля Спарты. Если бы знал, то, конечно, приказал бы плыть дальше.

– Ты выбрал не лучшее место для ночлега, Кадмос из Аргоса, – покачал головой спартанский наварх, на мгновение вновь отвлекшись на созерцание статуй, – и уж точно не лучшее место для того, чтобы избежать гибели. Посейдон – великий бог, но его гнев – ничто, по сравнению с гневом спартанцев, которых ты посмел обидеть своей дерзостью.

Услышав такие смелые речи про богов, Кадмос немного осмелел от неожиданности, прямо взглянув в глаза наварху. Даже стоявший за плечом Архон поперхнулся при этих словах своего командира. Все-таки они находились в море, владениях Посейдона, и слова бесстрашного наварха могли вновь вызвать гнев, которого они едва избежали прошлой ночью. Но Гисандра это ничуть не обеспокоило. Он вдруг умолк на мгновение, словно припоминал что-то.

– Мне казалось, ты назвал себя посланником? – вдруг быстро спросил он, вперив не предвещавший ничего хорошего взгляд в своего собеседника. – Так куда ты направлялся, прежде чем оказался здесь?

– Мы плыли из Афин, – нехотя признался знатный аргивец.

– Афин? – не поверил своим ушам наварх. – Но там стоят спартанцы. Я сам приплыл оттуда буквально несколько дней назад. И я не слышал, чтобы мы водили большую дружбу с аргивцами. И более того, ожидали оттуда посольства. Что ты делал в Афинах, друг мой Кадмос?

– Мы были не в самом городе, – пробормотал Кадмос, опустив глаза, словно не хотел ничего говорить далее.

– Не трать мое время, Кадмос, – в голосе наварха зазвучал металл, – твоя триера вот-вот пойдет на дно. И если не хочешь пойти на дно вместе с ней, на корм рыбам, то подбирай слова побыстрее.

– Я… – Кадмос запнулся и вдруг выпалил: – Совет старейшин Аргоса отправил меня с тайным посланием к Царю царей.

– Ты видел Ксеркса? – от неожиданности наварх даже подался вперед. – Плавал на переговоры с персами?

– Я не… – вновь замешкался с ответом посланник Аргоса, но не успел он закончить выдох, как у его горла оказалось острие клинка Гисандра.

Ощутив кожей леденящую сталь меча, тот заговорил быстрее.

– Я не нашел Ксеркса, – выпалил он, – мы обошли морем вокруг владения Афин и пристали в том месте, где обнаружили лагерь персидского войска, которое еще стоит там.

– Да, в Аттике еще остались сухопутные войска персов, но это ненадолго, – наварх чуть поднажал на клинок, так что на горле посланника выступили капельки крови. – И ты узнал об этом, предатель. Что случилось дальше?

– Нас принял Мардоний, которому я обещал от имени Аргоса землю и воду[26]. А он пообещал нам поддержку против войск Спарты, если мы вступим в войну на стороне персов.

– Значит, Аргос вступил в тайный союз с персами? – Гисандр убрал клинок от шеи пленника и даже отступил на шаг. – Вот это новость ты принес для нашего царя. Пожалуй, сегодня я тебя не убью. Ты вымолил свое прощение, Кадмос. Теперь твою судьбу решит сам царь, когда ты все это повторишь ему лично.

Вложив клинок в ножны, Гисандр добавил:

– Впрочем, я не уверен, что он дарует тебе долгую жизнь. Но еще один день ты проживешь.

Кадмос глубоко вдохнул, схватившись двумя руками за свое горло, словно все еще не верил, что оно не перерезано. И вдруг заявил:

– Но меня ждут с ответом в Аргосе. Я должен прибыть туда не позднее завтрашнего дня.

– То есть в Аргосе еще не знают о согласии персов поддержать предателей Греции? – пробормотал наварх в задумчивости и удовлетворенно кивнул. – Это хорошо.

Затем Гисандр вдруг шагнул вперед и положил ладонь на плечо пленника, который вздрогнул при этом всем телом.

– Поверь, друг мой Кадмос, – ласково произнес Гисандр, отчего внутри пленника все похолодело, – для Аргоса и всех его жителей ты уже умер, несмотря на то что ты еще дышишь. Ты больше туда не вернешься. Как и твой корабль. Теперь тебе осталось лишь молиться всем богам, чтобы царь Леонид сохранил твою жизнь.

И, обернувшись к Архону, приказал:

– Уведите его на нашу триеру, свяжите и бросьте в трюм.

С этой минуты Гисандр мгновенно потерял интерес к пленнику, сообщившему важную новость, с которой было не стыдно показаться на глаза царю. А пленник, утратив последнюю волю к сопротивлению, молча подчинился, когда двое гоплитов подхватили его под руки и пинками погнали к лестнице. Едва тот встал на первую ступеньку, как триера со скрипом вдруг резко накренилась, и одна из статуй рухнула на палубу, расколовшись на несколько частей. После удара у нее отвалились голова и руки.

Сидевший до этого безучастно второй пленник вдруг вскочил и, не обращая внимания на стоявших рядом охранников, подбежал к ней. Он схватил обломки и попытался приставить назад, словно хотел так восстановить разрушенную красоту. Но у него ничего не вышло, и тогда он зарыдал. Увидев это, один из спартанцев хотел ударом ноги вернуть его на место, но Гисандр сделал знак остановиться.

– Ты создал эти статуи? – спросил он, приблизившись к опечаленному пленнику. – Ты скульптор?

– Да, – кивнул тот, не поднимаясь с колен и все еще держа в своих руках каменные обломки. – Я Агелад из Аргоса[27]. Почти год своей жизни я потратил, чтобы создать эту скульптуру, которая должна была украсить главную площадь города.

– Что же, Агелад, теперь ее не вернешь, – даже посочувствовал скульптору спартанский наварх, – встань и скажи мне, как ты оказался на этом корабле и что ты слышал о переговорах Кадмоса с персами?

Грек нехотя поднялся, оставив лежать обломки статуи на палубе, которая все сильнее кренилась с каждым мгновением.

– Я ничего не знаю об этом, – спокойно, даже с некоторой обреченностью приговоренного к смерти, ответил он, глядя Гисандру прямо в глаза. – Меня, вместе с моими статуями, корабль забрал из городка Эритреи, что на острове Эфбея, где я долго творил, находясь в изгнании. И собрался в путь сразу, лишь получил с родины известие о прощении, которое привез мне Кадмос[28].

Наварах молчал, изучая морщинистое лицо пленника.

– Ты можешь мне не верить, но я ничего не знал о его встрече с персами до сегодняшнего дня, – проговорил Агелад, голос которого вдруг окреп и даже зазвенел. – Я оказался на этом корабле, когда он направлялся уже обратно в Аргос. Все, что я видел, это несколько египетских судов, которые почему-то не тронули нас, позволив беспрепятственно уйти назад. Теперь я знаю, почему, и не больше твоего рад услышанному. Я не знал, что наш царь решил предать Элладу. Я создал для него много прекрасных статуй, несмотря на то что он отправил меня в изгнание за ничтожную провинность. И не держал на него зла. Ибо цари приходят лишь на время, а искусство вечно. Но теперь даже рад, что все это скоро окажется на морском дне.

Скульптор вздохнул, вновь посмотрев на обломки статуи.

– Мне не по нраву дружба с персами, осквернившими нашу землю, пусть даже и ради того, чтобы победить давнего врага.

Слова Агелада, несмотря на их дерзость, пришлись по душе спартанскому наварху.