Спаси себя

В последние недели я обнаружил, насколько плохо, что у нас почти не накопилось общих воспоминаний. Нет ни общих фотографий, ни чего-то другого, что могло бы напомнить мне о том, что мы пережили вместе. Единственное, что осталось, это сумка, которую я заказал к ее дню рождения. Она все еще стоит около моего письменного стола и каждый день словно насмехается надо мной. Я уже не могу сосчитать, сколько раз брал ее в руки и заглядывал внутрь, не забыла ли в ней Руби что-нибудь по случайности. Какую-нибудь бумажку или что-нибудь, что подтвердило бы мне: она действительно ее использовала и радовалась ей.

У меня такое чувство, что мои воспоминания начинают постепенно угасать. Ощущение ее прикосновений на моей коже, наши разговоры, смех. Все становится расплывчатым и неощутимым, даже тот день, когда она была здесь и утешала меня. Единственное, что я по-прежнему четко вижу перед глазами и что я снова и снова прокручиваю в голове, это выражение ее лица, когда она увидела меня с Элейн. Мне никогда не забыть его. И мне никогда не забыть, как оно – даже сквозь алкоголь и наркотический дурман – повлияло на меня. В тот же момент и во все последующие дни.

Собственно, у меня был план проспать наступление нового года, но вот уже половина первого, а я все еще не сплю. Я принял решение пойти в фитнес-зал. Может, час на беговой дорожке утомит не только мое тело, но и заставит смолкнуть мою голову.

Я надел спортивные вещи, влез в кроссовки и прихватил айфон, который весь вечер провалялся без внимания на письменном столе. В нем торчали наушники, и мне, как всегда, надо было их сперва распутать. Как раз когда я собирался воткнуть их в уши, я услышал, как кто-то идет по коридору.

Вероятно, Лидия вернулась домой.

Я открыл дверь, чтобы пожелать ей счастливого нового года, – и замер.

Сестра стояла в коридоре не одна.

Я протер глаза, чтобы убедиться, что не сплю, – но нет. Отведя от глаз руки, я по-прежнему видел двух человек.

В нашем холле стояла Руби.

Под мышкой у нее был зажат темно-синий комок. Мне не пришлось долго раздумывать, что бы это могло быть. Моя толстовка. Та, которую я надел на нее после вечеринки у Сирила. Та, от нехватки которой у меня в шкафу я не страдал, потому что было приятно сознавать, что она осталась у Руби.

Руби тихо сказала что-то сестре, и та кивнула. Она мельком глянула на меня и тотчас отвернулась, а затем скрылась в своей комнате. Приятно знать, что я настолько запугал сестру, что ей даже в голову не пришло пожелать мне счастливого нового года.

– Мы можем поговорить? – спросила Руби.

Я тяжело сглотнул. Я так давно ее не видел и не слышал, и вот она стоит в каких-то трех метрах от меня. От этой близости сердце сильно заколотилось, и мне больше всего захотелось преодолеть эту дистанцию между нами и обнять ее. Но я лишь кивнул, развернулся и пошел назад в свою комнату. Руби неуверенно двинулась за мной. Я включил свет и вздохнул: здесь определенно бывал и куда лучший вид. Посреди комнаты на полу валялись мои пижамные штаны в клеточку, которые я только что сбросил с себя, всюду были разбросаны журналы, кровать не застелена, и я догадывался, как здесь, наверно, воняло жирной едой из доставки.

К тому же в глаза бросалась сумка Руби, стоящая у стола.

Руби огляделась и казалась нерешительной. Наконец, она выбрала себе место на меньшем из двух диванов. Мою толстовку она положила себе на колени.

С чего это в комнате вдруг стало так жарко? Мне сразу захотелось пить.

– Хочешь пить? – спросил я.

– Нет, спасибо.

Я налил воды, но когда поднимал стакан, заметил, что у меня дрожит рука. И я, оставив стакан на столе, повернулся к Руби.

Она молчала.

– Хорошо провели вечер? – попытался я судорожно прервать затянувшееся молчание.

Руби сдвинула брови и сказала:

– Да.

И больше ничего.

Мне еще никогда не было так трудно найти подходящие слова, как сейчас. Казалось, будто я забыл, как составлять осмысленные фразы. После долгих размышлений о том, что бы я хотел сказать Руби, в моей голове образовалась черная дыра, и чем дольше мы молчали, тем больше она становилась. Я мог только смотреть на Руби. Желание сесть рядом с ней было непреодолимо. Но я боролся с ним и вместо этого подвинул стул к дивану так, что очутился напротив нее и мы могли смотреть друг на друга.

– Мы записывали наши планы на год, – пояснила Руби.

Я ждал, что она скажет дальше.

– И я заметила, что между нами осталось много недосказанности. И я не могу с чистым сердцем начать этот год.

Пульс участился. К этому я определенно не был готов. Мне пришлось даже откашляться.

– О’кей.

Руби опустила взгляд на мою толстовку у нее на коленях. Она разгладила ткань ладонями – машинальный жест. Потом взяла ее и переложила на круглый столик, стоящий между нами.

Затем подняла глаза, и наши взгляды встретились. Я увидел в ее глазах разные эмоции: печаль. Боль. И не в последнюю очередь искру ярости, которая разрасталась в опасный огонь.

– Я была так сильно разочарована в тебе, Джеймс, – вдруг прошептала она.

В груди что-то больно сжалось.

– Я знаю, – прошептал я в ответ.

Она помотала головой:

– Нет. Ты не знаешь, каково это. Ты просто вырвал у меня из груди чертово сердце. И за это я ненавижу тебя.

– Я знаю, – повторил я севшим голосом.


Руби шумно глотнула воздуха.

– Но в то же время я люблю тебя, и это так больно.

– Я… – Только через несколько секунд до меня дошло, что она сказала. Я безмолвно уставился на нее.

Но Руби продолжала говорить так, будто ее слова были совершенно незначительны.

– Не думаю, что у нас что-нибудь могло получиться. Это было прекрасно, пусть мы встречались совсем недолго, но теперь я должна…

– Ты меня любишь? – недоверчиво прошептал я.

Руби вздрогнула. Затем выпрямила спину:

– Это ничего не меняет. То, как ты со мной обошелся… Ты целовал другую на следующий день, как мы с тобой переспали.

– Мне очень жаль, Руби, – сказал я настойчиво, хотя знал, что слов будет недостаточно.

– И это тоже ничего не меняет в моем намерении начать новый год без тебя, – продолжала Руби.

Боль, которую готовили мне ее слова, лишила меня воздуха. Я знаю Руби. Если она поставила себе цель, она ее добьется, и ничто не собьет с пути. Она пришла сюда для того, чтобы окончательно порвать со мной.

– Этого никогда больше… Я никогда больше не сделаю ничего такого, – выдохнул я.

– Надеюсь, что твоей следующей девушке не придется такое пережить.

Я почувствовал, как начинаю паниковать.

– Не будет никакой другой, черт возьми!

Она лишь помотала головой:

– Но и у нас больше ничего не выйдет, Джеймс. Давай будем честны.

– Почему ты так говоришь? – Голос мой дрожал от отчаяния. – Еще как выйдет.

Руби встала и разгладила ладонями клетчатую юбку:

– Пора домой, меня ждут родители.

Она пошла к двери, и знание того, что мне не удержать ее, едва не убило меня.

– Мне нужен разрыв. Ты можешь это понять? – спросила она, уже взявшись за ручку двери и оглянувшись через плечо.

Я кивнул, хотя все внутри протестовало:

– Да, я понимаю тебя.

Руби давала мне так много шансов. Я знал, что не имею права на еще один.

– Я… я желаю тебе счастливого нового года, Джеймс. – В глазах Руби отразилась та же боль, которая парализовала и мое тело.

– Руби, прошу тебя… – выдавил я.

Но она уже открыла дверь и сбежала.





10




Лидия



В понедельник после рождественских каникул мы с Джеймсом должны были снова ехать в школу. Папа сказал, что только через месяц наступит время, когда можно будет вернуться к повседневности. При этом ситуация у нас дома никак не была похожа на повседневную. Без мамы, которая раньше всегда выстраивала мостики между всеми нами, ужины с отцом стали чистейшей мукой. И отношения между мной и Джеймсом тоже были натянутые. Мы почти не разговаривали и старались избегать друг друга. Притом что обычно он был тем человеком, в обществе которого я чувствовала себя лучше всего.

Теперь, когда Перси вез нас в школу, мы молча смотрели каждый в свое окно. Снова находиться там казалось мне напрасной тратой времени. В конце концов, я уже сейчас знала, что учиться дальше не буду, даже если и смогу сдать все выпускные экзамены. Тогда зачем все это?

После того как Перси остановился у входа в Макстон-холл, он опустил перегородку и повернулся к нам: