Спаси себя

– Извини. Я не хотел.

Пока Лидия, поджав губы, сгребала в кучку вещи, я подобрал несколько ручек и протянул ей. Она выхватила их у меня, не взглянув. Потом я поднял ежедневник, пару тампонов и круглую белую баночку из пластика, похожую на упаковку жевательных резинок. Крышечка держалась слабо, и я хотел закрутить ее плотнее, как вдруг мой взгляд упал на надпись.

Пренатальные витамины: DHA, Омега-35, холин и витамин D. Со вкусом лимона, малины и апельсина.

Рядом с надписью был изображен силуэт женщины, которая поддерживает круглый живот.

Мне показалось, как будто Перси направил машину прямиком по ухабам, притом что мы все еще стояли на парковке. Кровь зашумела у меня в ушах.

– Это что такое? – хрипло спросил я, переводя взгляд то на упаковку, то на сестру.

Кровь отхлынула со щек Лидии, и она уставилась на меня большими глазами.

– Что это, Лидия? – повторил я на сей раз более твердым голосом.

– Я… – Лидия только помотала головой.

Я еще раз прочитал надпись, потом еще раз. Слова я понимал, но не мог их осмыслить. Я снова посмотрел на Лидию и открыл рот, чтобы задать все тот же вопрос, и тут…

– Это не мои витамины, – выпалила она.

Я резко выдохнул:

– А чьи же тогда?

Она поджала губы так, что они посинели, и только мотала головой, в глазах ее был шок. Я ни в коем случае не хотел давить на нее, но она должна знать, что может мне доверять.

– Что бы ни произошло, ты знаешь, что можешь сказать все, Лидия. Я тебе не чужой.

Ее глаза наполнились слезами. Она закрыла лицо руками и начала всхлипывать. И я все понял. Я понял все и без слов Лидии. Я чувствовал, как во мне одновременно зарождались шок, паника и страх, но я подавил их и сделал глубокий вдох.

И потом снова сел рядом с Лидией.

– Это ведь твои витамины, – пролепетал я.

Плечи у нее вздрагивали так сильно, что я едва расслышал ее «да». И тогда я сделал единственное, что в этой ситуации, как казалось, имело смысл: я обнял ее и просто прижал к себе.





11




Джеймс



Лидия сидит на кровати и мнет подушку у себя на коленях. В который раз я пытаюсь как можно незаметнее присмотреться к ее животу. После того как битых полчаса расхаживал по комнате и силился успокоить свой пульс, я упал наконец в одно из кресел.

Теперь я подбирал правильные слова, но мысли в голове путались, и я не мог извлечь из них ни одной связной фразы.

Как?

Как, черт возьми, мы будем заботиться о ребенке?

Как мы сможем утаить его от отца?

А разве можно учиться в Оксфорде, имея на руках маленького ребенка?

– Я не хотела, чтобы ты узнал об этом таким образом.

Я поднял взгляд. Напряжение, в каком находилась Лидия, было очевидно. Щеки ее пошли красными пятнами, плечи поникли.

– Я… я не знаю, что и сказать.

Я казался себе полным дураком. Вместе с тем стало ясно, каким эгоистом я был все последние недели. Я горевал лишь о собственной судьбе, о своей утрате, о моем разбитом сердце и нечистой совести. Все это время моя сестра знала, что беременна, и думала, что не может мне об этом рассказать. Разумеется, есть вещи, которые мы друг от друга скрываем, но не такое же. Не такое серьезное и меняющее всю жизнь.

– Тебе и не надо ничего говорить, – прошептала Лидия.

Я мотаю головой:


– Мне так жа…

– Нет, – перебила она меня. – Не надо жалости, Джеймс. Тем более твоей.

Я впился пальцами в подлокотники кресла, чтобы не расхаживать по комнате. Ткань обивки затрещала от моей хватки.

Та пропасть, что возникла между мной и Лидией, когда я высказал ей эти непростительные слова, кажется мне непреодолимой. И я не знаю, о чем я могу ее спрашивать, а о чем нет. К тому же я вообще не разбираюсь в беременностях.

Я закрыл глаза и стал обеими руками растирать себе лицо. Во всех конечностях я чувствовал усталость, как будто постарел за последние часы и мне теперь не восемнадцать, а восемьдесят лет.

В конце концов, я откашлялся.

– Как ты об этом узнала?

Лидия удивленно посмотрела на меня.

– Мой… Э-м-м… – и без того нерегулярный цикл… Я поначалу даже ничего не подумала, когда месячные не пришли. Но через некоторое время что-то заподозрила, потому что чувствовала себя странно. – Она пожала плечами. – И я купила тест на беременность. Мы тогда были в Лондоне. Я сделала тест в туалете ресторана и чуть не рухнула, когда он оказался положительным.

Я смотрел на нее, качая головой:

– Когда это случилось?

– В ноябре.

Я тяжело сглотнул. Два месяца назад. Уже два месяца Лидия хранит эту тайну; наверное, она умирает от страха и думает, что совершенно одна. Если даже меня это признание выбило из колеи, каково же ей-то было все эти недели? Вдобавок ко всем другим событиям.

Мне сразу захотелось подойти к ней.

– Я даже представить себе не могу, что ты чувствовала.

– Я… я никогда не чувствовала себя такой одинокой. Даже после той истории с Грэгом. Я бы никогда не подумала, что с Грэхемом будет еще хуже.

– Он об этом знает? – осторожно спросил я.

– Нет.

Лидия явно старалась держаться, но я-то видел по ней все ее отчаяние. Наверное, эти два месяца она прилагала особые усилия, чтобы сохранить свою тайну и никому не показать истинных чувств. Я ненавидел себя уже только за то, что бросил ее в таком состоянии. И все это время думал только о себе.

Но теперь с этим покончено. Я понятия не имею, что ждет Лидию в ближайшие месяцы. Но в эти секунды мне на сто процентов было ясно, что ей не придется проходить через все это в одиночку.

Я набрал в легкие воздуха и встал.

Садясь рядом с ней на кровать, я отодвинул в сторону все свои чувства – печаль, боль, ярость. Осторожно взял ее за руку:

– Ты не одна, – заверил я.

Лидия вздохнула:

– Ты только говоришь так. А в следующий раз, как только разозлишься, опять будешь грубить.

Слезы текли у нее по щекам, и тело дрожало, когда она подавляла рыдания. Мне было невыносимо видеть ее такой.

– Я серьезно, Лидия. Я буду с тобой рядом. – Я сделал глубокий вдох. – Я больше не тот человек, каким был в тот момент, когда отец рассказал нам, что произошло. Я не хочу им быть. Я был просто… не готов к этому. Я не был достаточно сильным и теперь жалею об этом.

– Ты раздавишь мне руку, – пролепетала Лидия.

В какой-то момент я действительно потерял над собой контроль. Но, проследив за взглядом Лидии, я включился и отпустил ее.

– И за это извини, – я виновато улыбнулся.

– Ах, Джеймс, – Лидия вдруг склонилась ко мне и положила голову на плечо. – Ты правда сделал больно куче людей.

Я мягко гладил ее затылок.

Раньше мы часто так сидели. Когда нам было по пять лет, Лидия прибегала ко мне в кровать, если снаружи сверкали молнии или гремел гром, и в десять лет, когда отец на нас кричал за плохие оценки или поведение, и в пятнадцать лет после той истории с Грэгом она иногда ночью стучалась ко мне в комнату и молча забиралась под одеяло. И я всегда гладил ее по голове и говорил, что все будет хорошо, даже если сам не был в этом уверен.

Интересно, помнит ли она эти моменты или вытеснила из памяти эту часть нашего прошлого. Вытеснять людей мы, Бофорты, горазды.

– То, что я сказал, было неправдой. Ты самый важный человек в моей жизни.

Лидия замерла, и с каждой секундой ее молчания я чувствовал себя все более незащищенным. Я судорожно искал, что бы еще добавить для того, чтобы разрядить обстановку, ничего не приходило в голову. И я недолго думая решился задать вопрос, который больше часа вертелся в мыслях.

– А ты уже была у врача? Я понятия не имею, как это все делается. У тебя все в порядке? И для чего эти витамины – значит ли это, что организму чего-то не хватает, или как?