Спаси себя

– Спасибо, – шепнул он.

И мне незачем было спрашивать за что.





22




Джеймс



Паста болоньезе мистера Белла была фантастической.

Спагетти были al dente, а в сочетании с разными приправами, томатом и чесноком, да еще с добавкой красного вина в соусе, оказалось так вкусно, что я не смог сдержать стона удовольствия.

Когда я проглотил первый кусочек, на меня были устремлены четыре пары глаз. Все семейство Руби смотрело на меня. Особенно нервировал взгляд мистера Белла. С той минуты, как я неправильно положил на стол приборы, он не сводил с меня сощуренных глаз, словно подкарауливал следующий мой промах, который показал бы ему, что я недостаточно хорош для его дочери. Притом что я совершенно точно знал, как должны лежать приборы. У нас дома то и дело проходят деловые обеды и ужины, на которых подле тарелок выкладывают по три разных прибора. То, что я взялся здесь не за те, объяснялось не тем, что я такой дурак, а моим волнением.

Я откашлялся, сел прямо и сказал с полным убеждением:

– Это лучшее болоньезе, какое мне приходилось когда-нибудь есть.

Мать Руби улыбнулась. Эмбер пробормотала, прикрыв рот рукой, что-то вроде «подхалима». Правда, лицо мистера Белла стало после этого чуточку приветливее. Теперь я видел, что Руби и Эмбер однозначно унаследовали глаза от него.

– Джеймс, – сказала миссис Белл – Хелен, как я мысленно поправил себя, – когда я как раз набил рот очередной порцией пасты. – А ты уже знаешь, что будешь делать после школы?

Я автоматически оцепенел. Но потом увидел полный ожидания взгляд Руби и вспомнил, что эти люди – семья, и мне незачем притворяться перед ними.

– Я получил одобрение из Оксфорда, – помедлив, ответил я без обычной твердости в голосе. – И теперь я один из совладельцев компании «Бофорт».

– И ты хочешь заниматься этим всегда? – продолжала расспрашивать Хелен.

О’кей. Может, я и не должен перед ними притворяться, но я и не могу выложить перед этими – считай что посторонними – людьми всю мою подноготную. Это попросту не нужно. Я медленно прожевал пасту и сделал вид, что задумался, чтобы не отвечать сразу.

– Руби уже давно знала, что хочет в Оксфорд. И мне просто любопытно, для всех ли учеников Макстон-холла дело обстоит так же, – добавила она и улыбнулась дочери, которая сидела слева от меня и беспокойно ерзала на стуле.

Я сглотнул и выпил воды.

– Не все такие, как Руби, могу вас заверить.

– Что это значит? – возмущенно спросила Руби.

– Я не знаю больше никого, кто бы так стремился в Оксфорд, как ты. Я и мои друзья тоже туда готовились, но я уверен, что никто не пахал так, как ты. – Я призадумался, не слишком ли это смахивало на то, что я хотел подольститься к ее семье, нахваливая перед ними Руби. – Но может быть и так, что я говорю немного предвзято.

Тут все за столом засмеялись. Кажется, их это развеселило. Я наморщил лоб. Все, что я сказал, было абсолютно честно. Вот уж не подумал бы, что над этим можно смеяться. Какое-то непривычное чувство разрасталось внутри, и я поддел на вилку следующую порцию пасты, чтобы вытеснить это ощущение.

После обеда я помогал убирать со стола. Дома я бы никогда не стал это делать – для этого у нас есть прислуга, – но здесь все делали это как само собой разумеющееся, и я не медлил ни секунды.

Кроме того, мне действительно хотелось понравиться родителям Руби.

Я могу понять, почему они воспринимали меня скептически. Я бы на их месте был таким же.

– Вы вдвоем еще побудете с нами в гостиной? – спросила Хелен, когда мы управились. – Или тебе надо домой, Джеймс?

Я отрицательно помотал головой:

– Нет. Нет, мне не надо домой.

– Если они будут задавать вопросы, на которые тебе не хочется отвечать, то просто ничего не говори, – шепнула мне на ухо Руби, когда мы следовали за ее матерью из кухни на некотором расстоянии. – Жаль, что сейчас было так неловко.

– Да все о’кей, – так же тихо ответил я. – Даже не думай об этом. Мне нравятся твои родители. И Эмбер тоже.

На губах у Руби показалась улыбка. Больше всего мне хотелось взять ее за руку или как-то иначе прикоснуться к ней, но в этот момент мы вошли в гостиную, где уже уютно устроилась вся семья.

Мне бросилось в глаза, какой просторной казалась эта комната и как минималистично она обставлена. В отличие от комнаты Руби она была не заставлена, а имела много свободного места. Я понял, почему это было необходимо, когда мистер Белл маневрировал в своем кресле-каталке, пока не поставил его вровень с диваном. После этого он взял в руки что-то вроде пульта управления, и диван поднялся на высоту сиденья его каталки. Мистер Белл перебрался с одного сиденья на другое. Когда он увидел, что я наблюдаю за его действиями, у меня возникло желание отвести взгляд, но я устоял против этого импульса. Он не должен думать, что мне неприятно на него смотреть; в конце концов, это для него совершенно нормальное дело. И я удержал свой взгляд и указал на диван, который снова начал опускаться.

– Никогда еще такого не видел, – честно сказал я. – Это встроено в диван или?..

Мистер Белл кивнул. Даже если мой вопрос удивил его, он не подал виду.


– Точнее говоря, под диваном.

Эмбер упала на диван рядом с отцом. Она мельком приникла к его плечу, и тут по лицу мужчины расползлось нежное выражение, которое смягчило всю его мимику. Вот как выглядит отец, который видит в своем ребенке не партнера по бизнесу, которого он может превратить в инструмент для своих целей.

– Садитесь, – сказала Хелен. Я нерешительно повернулся к Хелен, которая избавила меня от выбора, указав на кресло напротив дивана. Сама же она села рядом с Эмбер.

– Джеймс, а ты когда-нибудь играл в дженгу? – неожиданно спросила Эмбер, когда мама выложила на середину стола в гостиной эту игру, которая выглядела просто набором деревянных брусков.

Я скептически ответил:

– Нет.

Эмбер раскрыла рот от изумления:

– О’кей. Это… – она откашлялась. – Даже не знаю, как к этому отнестись.

Я пожал плечами:

– Сорри.

– В этом нет ничего странного, – встряла Руби и бросила на Эмбер взгляд, отчетливо говорящий, что лучше бы та помолчала.

– Вот именно, – поддакнула Хелен. – Это детская игра.

Мистер Белл фыркнул:

– Легко тебе говорить, ты всегда выигрываешь.

– Что за чепуха. – Она обнадеживающе улыбнулась мне и указала на башню, которую только что выстроила из этих брусков: – Мы должны вытягивать из этой башни по очереди по одному брусочку и снова класть его сверху. При вытягивании можно использовать только одну руку, и в каждом ряду должен оставаться хотя бы один кирпичик.

Я кивнул:

– Все понял.

– И самое крутое в этой игре, – продолжила она, глядя при этом на своего мужа, – что всегда есть несколько выигравших и только один проигравший.

– Это не так, – возразила Руби. – Если оглянуться на последние восемнадцать лет, то мы все проиграли, потому что у мамы башня не рухнула ни разу.

Хелен в ответ только улыбнулась, и в этот момент я понял, что мне не следует обманываться ее сердечной манерой поведения.

Началась игра. Моя очередь была сразу после Хелен, и я вытянул маленький брусок сбоку, после ходил мистер Белл, потом Эмбер и в заключение Руби. Когда очередь снова дошла до меня, башня рухнула. Я испуганно отшатнулся, когда деревянные брусочки попадали во все стороны.

– Не обижайся, Джеймс, но игрок из тебя плохой, – сказала Эмбер.

– Ему надо хоть чуточку потренироваться, – в словах Руби было куда больше уверенности, чем во мне.

На следующем круге я продержался дольше, но и на сей раз именно я был тем игроком, который развалил башню. И в третьем круге тоже. Правда, Эмбер и мистер Белл этому радовались, хотя бы это меня утешало. Четвертый круг прошел уже лучше. Я попытался скопировать технику Хелен, и, кажется, действительно весь фокус заключался в том, чтобы задействовать только кончики пальцев, а не всю кисть. Поэтому я не торопился, хотя чувствовал на себе взгляды всех четверых. Я старался вытягивать блок как можно медленнее, и на сей раз это сработало.

К концу игры башня была уже такой шаткой, что Руби отчаянно помотала головой, когда очередь дошла до нее. С порозовевшими щеками и сосредоточенным взглядом она вытянула деревяшку. Когда Руби откинулась назад, башня качалась туда и сюда, и мы все смотрели на нее как зачарованные. Когда качание прекратилось и башня осталась стоять, я с облегчением вздохнул. Руби услышала это и взглянула на меня поверх башни. Я никогда не забуду улыбку, которая осветила ее лицо. В самом деле, никогда. Эта улыбка наполнила все мое существо. На какой-то момент я попал в плен ее красоты, поэтому даже не заметил, как Хелен протянула руку и…

Башня с грохотом рухнула. Эмбер вскочила с победным воплем, показывая на мать пальцем:

– Ага!

– Это Джеймс довел маму до проигрыша! – воскликнула Руби и захлопала в ладоши.

Мистер Белл тоже тихонько смеялся, весело глядя на жену.

– Я думаю, нам надо все заново перепроверить, – сказала Хелен и посмотрела на меня. И потом кивнула в сторону рассыпавшихся брусочков: – Помоги сложить пирамиду, Джеймс.

Эта семья очаровала меня. Их воодушевление заразительно, и благодаря ему я чувствовал себя так непринужденно, как мне уже давно не доводилось.

– С удовольствием, Хелен, – ответил я с опозданием и поднялся, чтобы строить башню. Блок за блоком, брусок за бруском. В точности как у нас с Руби. И во всем остальном.





23




Руби